К тому времени, когда мы прервали Великий Поход за Покупками, чтобы перекусить, Сара, Черис и я уже так нагрузились пакетами, что их содержимого хватило бы для оснащения экспедиции на Эверест, с тем чтобы ее участницы выглядели в высшей степени восхитительно, причем отирались преимущественно на пляже.
Сара по натуре являлась прирожденной манекенщицей. В отличие от меня, с моими округлыми изгибами, она обладала той особой, изысканной угловатостью, которая вызывает зависть и зачастую служит образцом для пластических хирургов. Разрыв с Отставным Французом (как я окрестила Кретьена) не уничтожил ее шарма: разве что вокруг глаз появились морщинки, вместо прически на голове образовалось черт знает что, на ногах кошмарная обувь, а в сознании кислое отношение к мужчинам как таковым. О морщинках позаботился тонирующий лосьон. Волосами храбро занялись «Тони и Гай». Со стороны «Прада» была проявлена явная склонность к аксессуарной терапии. Оставался лишь вопрос о настрое и отношении к мужчинам. По моему разумению, тут могли помочь шоколадные обертывания, но Сара, с ее фигурой, на это бы не пошла, я уже подумывала о том, чтобы отправить ее в клуб бывших жен, на психотерапевтический сеанс, позволяющий отвести душу в нытье и жалобах.
— Любовником он был никудышным, — заявила она, примеряя туфли. Ножки, надо сказать, у нее тоже были что надо. Длинные, стройные, элегантные — такие, какие хочется потрогать любому мужчине. Даже продавец, которому, в принципе, должны были осточертеть ноги покупательниц, выглядел возбужденным, когда, придерживая за пятку, просовывал ее ступню в маленькую остроносую туфельку. Надо же, персональный сервис. В наше время такое обслуживание встречается лишь в лучших магазина, но, с другой стороны, он ведь хотел продать ей туфельки, стоящие дороже среднего телевизора.
— Кто? — спросила Черис, присматривавшаяся к паре лодочек на маленьком каблучке. Должно быть, предыдущий монолог, посвященный недостаткам Кретьена, она пропустила. Я, со своей стороны, печально созерцала рубиново-красную пару сандалий, на которые копила и которые, как мне думалось, теперь трижды успеют выйти из моды и вернуться обратно, прежде чем я при таком подходе Сары к покупкам смогу снова их себе позволить. Но делать было нечего. Я сама ее сюда притащила, да и ей на самом деле требовалось облегчить душу таким способом.
— Мой бывший, кто же еще, — ответила Сара, отставив ножку в сторону, чтобы взглянуть, как смотрится на ней туфелька. Смотрелась, я не могла не признать, великолепно.
— У него имелась ужасная привычка делать, понимаешь ли, это дело языком…
Лично мне показалось, что это явно избыточная информация.
— Я, правда, не уверена, что готова к такому уровню сестринского общения. Пойду выпью мокко. А вы, девчонки, продолжайте.
Сара улыбнулась и помахала рукой. А почему бы и нет: моя карточка находилась у нее в кошельке, а у меня при себе имелась разве что десятка наличными.
Выпотрошенная младшая сестрица.
Я направилась к выходу, в то время как Сара принялась удивлять продавца и Черис вовсе уж непристойными байками о своем муженьке. Речь там шла о костюме Человека-паука, спрей-нитях и простынях на липучках.
Я ускорила шаг.
Снаружи царили шум и гомон. Кругом было полно мамаш, крикливых детей и раздраженного вида одиноких матрон с магазинными пакетами, не говоря уже о множестве суровых седовласых пенсионерок в серых шерстяных душегрейках, а порой и с палочками. Мне пришлось прижаться к стенке, чтобы пропустить стайку мамочек с колясками, за ними проследовала компания деловых женщин, все в галстуках и с портфелями. А вот мужчин почти не попадалось, во всяком случае, одиноких. Рядом с каждым, которого я видела, имелась прикрывавшая его, как живой щит, особь женского пола.
В кофейне тоже было полно народу, но обслуживали быстро, и скоро я, отойдя от стойки с чашечкой золотого мокко, принялась, попивая его, рассматривать витрины. Меня восхитило одно платье, сшитое ну вот совсем, совсем на меня, только вот совсем, совсем не укладывавшееся в рамки моего бюджета. И тут, в витринном стекле, я заметила отражение кое-кого, смотревшего на меня. И обернулась.
Детектив департамента полиции Лас-Вегаса Армандо Родригес, слегка улыбаясь, стоял, прислонившись к светящейся колонне, и тоже потягивал кофе. Чашечка у него была поменьше моей. Видимо, черный кофе. Надо полагать, вкус по части кофе у него был незатейливый.
Быстро, нетерпеливо постукивая каблучками, я направилась прямиком к нему.
— Послушай, мне казалось, мы вроде как разобрались и разошлись.
— Да ну?
— Ты должен оставить меня в покое.
— Правда?
Он отпил глоточек, глядя на меня. Глаза у него были большие, с теплыми, древесно-коричневыми прожилками радужной оболочки, почти столь же темной, как и зрачки. На нем была куртка, и я подумала о том, прихватил ли он свою пушку с собой, что в наши дни весьма рискованно, или оставил в фургоне. Впрочем, не думаю, чтобы он особо нуждался в оружии: легкость и быстрота даже случайных движений выдавали в нем мастера боевых искусств. Думаю, появись у него для этого хоть малейшее оправдание, он свалил бы меня на землю и сковал наручниками за пять секунд. Здесь, при искусственном свете, грубая кожа и оспины на лице были еще заметнее. Да уж, не красавец, но малый крепкий. Он смотрел на меня не моргая.
— Если не перестанешь за мной таскаться, мне придется пожаловаться в полицию, — заявила я и тут же об этом пожалела, увидев его улыбку.
— Валяй. А я покажу здешним коллегам свой жетон и попрошу проявить профессиональную любезность. Или даже продемонстрирую им снимки и попрошу оказать помощь. Бьюсь об заклад, они с удовольствием помогут мне допросить подозреваемую.
Он слегка пожал плечами, не сводя с меня взгляда.
— Я хороший коп. Никто не поверит, что я приперся сюда по собственной инициативе, чтобы ни с того ни с сего тебя выслеживать. И вот тебе мой совет: я не думаю, что, даже если тонешь, стоит так уж буйно расплескивать вокруг воду. Этак недолго и акул приманишь.
Не найдя что ответить, я промолчала на несколько секунд дольше, чем следовало. Тут неожиданно между нами проскочил ребенок лет примерно пяти. Мамаша, окликая его по имени, обогнув нас, бросилась за ним, поймала и направила обратно, по направлению к ресторанному дворику, где явно намеревалась чем-то его напичкать. Мы с Родригесом оба невольно проследили за ними взглядом, но потом он, отведя глаза от них, но так и не глядя на меня, весомо заявил:
— Квинн был моим партнером. Я был за него в ответе. Поняла?
То, что я поняла, мне совсем не понравилось.
— Так что, голубушка, никуда я не денусь. Цель в том, чтобы мы с тобой подружились. И ты в конце концов выложила мне все, что я хочу узнать.
Он наконец снова уставился на меня. Взгляд у него был пронизывающий и пугающий.
— Тебе что, заняться больше нечем? У тебя нет работы? Семьи? Дома?
Мне было не привыкать разруливать сложные ситуации и иметь дело с непростыми людьми, но он выбивал меня из колеи.
— Послушай, это же смешно. Ты можешь только…
— У Квинна была жена, — прервал он меня, и его глаза сверкнули. — Красивая женщина. Знаешь, каково это, жить в состоянии неопределенности? Знать, что, скорее всего, он мертв, но не иметь возможности ничего предпринять, потому что это точно не установлено. Ни дом продать, ни избавиться от его одежды: ничего нельзя сделать, потому как а вдруг он не умер? Страховку за него не выплачивают. Его пенсионный счет заблокирован. И что будет, если начать без него совершенно новую жизнь, а он вдруг возьмет да и появится на пороге?
— Ничем не могу тебе помочь, — промолвила я, неожиданно ощутив ком в горле. — Пожалуйста, оставь меня в покое.
— Не могу.
Но и я не могла пойти ему навстречу, пусть даже он и ударил меня в самое уязвимое место.
— Ладно. В таком случае приготовься долгое время любоваться моей задницей, потому что больше ты ничего не увидишь, — заявила я. — Это наш последний разговор.
До возражений он не снизошел. Впрочем, я припустила от него так резко, что мокко расплескался, обрызгав мне пальцы. Отпив глоточек, я оглянулась. Родригес так и стоял, прислонившись к колонне и глядя на меня. Бесстрастный и непредвзятый, как приговаривающий к повешению судья.
Сару с Черис я встретила выходящими из «Прада» с новым пакетом. При мысли о том, насколько облегчила эта покупка мой счет, я содрогнулась, но изобразила улыбку и отступила на шаг, чтобы оценить новый облик сестрицы. Сара теперь была одета в персикового цвета, с мандариновыми и золотистыми брызгами, отделанный лавандовой каймой сарафан, косметика от «Сак», как по мановению волшебной палочки феи-крестной, вернула ее коже прежнюю гладкость и блеск. Ну а завершали этот новый стильный и классный облик дорогие туфли.
Нет, все пережитое, конечно, оставалось при ней. Но внутри, а выглядела она чертовски здорово.
А вот переживать теперь выпало мне. Такой уж, видать, был у меня кармический цикл.
— Ну что, теперь подкрепимся? — спросила я, направляясь в неоновые врата «Калорийного Рая», где предлагалось на выбор свыше тридцати кулинарных шедевров, от греческого салата до сосисок в тесте.
— Умираю от голода, — заявила Сара. — душу бы отдала за реберный край. Мне кажется, я целый век не пробовала реберного края.
— Это торговый центр, детка. Не уверена, что в меню ресторанного дворика имеется реберный край.
— Так можно в «Джаксонс» заглянуть, — весело предложила Черис, тоже нагруженная пакетами. — У них подают реберный край. И такой бифштекс, что за него умереть можно.
— А сколько стоит обед у «Джаксонс», тебе известно? — не выдержала я и получила в ответ откровенно непонимающий взгляд, потому как этого она, разумеется, не знала. Потому как не относилась к девушкам, которые платят за себя сами.
— Посчитайте-ка мелочь в карманах, подружки, — заявила я, подталкивая их в выбору, который могла, пусть и с трудом, себе позволить.
— Ладно. — Черис закатила глаза и промаршировала, хотя мне трудно понять, как можно промаршировать в дизайнерских, усыпанных стразами, шлепанцах к длиннющей очереди в «Макдоналдс».
— Только имей в виду, ничего жареного мне нельзя. Я за фигурой слежу, ты понимаешь… Интересно, у них есть что-нибудь органическое?
— У них тут еда продается, — указала я. — Пища. Она по определению органическая, другой не бывает.
Пока мы вели оживленный спор о вкусной и здоровой пище, натуральных продуктах, красителях и добавках, очередь постепенно продвигалась к прилавку. Передо мной стояла троица вялых девчонок-тинейджеров, перешептывающихся и хихикающих. Две из них были с татуировками. Я попыталась представить себе, что было бы, приди мне в голову, в их возрасте, вернуться домой с татуировками, но решила, что в моей жизни и так достаточно кошмаров. Не говоря уж о том, что такого рода размышления заставляют почувствовать себя старой. Вон, даже у Черис, и у той есть татушка… Мне начало казаться, что я упустила важный модный тренд.
Оглянувшись к Саре, я обратила внимание на вставшего позади нее в очередь высокого, худощавого мужчину со слегка всклоченными, карамельного цвета волосами, а также бородкой и усами, что хоть и наводят на мысль, что от этого типа добра не жди, однако придают мужчинам своего рода загадочность. Ему они, во всяком случае, шли. Он изучал меню с легкой улыбкой, как будто находил всю продукцию «Макдоналдса» весьма забавной.
— Сара, что-нибудь присмотрела? — поинтересовалась я.
— Ой, прямо не знаю, — ответила она. — Как насчет чизбургера? Или нет, погоди… салат… у них их тут столько!
Моя сестра была особой решительной. Такой она мне запомнилась с детства. Но сейчас в ее голосе слышалась чуть ли не паника — выбор салатов лишил ее сил.
— Ну я просто не знаю, что взять!
— Ну, я, во всяком случае, не рекомендовал бы икру, — прозвучал теплый голос стоявшего позади нее малого, обращенный не ко мне, а к Саре. Он слегка подался вперед, но не слишком близко. — У меня есть заслуживающие доверия сведения о том, что это не настоящая белуга.
Произношение у него было определенно не флоридское. Британец? Очень может быть. Не аристократ, конечно, трудящийся, хоть и не бедствующий.
Сара обернулась к нему.
— Вы это мне сказали?
Он выпрямился, отстраняясь, его глаза расширились.
Они казались то ли серыми, то ли голубыми: надо думать, это зависело от освещения.
— Э… да, действительно. Прошу прощения. Я просто хотел…
Он покачал головой.
— Не обращайте внимания. Еще раз прошу прощения, у меня и в мыслях не было вас обидеть.
Он отступил на пару шагов, сложил руки и постарался выглядеть так, будто и вовсе не раскрывал рта.
А вот Черис, обернувшись на звук его голоса, схватила меня за запястье, стиснув его, подтянула к себе и зашипела:
— Что твоя сестрица выделывает?
— Выкаблучивается, — ответила я. — Такое уж у нее настроение.
— Спятила она, что ли? Ты глянь на него, это же классный британский малый. Привет!
— У нее депрессия.
— Ну, тогда пусть убирает задницу с корта и даст поиграть мне.
Все это было произнесено быстрым, свистящим шепотом, которого не могла разобрать даже Сара, не говоря уж о «классном британском малом», который, судя по виду, чувствовал себя все более неуютно. Потому что Сара продолжала на него таращиться.
— Успеешь еще наиграться, поверь мне, — буркнула я, подталкивая ее к прилавку, — делай заказ.
Приемщица за стойкой пробормотала дежурное приветствие от имени «Макдоналдса», и Черис, одарив меня театрально-обеспокоенным взглядом, приступила к процедуре заказа салата, обсуждая происхождение томатов, морковки и прочих ингредиентов.
Представление, устроенное Черис, отвлекло меня, и я упустила тот волнующий момент, в который Саре удалось преодолеть свою горькую неприязнь к мужчинам. Когда я снова обернулась, она протягивала руку «классному британскому малому».
— Сара Дюбуа, — промолвила моя сестра, хотя ее тут же, у меня на глазах, передернуло, и я буквально услышала ее мысли:
«О господи, идиотка несчастная, какая ты Дюбуа? Это фамилия Кретьена, а ты Болдуин!»
К сожалению, исправлять фамилию было поздно: это прозвучало бы в лучшем случае странно. Так что свою оговорку она прикрыла сияющей улыбкой, к которой много добавила недавно приобретенная и пущенная в ход помада «Клиник».
«Классный британец» дружелюбно взял ее ладонь в свою, и, вау, до чего же длинные у него оказались пальцы. Вдвое длиннее моих. Руки концертирующего пианиста, изящные, ухоженные, с хорошим маникюром.
— Имон, — промолвил он, слегка улыбнувшись и чуть склонив голову в намеке на поклон. — Весьма рад знакомству.
Этого оказалось достаточно, чтобы она засветилась, словно солнышко. Я имею в виду, в буквальном смысле: и это женщина, всего полчаса назад уверявшая, что вырвет печень любому мужчине, который попытается угостить ее выпивкой! Прямо-таки рекорд по скорости преображения!
Черис дернула меня за плечо так, что я пошатнулась, а когда повернулась к ней, она подтолкнула меня к окошку заказов:
— Возьми что-нибудь, от чего толстеют, — заявила моя подружка. — Раз уж ты принудила меня питаться в этом заведении, я хочу стать свидетельницей твоих страданий.
Исключительно из своенравия я взяла бургер с сыром в четверть фунта и картошку фри. Между тем Сара, увлеченная разговором с Имоном, кончила тем, что отправилась со своим легким салатиком и бутылочкой воды за соседний столик, совершенно о нас позабыв.
Я наполовину ожидала того, что Сара устремится навстречу закату и пришлет открытку с благодарностью за использование моей, ныне опустошенной, карты «феи-крестной» из Лондона, где благополучно и будет жить до следующей матримониальной катастрофы, но не тут-то было. Милый разговор с Имоном закончился рукопожатием, правда, у меня такого рукопожатия после ланча отродясь не бывало: томные взгляды, улыбочки и прекрасные длинные пальцы, пожимающие ее запястье.
После чего она вернулась к нам, сияющая и улыбающаяся, словно Мадонна после залета.
— Я готова! — объявила она.
Черис, явно не пришедшая в восторг от своего салата, отреагировала гневным взглядом, но ведь, черт побери, она, по крайней мере, разжилась нынче прекрасными новыми брюками-капри с низкой посадкой и подходящими к ним туфельками. Я же на себя, если не считать кофе да «Макдоналдса», и десяти центов не потратила.
Впрочем, мой покупательский энтузиазм изрядно охлаждал вид Армандо Родригеса, расслабленно устроившегося за столиком в дюжине футов от нас и опять потягивавшего кофе. Похоже, он всерьез вознамерился никогда, никогда не спать. И не оставлять меня в покое.
— Ладно. Пошли домой, — заявила я, составляя посуду на поднос. У меня в любом случае от всего этого уже начинала болеть голова. Здесь было слишком много народу, слишком много шума, слишком много ярких, вспыхивающих, мигающих огней.
К тому времени, когда мы вышли из галереи, дождь уже кончился, но парковочную площадку покрывали блестящие темные лужи, шедшие рябью из-за постоянно проезжавших машин. Убийственная сырость сомкнулась вокруг меня, оборачивая теплом, словно промокшее, разогретое в микроволновой печи шерстяное одеяло. Я повела Черис и Сару, со всем изобилием пакетов, к машине. Когда мы забирались внутрь, на наше парковочное местечко уже алчно поглядывали старый стервятник в сверкающем «Мерседесе» и озабоченного вида совсем молоденькая девчушка, у которой наверняка еще не высохли чернила на ученических правах. Я тронула с места и укатила прежде, чем между претендентами на наше место развернулась схватка. Несколько крупных дождевых капель упали и растеклись по ветровому стеклу. Небо над головой было свинцово-серым, и все там происходило не так: система была крайне разбалансирована. В эфире наблюдались качания, колебания и лишь слабые
В ответ на мои мысли обиженно громыхнул гром.
— Его зовут Имон, — выпалила Сара, подавшись вперед, в то время как я выводила машину на дорогу. — Слышала, какое у него произношение? Обалдеть можно!
Замечу, Сара всегда была падка на иностранный акцент. И, похоже, история с Отставным Французом ничему ее не научила.
— Ага. Между прочим, выговор у него манчестерский, это тебе не лондонский Уэст-Энд, — заметила Черис, рассматривая в естественном свете свой маникюр и любуясь переливами. — Надо думать, у этого малого и десяти центов за душой нет.
Ну-ну. Если бы английский флаг не был уже спущен перед Сарой, она бы из себя выскочила, лишь бы привлечь внимание этого малого.
— Я бы на твоем месте на него особых надежд не возлагала. Он симпатичный, кто спорит, но вероятно… ты меня понимаешь.
— Что? Гей?
— Ну, может, и не гей, мне он таким не показался. Но с вывертом. Англичане, они вообще, по большей части, такие.
— Думаешь? — спросила Сара, скорее заинтересованно, чем встревоженно. И то сказать, запоздало припомнила я, у нее ведь на памяти костюм «Человека-паука» и простыни с липучками. О господи, век бы этого не знать про мою сестрицу! Я почувствовала, что мне нужно вмешаться, чтобы направить разговор в другое русло.
— Да ладно вам, просто дружелюбный малый, — сказала я.
— Смеешься, да? Да он с виду такой клевый, что только и остается рот разинуть, — заявила Черис. — Но я вот что скажу: такие клевые ребята не бывают «просто дружелюбными», особенно когда знакомятся в очереди за фастфудом.
Что правда, то правда. Черис была безжалостна и очень восприимчива.
— Он же не целоваться к ней полез или что-то такое. Просто за руку подержался. — Я пожала плечами. — Готова поспорить, он даже не оставил ей своего номера.
— Да ну… — фыркнула Сара. Я взглянула в зеркальце заднего вида. Она помахала чем-то, сильно смахивавшим на белую твердую визитку.
— Ох, умереть мне на месте! — Черис вздохнула и обмякла на пассажирском сиденье. — Я целый день таскала по торговому центру чужие пакеты, и что за это получила? После того как англичанин не удостоил меня внимания, мне, чтобы восстановить самоуважение, остается только соблазнить Курта.
— Чего уж мелочиться, — фыркнула я. — Попробуй Марвина.
Черис застонала.
— Нет уж, спасибо. Мне и вправду важна самооценка. А Марвином занимайся сама. Он к тебе неровно дышит, ты ведь знаешь.
Сара в это время вчитывалась в визитку, и я, чтобы выбросить из головы возникший образ Марвина, в нижнем белье и с плотоядным взором, спросила:
— Ну, и кто же он, этот твой рыцарь в сверкающем твиде?
— Только не говори нам, что у него есть титул и замок, иначе я и вправду совершу самоубийство, связавшись с Марвином, — заявила Черис.
— Он венчурный инвестор. У него своя фирма «Дрейк, Уиллоуби и Смит».
Сара провела по карточке покрытым свежим маникюром ногтем.
— Высокая печать. Типографская, это тебе не лазерный принтер или что-то такое. Хотя, — она нахмурилась. — Хотя, я вот думаю, не разорившийся ли он. Как считаешь, Джо, похож он на бедняка?
— Эй, да он просто мог забрать карточку у парня, которого грохнул в аэропорту, — подала голос Черис. — А труп запрятал в кофр и отправил в Стамбул. Вполне возможно, он серийный убийца.
Последовал момент молчания, свидетельствовавший об уважении к подобному ходу ее мыслей. Ну да ладно, по крайней мере, она не приплела сюда инопланетян или обмен телами. Затем я, хоть и вовсе не знала этого малого, почувствовала себя обязанной выступить в его защиту.
— Первое, Черис, смотри поменьше фильмов ужасов. Второе, Сара, вряд ли на столь раннем этапе отношений стоит проверять данные о бизнесе этого бедолаги по базе компании «Дан и Брэд-стирт». Ты вообще как, звонить ему собираешься?
— Может быть… — На ее лице появилась легкая, загадочная улыбка. — Не исключено.
Не могу сказать, чтобы меня это огорчило. Если у Сары закрутится роман, она, по крайней мере, не будет круглые сутки отираться возле меня, да и вообще ее пребывание в моей гостевой комнате сведется к минимуму.
— Эй, Джо, — отвлекла меня от этих мыслей Сара, — а тот фургон так за нами и следует. — Она снова взглянула назад сквозь стекло и нахмурилась. — Ты вроде сказала, что ничего серьезного.
— Так и есть.
Но тут встряла Черис:
— Тогда почему он за нами таскается? Только не говори, что это твой поклонник. У тебя уже есть приятель: иметь, в довесок к нему, еще и поклонника — это явный перебор. Ты не настолько крутая.
Я присмотрелась к фургону в зеркальце: он вихлял в транспортном потоке, стараясь не упускать меня из виду. О конспирации детектив Родригес не беспокоился: напротив, по его замыслу, я должна была знать, что нахожусь под наблюдением. Своего рода маленькая психологическая война. При этом присутствие ничего не понимающих Черис и Сары усугубляло напряжение.
— Никакой это не поклонник, — мрачно произнесла я. — Это коп.
Воцарилось молчание.
— Круто, — промолвила наконец Черис. — Мало того, что у тебя такой классный приятель, так за тобой еще и коп таскается. Да, Джо, это, конечно, перешибает одного Английского Серийного Убийцу. Честно скажу, я от тебя такой прыти не ожидала.
Облака над головой прорвало мстительным, стремительным ливнем, затянувшим все серебристой пеленой и забарабанившим по ветровому стеклу. Я включила «дворники» и сбавила скорость: «Мона» дожди не жаловала, а мне вовсе не хотелось контролировать неизбежные в таких условиях заносы и скольжение. Чреватые ремонтом, что мне и вовсе не улыбалось, поскольку и без того походило, что остаток моей трудовой жизни будет посвящен оплате прихотей Сары. Позади меня, за дождевой завесой, призрачно маячил тоже сбросивший скорость, но следовавший за мной, словно верный паж, фургон. Я ощутила эфирное возмущение, а в следующий миг небо с таким звуком, будто рвалась шелковая ткань, вспорол разряд молнии, за которым последовал вибрирующий громовой раскат. Ощутила я и отклик Хранителей, на сей раз более энергичный. И ведь я тут ни при чем… Но как, черт возьми, мне доказать, что я невиновна? То, что я на самом деле невиновна, делу не поможет. Я слишком хорошо знала Хранителей и понимала, что они уже жаждут крови.
— Хорошо, что я подняла верх у машины, — сказала Черис. — Как видишь, прогноз Марвина опять сбылся. Я что хочу сказать: он, вне всякого сомнения, полный дурак и настоящий извращенец, но по части погоды настоящий знаток.
Я прикусила язык. Сильно.
У меня возникло твердое намерение прояснить вопрос с Марвином и его прогнозами.
По прибытии к моему дому Черис отправилась к своему кабриолету, проделав пять шагов до него под зонтиком, способным укрыть целую футбольную команду: она явно не собиралась позволить хотя бы единой капле поставить под угрозу безупречность ее облика. Мы с Сарой, разделив на двоих пакеты, со всех ног припустили к дверям: бросок занял всего пять секунд, но мы выдохлись и промокли до нитки. Холодный яростный дождь злобно хлестал мелкими, но плотными каплями, его серебристая завеса мерцала и переливалась в свете уличных фонарей. Было темно, словно уже смеркалось, хотя, я проверила это по часам, едва минуло два пополудни.
Никаких погодных катаклизмов над океаном до самого Африканского побережья не вызревало… даже не обладая специальными возможностями в качестве Хранителя, я знала бы это по показаниям радаров. В сезон ураганов жители Флориды отслеживали сводки и прогнозы по меньшей мере с тем же вниманием, какое уделяли профессиональному спорту. Никаких тропических штормов там не было и в помине, во всяком случае, достаточно сильных, чтобы быть зарегистрированными здесь, хотя да, имела место зона низкого давления, как бы выжидающая.
Я не понимала, откуда мог взяться здесь этот шторм. Его не должно было здесь быть, хотя не походило и на то, что он намерен основательно продолжиться. Впрочем, нельзя сказать, чтобы я присмотрелась к нему надлежащим образом, что-то не ладилось у меня с эфиром. Вялость одолевала, медлительность.
Возможно, я на самом деле переутомилась. Что и немудрено, если проявлять доброту целых полдня.
Мы ввалились в квартиру с мокрыми пакетами, в промокших туфлях, и я первым делом захлюпала за полотенцами. Распушившиеся под дождем волосы Сары приобрели сказочный блеск. Мои лишь еще сильнее закурчавились. Заглянув в ванной в зеркало, я решила, что мне нужен горячий душ и что-нибудь вкусненькое на обед.
Когда я возилась с томатами и луком, лучшими продуктами для приготовления мексиканских блюд в домашних условиях, зазвенел дверной звонок. Я положила разделочный нож и похлопала Сару по плечу. Она сидела возле маленького кухонного столика рядом с покрытой водной рябью дверью в патио и занималась тем, что отрезала ценники от своих замечательных приобретений.
— Порежь-ка овощи, — сказала я. — Шмотками потом займешься.
Она взглянула на меня совершенно по-детски, с обидой, однако кивнула. Сара посещала кулинарные курсы: в Калифорнии это один из обычных способов времяпровождения для богатых скучающих женщин. По пути к двери я задержалась, залюбовавшись тем, как она, взяв ножик, принялась нарезать помидоры. Быстро, тонко и аккуратно, прямо как шеф-повар в кулинарном шоу.
Звонок повторился. Вздохнув, я убрала с лица свои кудряшки. Все еще мокрые. Пришлось сгенерировать легкую искорку, чтобы испарить влагу. В качестве вознаграждения я получила сухие волосы и бело-синий разряд, слетевший с моих пальцев при их соприкосновении с дверной ручкой.
— Кто там? — крикнула я, одновременно заглядывая в глазок.
Сердце мое малость екнуло при виде стоявшего на площадке, засунув руки в карманы синих джинсов, высокого шатена. Я, не мешкая, сбросила цепочку и распахнула дверь, искренне улыбаясь.
— Льюис?
— Привет! — молвил он и шагнул вперед, чтобы обнять меня. Для этого ему пришлось чуточку наклониться, и, когда он прикоснулся ко мне, я ощутила между нами знакомую вибрацию энергии. Льюис, вне всякого сомнения, являлся одним из сильнейших Хранителей, каких я знала. И моим другом. Честно говоря, больше, чем другом… не при Дэвиде будь сказано, возможно, гораздо больше. Он восхищал меня, хотя и пугал тоже. Он спас меня, потом предал, потом снова спас… непростой был малый, этот мой Льюис.
— Что, черт возьми, с тобой случилось? — спросила я.
— Ты о чем?
Он отстранился, непонимающе заморгав.
— В последний раз, когда я тебя видела, ты выглядел полутрупом, — ответила я, присматриваясь к нему более внимательно. Да, вид у него был что надо: загорелый, здоровый, никаких признаков истощения. — Вспомни холл отеля в Неваде. Ты тогда был…
— Еле жив, — закончил за меня он. — Да, я поправился.
— Как тебе удалось?
Он ответил одной из этих своих улыбочек.
— Хранитель Земли, чего ты хочешь? Ну и Рэйчел тоже руку приложила. Я, знаешь ли, быстро поправляюсь, когда это нужно.
— Рада за тебя. А то ведь беспокоилась, — призналась я, не в силах прекратить улыбаться. Ну что поделать, так он на меня действовал.
— Только слушай, если у тебя есть ко мне что-то конфиденциальное, говори здесь. А то я не одна.
Льюис, закрыв за собой дверь, поднял бровь к потолку.
— Мужчина?
— Женщина. Причем родная сестра.
— Я и забыл, что у тебя есть сестра.
— Я тоже большую часть жизни пыталась об этом забыть. Но, как бы то ни было, мы родня и она немножечко нуждается в помощи. Вот я и помогаю. Кстати, ты вроде как помянул Рэйчел, что она помогла тебе. Как она… и ты., хм..
— Она в порядке, — промолвил Льюис, прекрасно понимая, что это не ответ. Но не тот он был человек, чтобы разглагольствовать о своей личной жизни, даже со мной.
— А как Дэвид? — В этом вопросе было поровну и неподдельной заботы, и иронии. Льюис с Дэвидом нравились друг другу, но у нас с Льюисом имелось прошлое, и Дэвид об этом знал. — Он поправляется?
Я бросила взгляд в сторону кухни, откуда доносились звуки шинковки, и открыла было рот, чтобы ответить, но не успела: оттуда донесся крик Сары:
— Джо? Это Имон?
От этого вопросика я на миг впала в ступор. Потом, подняв палец перед Льюисом, отступила на пару шагов и из-за угла глянула на Сару, которая как раз покончила с томатами и теперь ссыпала идеально нарезанные кубики в миску.
— Прошу прощения, — промолвила я, — а с чего бы это вообще Имону оказаться у моей двери?
Она вскинула взгляд, отставила миску в сторону и принялась деловито отмывать разделочную доску от томатного сока, чтобы потом нарезать на ней лук. Но от меня так просто было не отделаться.
— Ты что, сообщила Имону мой адрес?
— Ну, ты понимаешь, я дала ему номер телефона и…
— Ты сообщила Имону мой адрес?
Она обиженно поджала очаровательные губки, и, уже атаковав с ножом первую луковицу, оправдывающимся тоном пробормотала:
— Я тоже здесь живу.
— Неправда, Сара. Ты здесь гостишь. Ты еще вещи разложить не успела, а уже раздаешь мой адрес парням, с которыми знакомишься в торговом центре.
Я ощутила сзади тепло, и мне на плечо легла рука Льюиса.
— Прошу прощения. Хотел было сказать «привет», но, вижу, должен извиниться. Я не Имон. А Имон, он кто?
— Да так, один малый, Сара его в торговом центре подцепила, — буркнула я. — Сара, знакомься, это Льюис. Мой старый друг, еще с колледжа.
Она мгновенно прекратила шинковку и оценивающе воззрилась на Льюиса.
«Симпатичный малый, — буквально прочла я ее мысли. — Но вид имеет малость потертый». Тут она, конечно, была права: Льюис, как всегда, заявился в старых, затасканных джинсах и линялой рубашке. Волосы его снова слишком отросли и курчавились, ниспадая на шею, а вокруг глаз и рта, когда он улыбался, залегали тонкие морщинки. Я точно знала, что у него в жизни не водилось костюма и никогда не заведется. Так же, впрочем, как и солидного банковского счета. Короче говоря, не ее типаж.
Она изобразила улыбочку, означавшую, видимо, «Привет, приятно познакомиться, можешь проваливать». И то сказать, какое же глубокое разочарование постигло ее, когда стало ясно, что это не Имон, заявившийся, чтобы пригласить ее провести вечерок, дегустируя реберный край и крепкий гвардейский английский эль.
— Мы тут варганим мексиканский обед, — сказала я. — Ты ведь присоединишься, верно?
— Конечно.
Льюис огляделся.
— Славное местечко, Джо. Необычное.
— Эконом-класс, — буркнула я. — Как и вся моя нынешняя жизнь.
— Бывает и хуже.
А то я не знала.
Он обвел меня теплым, озабоченным взглядом и сказал:
— Слушай, мне надо перемолвиться с тобой парой слов. Где-нибудь приватно.
Что и положило конец всем моим теплым чувствам. Молча кивнув, я повела его в гостиную, потом, помедлив, указала на спальню, и, когда мы зашли, закрыла за нами дверь. Кровать так и оставалась не застеленной. В норме Льюис не преминул бы отпустить по этому поводу шуточку, но он просто присел на краешек, свесив руки между колен и уставившись на меня. Странно все-таки: такой долговязый, тощий, угловатый, он каким-то образом ухитрялся выглядеть удивительно привлекательным.
Что вызывало у меня чувство… короче, я по нему скучала.
— Где Дэвид? — спросил он.
— Давай сменим тему, — откликнулась я. Не злобно, но решительно. Когда мы имели с ним дело прошлый раз, он пытался разлучить нас с Дэвидом, и мне вовсе не улыбалось столкнуться с этим же снова. Вероятно, из всех Хранителей только Льюис знал, что Дэвид со мной, и это вносило в нашу встречу элемент настороженности.
— Не хочешь об этом говорить, ладно. — Льюис, глядя на ковер, потер одну об другую подушечки больших пальцев. — Я ведь почему спрашиваю — только чтобы удостовериться, что у тебя есть… защита. А то некоторые люди задают о тебе вопросы.
— Что за люди?
— Разные люди. Тут, видишь ли, идет большой спор, и немало находится тех, кто криком кричит, что нельзя было отпускать тебя из Ассоциации, не…
Он не сказал, «не кастрировав», но мы оба понимали, что имеется в виду.
— …не будучи уверенными в том, что ты не станешь использовать свои способности. Они указывают на некоторые погодные аномалии, считая это доказательством того, что ты продолжаешь играть в Хранителя, не имея лицензии.
Это… мягко говоря, не радовало. Хотя объясняло, почему та троица нагрянула ко мне прошлым утром.
— А ты им сказал, что я ничего подобного не делаю? Что я соблюдаю правила?
— Да что мне им говорить?
Льюис медленно покачал головой.
— Послушай, я, конечно, нынче Хранитель, но… вроде как и не Хранитель. Ты понимаешь, что я имею в виду. Что бы я им ни сказал, тебе это едва ли поможет. Они меня уважают. Но не любят и доверия ко мне не испытывают.
Это я понимала. Льюис всегда отличался своеволием, много лет жил сам по себе, отстранившись от всех Хранителей, включая меня. Значительное их число, вероятно, предпочло бы вообще не иметь с ним никакого дела, а еще большее находило его полезным, но ни в коей мере не заслуживающим ни малейшего доверия.
— А что в таком случае говорит Пол?
Пол Джанкарло, ныне занимавший пост Национального Хранителя, тоже был другом. Другое дело, что он был принципиален, безжалостен и ни в коем случае не позволял себе смешивать дело и дружеские чувства. Да и дружба наша, надо признать, в последние месяцы испытала несколько чувствительных ударов. Я вовсе не была уверена в том, что смогу на самом деле простить ему то, что он устроил мне в Неваде.
Одно дело, подвергнуть меня опасности, это еще куда ни шло, но шантажировать меня жизнью возлюбленного — совсем другое. Так друзья не поступают.
— Пытается удержать все в разумных пределах.
Льюис посмотрел на меня теплым, сочувственным взглядом.
— Послушай, я ведь тоже о многом могу только догадываться, но, судя по разговорам, кое у кого имеется информация, явно неблагоприятная для тебя. Лучше всего тебе было бы на некоторое время от всего этого отойти. Просто забрать Дэвида и перебраться в другое место.
— Просто забрать и свалить?
Льюис кивнул. В свое время он сам бросил Хранителей, и на его поиски у них ушли годы. Да, собственно говоря, нашли его не они, а я, и он позволил уговорить себя остаться с ними. Более или менее. Хотя, подозреваю, что менее.
— Мне кажется, сейчас тебе лучше было бы не подставляться: ты представляешь собой легкую мишень, а им как раз это и нужно. Слишком уж многое идет не так, а винить в этом вроде как некого. Джиннов слишком мало, Хранители, после всей этой катавасии в здании ООН, расколоты. Бардак, да и только. Пол делает все возможное, чтобы удержать ситуацию под контролем и восстановить нормальное положение, но, честное слово, Джо, мне кажется, что им там позарез нужен козел отпущения. А ты для этой роли подходишь как нельзя лучше.
— Я ни черта такого не делала.
— Знаю. Я наблюдал.
— Что?
Я сделала пару шагов по направлению к нему, но остановилась.
— Скажи, что ты оговорился, или я ослышалась, или не так тебя поняла.
— Я бы и рад, но что было, то было. Мне Пол поручил. Он хотел быть уверенным в том, что во всем, что о тебе толкуют, нет и крупицы правды.
— Я ничего не проделывала с погодой.
Он кивнул.
— Знаю. Но кто-то здесь, неподалеку, проделывал. Вмешательство, по большей части, легкое, не бросающееся в глаза, хотя тропический шторм «Уолтер» — это уже не шутки. Да и сейчас, сама видишь…
Он указал жестом за окно, где хлестал дождь и вспыхивали молнии.
— Я это к чему: при отсутствии реального подозреваемого ты выглядишь чертовски заманчиво. Что бы я ни сказал.
— Но ты ведь им говорил…
— Само собой. Но ты правда думаешь, что это, в конечном счете, кого-то волнует? Джо, я ведь, как ты знаешь, вовсе не всеобщий любимец. И, кроме того, у нас ведь с тобой… была история. И это вовсе не тайна.
То, что он сказал, имело смысл. Пугающий смысл.
— И что, по-твоему, мне делать?
— Как я и говорю, сматываться. Или присоединяйся к Ма’ат. Они смогут тебя защитить.
Организация Ма’ат, его собственное творение, представляла собой своего рода маломощную версию Ассоциации Хранителей: обладателей настоящих способностей, кроме самого Льюиса да, может быть, еще пары человек, среди них не было. Их сила заключалась не в использовании энергии, а в ее нейтрализации, и создана эта организация была ради восстановления природного равновесия, которое Хранители, вольно или невольно, нарушали.
Задача, спору нет, полезная. Только вот в их компанию меня тоже не манило. Что Ма’ат, что Хранители — в конечном счете меня не устраивали ни те, ни другие. И те и эти упорно следовали своим целям и принципам, которые считали единственно правильными, и со мной при этом никто считаться на собирался. А мне осточертело действовать, исходя из чьих-то приоритетов, а не моих собственных. Поэтому я и ушла в отставку.
В этом смысле Льюис был прав, мне следовало идти своим путем. А стало быть, собрать чемодан, отдать ключи от квартиры Саре и покинуть город с Дэвидом на пассажирском сиденье по ложащейся под колеса дороге. Но господи, до каких пор это может продолжаться? После той ночи, когда произошла моя стычка с Плохим Бобом и мне пришлось пуститься в бегство, я так и не находила себе долговременного пристанища и в конечном счете смертельно устала. Мне хотелось… хотелось отдохнуть.
Мне хотелось снова обрести свое место, стать частью мира.
— Нет, я остаюсь, — прозвучал мой негромкий ответ. — Буду осторожна, ладно? Но не побегу. Неохота мне, знаешь ли, провести остаток жизни, оглядываясь через плечо.
Льюис подался вперед и взял мои руки в свои. Большие, грубоватые, в царапинах. С сильными, крепкими пальцами.
— Я твой друг, — промолвил он. — Я сделаю для тебя что смогу, сама знаешь. Но, Джо, когда запахнет жареным, ты должна быть готова бежать. Я не хочу, чтобы ты пострадала, но не хочу и выбирать, на чьей я стороне.
Я наклонилась и поцеловала его в лоб.
— Тебе не придется.
Он все еще удерживал мою руку. Его хватка чуть усилилась, и я снова почувствовала, как гудит между нами энергия. Наши способности дополняли друг друга, вступая в вибрирующий резонанс. Мощный. Опасный. Не лишенный своего рода сексуальности. Это всегда притягивало нас друг к другу и в то же время отталкивало. По-настоящему близки мы в действительности были лишь единожды, и это было нечто потрясающее, в буквальном смысле — земля тряслась. Иметь дело с Льюисом было небезопасно, даже если бы мое сердце не принадлежало нынче Дэвиду.
В дверь спальни постучала Сара.
— Эй, не знаю, что вы там без меня делаете, но с томатами и луком я закончила. Заняться мясом?
— Давай, — крикнула я в ответ, закатив глаза, и отступила. Льюис выпустил мою руку, встал и сказал:
— А знаешь, твоя сестрица во многом на тебя похожа.
Я воззрилась на него с негодованием.
— Что?
— Ничего!
Отворив дверь спальни, я отправилась на кухню, помогать готовить обед.
Обед, в конечном счете, прошел совсем даже неплохо. Льюис составил приятную компанию, да и Сара, на удивление, вела себя более-менее прилично, если не считать того, что безжалостно терзала его вопросами насчет природы наших отношений да снова и снова заводила разговор о Дэвиде, которого даже никогда не встречала. У меня это вызывало скрежет зубовный.
В конечном счете Льюис пожелал мне доброй ночи, поцеловал в щечку и отбыл на вечернюю улицу, руки в карманах и с таким видом, будто собрался от нечего делать прогуляться по пляжу. Подозреваю, что на самом деле ему предстояло в очередной раз спасать мир или что-то в этом роде. Таков уж он, этот Льюис, обманчиво беззаботный, в стоптанных туристических ботинках.
Я подумала было о том, что, интересно, затевают Рэйчел и Ма’ат, но тут же твердо решила, что это не мое дело.
Посуду Сара не вымыла: и то сказать, этому их, на курсах для богатых, маящихся бездельем домохозяек, наверняка не учили. Проделав грязную работу, я отправилась в постель почти в обычное время, поставила будильник и попыталась уснуть перед ранним пробуждением на студию. Но заснуть не удавалось. Я металась, ворочалась и тосковала по Дэвиду. Ох, как мне его не хватало! Я комкала подушку, потом не выдержала, выдвинула ящик, достала бутылочку и медленно сомкнула вокруг нее пальцы.
Но Дэвида все же не позвала и, в конечном счете, так и уснула, сжимая холодное стекло и воображая, будто обнимаю его.
Это породило очень даже приятный сон, который, увы, на самом интересном месте прервал телефонный звонок. От неожиданности я перекатилась в постели, сшибая и разбрасывая все, что подворачивалось (счастье еще, что бутылка не подвернулась, а осталась лежать на простыне со мной рядом), и, убрав с лица спутавшиеся волосы, взглянула на красные светящиеся цифры циферблата прикроватных часов.
Три тридцать утра.
Телефон прозвонил шесть раз, прежде чем мне удалось спросонья сообразить, где трубка, и поднести ее к уху, а когда я это все-таки сделала, оказалось, что разговор уже идет.
— …ну, здравствуй.
Бархатистый, сдобренный мелодичностью британский выговор. Текучий, быстрый, слегка приправленный адреналином.
— Извини за столь поздний звонок. Обещаю, больше в такое неподходящее время звонить не буду. Просто я в Новой Зеландии и совершенно забыл про разницу во времени. Ты меня простишь?
Спросонья мне потребовалась, наверное, минута, чтобы сообразить, почему этот голос кажется мне знакомым. Ох, ну конечно, это же Имон!
Я собралась было предложить ему позвонить в такой час, когда люди не спят, но не успела и рта раскрыть.
Голос Сары, сонный и расслабленный, тем не менее явно указывал на то, что она этому звонку очень даже рада.
— Ничего страшного, ты меня вовсе не разбудил. Я на самом деле еще не спала.
«Врунишка, врунишка, горят твои штанишки».
Чертовски разозленная этим, вовсе не для меня устроенным праздником жизни, я, как воспитанная девушка, уже совсем было собралась повесить трубку, пока не услышала что-то слишком уж личное. А это могло прозвучать в любую секунду.
— Надеюсь, ты неплохо провела день с сестрой?
— С Джо? О, да. Знаешь, она бывает очень милой.
Это прозвучало так неожиданно, что удержало меня на линии еще на секунду, и я услышала следующее:
— Может, когда хочет. Хотя, должна признаться, большую часть нашей жизни она была той еще стервой.
Ну, спасибо! Я мигом избавилась от чувства вины из-за подслушивания. Да и вообще: с чего это вообще этот Английский Соблазнитель вздумал трезвонить моей сестрице ни свет ни заря. Это, между прочим, моя квартира, и мне, между прочим, через час вставать!
Правда, внутренний голос принялся увещевать меня, заявляя, что мне лично очень даже не понравилось бы, попробуй Сара с параллельной трубки подслушать, например, мой интимный разговор с Дэвидом. Я вступила в спор с самой собой, который затянулся достаточно надолго, чтобы услышать следующее:
— Надеюсь, больше вам никто не доставлял беспокойства? Не таскался за вами и все такое?
Голос его звучал озабоченно.
— Я просто беспокоюсь из-за того, что вы с сестрой одни. Город у вас опасный, не лучшее место для двух одиноких красивых молодых женщин. — Беспокойство? Что еще за беспокойство? Нет, с Кретьеном у нее, конечно, проблемы были, но, как я поняла со слов Сары, юридического характера. О физических угрозах речи вроде бы не шло.
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—