Это немного успокоило меня. Копия, дубликат! Но любопытно, что произошло бы в случае успешного — для тех мясников — завершения эксперимента? Вот меня разложили, я перестал существовать, потом где-то появился новый Игорь Дмитрук… Но был бы ли он мной? Проснулся ли бы вместе из этим телом именно я, или это ожил бы совсем другой человек, с моей памятью, моими привычками, моими мыслями, но не Я?! И кто смог бы установить, что произошло на самом деле?!!
От подобных мыслей нетрудно совсем свихнуться, и я понял, что нужно убираться отсюда и снова доставать из аптечки вчерашний препарат. Усилием воли поднял свое тело с кресла и пошел к двери. Ощущения были такими, словно пришлось целый день таскать кирпичи. В полнейшей тьме я вышел на лестницу и начал осторожно, держась за перила, спускаться вниз. Мне оставалось сделать всего лишь несколько шагов, когда вдруг…
Мои глаза были открытыми, и все-таки я ещё раз разомкнул веки и неожиданно очутился в залитой ярким солнечным светом комнате. Что за чертовщина?! Куда меня занесло?! Я скользнул взглядом по потолку, стене и окнах, и тут же вспомнил, что уже был в этом помещении, только тогда мое тело находилось под прозрачным цилиндрическим колпаком. Кажется, я попал сюда с помощью телепортации. Но нет же! Эксперимент сорвался, произошла авария, я убежал из института и спрятался в доме Валерия! Я должен сейчас быть там, там!!!
— Буэнос диас! — неожиданно прозвучало возле меня. Я конвульсивно дернулся влево и с невыразимым ужасом уставился в лицо молоденькой чернявой девушки в белом халате и шапочке с красным крестом. В ответ на мою реакцию она улыбнулась и повторила: — Буэнос диас, сеньор!
В это же мгновение возле девушки появился молодой мужчина примерно моих лет, тоже в белом халате. Он пристально взглянул на меня, весь аж засветился радостью и торжественно провозгласил:
— Добрый день, господин Дмитрук! Со счастливым прибытием!
Это было словно кошмарный сон! И все-таки я не спал. Я лежал на кровати в солнечной комнате с белоснежными стенами и потолком, но вместе с тем не покидал загородного дома Валерия, где царила ночь. Убедиться в этом пришлось достаточно болезненным способом: я не удержался на лестнице и шлепнулся с высоты полуметра на пол.
— У-у-у! — застонал я от боли в руке, лежа во тьме на мягкой ворсистой дорожке. — Ой! — вырвалось из моего рта в светлой комнате. На какое-то мгновение она вроде отодвинулась на задний план, однако тут же снова стала основной.
На лицах медиков отразился испуг. Они быстро переглянулись между собой, потом мужчина наклонился ко мне и обеспокоено спросил:
— Что с вами, Игорь?
Я попытался что-то сказать, однако мое лицо было словно каменная маска, и мне с большими трудностями удалось выговорить непослушными губами:
— Не п-понима-аю… где это я?..
— Не волнуйтесь, Игорь, — мужчина немного успокоился. — Вы находитесь на Кубе, в клинике доктора Габриэля, под самой Гаваной. Я вас поздравляю, эксперимент завершился удачно. Еще несколько дней реабилитации — и вы станете… совсем избавитесь от опеки медиков.
— Что у м-меня с л-лиц-цом? — пробормотал я, через силу шевеля губами.
— Не волнуйтесь, теперь уже все благополучно, — ответил незнакомец, бросив на девушку короткий взгляд. — Правда… Но об этом позднее, когда Вы наберетесь сил. А сейчас Вам больше всего нужен глубокий, крепкий сон.
Я хотел было возразить, обеспокоенный недомолвками мужчины, но вдруг почувствовал, что уже не могу сказать ни слова. Несмотря на отчаянное сопротивление, мои веки начали смежаться, и через мгновение солнечная комната растворилась во тьме.
Ошарашенный всем этим, я ещё некоторое время полежал на полу возле лестницы и только тогда начал подниматься. Левый локоть отзывался глухой ноющей болью, но, ощупав руку, я убедился, что ничего серьезного там нет. Да и что можно считать серьезным после ТАКОГО! И что это было? Невероятное путешествие в пространстве и времени? Последняя стадия психической болезни? Раздвоение личности? И что будет дальше?
Я зашел в свою комнату и, не раздеваясь, упал на диван. Мысли двигались вяло, словно придавленные невероятностью и дикостью ситуации. И вдруг я все понял! Раздвоение! Меня раздвоили, сдублировали! Сняли матрицу и воспроизвели копию, абсолютную, молекула к молекуле, забыв при этом уничтожить оригинал! Я раздвоился! Я — единый в двух лицах!!!
Мое состояние было близким к отчаянию. Сорвись я на ноги — и неизвестно, чем бы это все кончилось. Однако я продолжал лежать, напрягая тело, стиснув кулаки и беспрерывно повторяя мысленно и вслух: «Спокойно, без паники, спокойно», пока не почувствовал себя совершенно опустошенным.
Теперь можно было думать о чем угодно. Я попробовал вернуться к невероятным событиям сегодняшнего вечера, но вдруг с удивлением обнаружил, что помню лишь одни голые факты. Знаю, что меня телепортировали на Кубу, что моя кровать там стоит в светлой комнате с белыми стенами, что мы там разговаривали с каким-то мужчиной, но никак не могу вспомнить ни самой комнаты, ни лица своего собеседника, ни его голоса. Все это, по-видимому, осталось в памяти того, другого меня.
Ночью я спал плохо, даже приняв снотворное, а потом целый день чувствовал себя, как на иголках, в ожидании пробуждения там, на Кубе. Это было что-то похожее на влечение боязливого к страшным фильмам, интеллигента к наркотикам, девственницы к мужчине — и страшно, и очень хочется попробовать. Я понимал, что это едва ли произойдет раньше, чем под вечер, и все же почти не покидал глубокого мягкого кресла, страхуя себя от повторения вчерашних неприятностей.
На дворе было ещё совсем светло, когда я интуитивно почувствовал приближение так долго ожидаемого события. Все то, что окружало меня в доме Валерия, словно побледнело, выцвело, отодвинулось на задворки восприятия, и я снова очутился в светлой комнате. Попробовал шевельнуть одной рукой, другой, потом ногами, и, почувствовав, что они полностью подчиняются, медленно поднялся и сел на кровати.
Со стула возле изголовья на меня смотрел уже знакомый мужчина. Он приветливо усмехнулся и сказал:
— Здравствуйте, Игорь! Как вы себя чувствуете?
— Спасибо, хорошо, — не очень выразительно пробормотал я в ответ. Губы слушались уже лучше, чем вчера, и одно только лицо казалось каким-то не совсем моим. — А что случилось со мной?
— Прежде всего позвольте отрекомендоваться: Яромир, — мужчина протянул руку, и я вяло пожал её. — По специальности биофизик, но несколько дней пришлось побыть медбратом. Но все это уже позади. Результаты обследования свидетельствуют, что ваши основные нынешние показатели практически не отличаются от прежних. Или вас что-то беспокоит?
— Кажется, не все благополучно с моим лицом, — ответил я. — Какое-то оно вроде чужое…
Яромир виновато вздохнул.
— Это факт, был у нас небольшой сбой, уже в конце, как раз при воссоздании лица… Что-то отказало… Но вы не волнуйтесь, над вами поработали опытные хирурги. Никаких следов операции не останется. Вот только… Выглядеть вы будете немножко не так, как раньше…
В который уже раз мне наносили ошеломляющий удар.
— Нич-чего себе «небольшой сбой»! — невольно вырвалось из моего рта. А если бы он произошел раньше?
— Что же, тогда бы мы с Вами не разговаривали, — философски ответил Яромир, и тон его стал ощутимо прохладнее. — В конце концов, риск в этом эксперименте закладывался с самого начала. Вы добровольно пошли на него. Да и, мне кажется, все это даже к лучшему…
Действительно, я уже начал забывать, кем являюсь для окружающих. Яромир напомнил эту печальную истину, и между нами вмиг пролегло отчуждение.
— Вас, конечно, сейчас больше всего интересуют юридические аспекты дела, — вел дальше мой собеседник. — Так вот, с момента… м-м… появления на Кубе вы — практически свободный человек. Без любого административного или иного надзора. Единственное только… что без права возвращения на Родину, — он пристально взглянул мне в глаза и, покачнув головой, добавил: — Но это не навсегда. Всего лишь на пятнадцать лет…
Конечно, то, что я услышал, было замечательной новостью, но она почему-то не вызывала у меня того восторга, которого ждал Яромир. Я сумел только не слишком весело улыбнуться и старательно вымолвить:
— Спасибо вам за это…
В глазах Яромира отразилось непонимание, однако он тут же решил, что в моем состоянии реакция может быть абсолютно непредсказуемой, и лучше всего сейчас просто оставить меня в покое.
— Ну что же, тогда я Вас покидаю, — сказал он, поднимаясь. — Всю эту информацию следует хорошенько обдумать в одиночестве. Да и мне нелишним будет немного передохнуть. Кстати, вы знаете испанский?
Я отрицательно качнул головой.
— Значит, вы просто обречены на мое общество, — улыбнувшись, развел руками Яромир. — Так что до завтра.
Когда дверь за ним закрылась, я снова прилег, но тут вошла уже знакомая мне чернявка с накрытым салфеткой подносом в руках. Поставив его на столик, девушка что-то промолвила на своем благозвучном языке и в конце прибавила:
— Заотрак…
— Спасибо, — благодарно ответил я, любуясь её симпатичным личиком. Потом покопался немного в закоулках памяти и объяснил: — Грацио.
Это было что-то, наверное, не совсем то, потому что девушка весело засмеялась. Когда она вышла из палаты, я посмотрел вокруг и обнаружил, кроме выхода, ещё двое дверей, где были нарисованы водяные струи из лейки и мальчик со спущенными штанишками. Посетив «мальчика», я забрался под душ, однако, чуть проведя руками по лицу, закрутил краны и принялся за поиски зеркала. Не найдя его в палате, от души выругался и сел за стол.
Боже мой, после того, что давали в тюрьме, это было самой настоящей сказкой! В особенности десерт: апельсины, бананы, большой ананас и ещё что-то, никогда ранее не виданное! Утолив первый голод, я преисполнился сочувствием к тому телу, которое вынуждено жить на одной лишь картошке, и попытался передать ему наслаждение, вызываемое куском банана во рту. Утверждать, что это удалось, особых оснований не было, но тем не менее сама идея исследовать собственные возможности заслуживала внимания.
Наевшись, что называется, до отвала, я переключился на дом Валерия и вспомнил, что есть проблемы с передачей информации от одного тела к другому. Когда я был в сознании в обоих местах, то мог беспрепятственно пользоваться всеми своими знаниями, однако вчера, как только на Кубе меня усыпили, то здесь никак не удавалось воссоздать в памяти виденное там. Довольно существенное неудобство, из-за которого мое сознание не всегда будет иметь возможность полноценно функционировать…
Полноценно функционировать! Я вдруг поймал себя на этой мысли и несколько истерично рассмеялся. Вот это да! Я уже начал воспринимать свое нынешнее состояние, как целиком нормальное, и думаю о том, чтобы как можно эффективнее его использовать! Но ведь все это — абсурд, идиотизм, кошмар, от которого никак не удается проснуться! Такого просто не может быть, так как в жизни подобного не бывает!!!
Подобного?.. Когда-то, в детстве, я любил проводить интересный эксперимент с зеркальцем. Приложишь его к какому-нибудь глазу — и вдруг начинаешь видеть синхронно две различные картины. Обе — одновременно, однако сосредоточиться можно только на одной, и тогда от другой остаются одни лишь невыразительные очертания. Или еще: где-нибудь в людном месте ухо улавливает гул от многих разговоров, но сконцентрировать внимание можно лишь на одном, а другие становятся просто звуковым фоном… Боже мой, какие грубые, далекие, жалкие аналогии до моих теперешних ощущений! Но как же иначе объяснить… почему-то потемнело… нормальному человеку… что за звук? Дождь? Неужели они бывают на Кубе летом?
Бр-р-р! Я вдруг почувствовал, что мои мысли начинают раздваиваться. Конечно, это было бы неплохо — уметь распараллеливать умственный процесс, как это делается в компьютерных системах, но пока что выходила одна лишь путаница. К тому же давало себя знать истощение, к которому привело долгое ожидание встречи с самым собой. Поэтому нужно сейчас здесь заснуть, а размышления продолжить на свежую «кубинскую» голову.