— А шиллинг, сержант?
— Ха, ты думаешь, что можешь убить оборотня долговой распиской?
— А, да, — а потом она добавила: — но ведь у вас настоящий шиллинг, сержант. На шее, вместе с тем золотым медальоном.
Если уверенностью Уоззи можно было согнуть сталь в кольцо, то взгляд Джекрама мог его расплавить.
— То, что у меня на шее, тебя не касается, Перкс, и единственное, что может быть хуже оборотня, так это буду я, если кто-нибудь вдруг попытается забрать мой шиллинг, понял?
Он смягчился, увидев выражение Полли.
— Мы уходим, как только закончим обед, — сменил он тему. — Найдем местечко получше, чтобы отдохнуть. Чтобы было легче охранять.
— Мы все сильно устали, сержант.
— И потому нужно быть наготове и во всеоружии, если наш друг вернется со своими приятелями, — закончил Джекрам.
Он проследил за ее взглядом. Золотой медальон выскользнул из его кармана и теперь виновато болтался на цепочке. Он ловко засунул его обратно.
— Это просто… девушка, которую я знал, — признался он. — И все, ясно? Это было очень давно.
— Я не спрашивал ни о чем, сержант, — ответила Полли отступая.
Его плечи поникли.
— Верно парень, верно. И я тоже ни о чем не прошу тебя. Но я полагаю, нам лучше бы найти кофе для капрала, а?
— Аминь, сержант!
— А наш руперт мечтает о лавровом венке на всю голову, Перкс. У нас тут чертов герой. Не может думать, не может сражаться, никакой пользы от него, кроме Последней Сцены и медали, которую отошлют его старой мамочке. А я бывал на нескольких из этих Сцен, парень, и они все равно, что лавка мясника. Вот к чему ведет вас Блуз, помяни мое слово. Что же вы будете делать потом, а? Мы побывали в нескольких потасовках, да, но это не война. Думаешь, ты удержишься, когда сталь встречается с плотью?
— Но вам же удалось, сержант, — отозвалась Полли. — Вы сказали, что были на нескольких Последних Сценах.
— Верно, парень. Но я держал сталь.
Полли спускалась по склону. Вот как, думала она, а ведь мы еще даже не добрались туда. Сержант думает о девушке, что он оставил позади… ну, это нормально. А Тонк и Лофти просто думают друг о друге, но, пожалуй, после того, как побываешь в этой Школе… а Уоззи…
Она думала, выжила бы она в Школе. Стала бы она такой же жесткой, как Тонк? Смирилась бы она, как те служанки, что приходили и уходили, и долго работали, и никогда не носили имен? Или, может, она стала бы как Уоззи, и нашла бы некую дверь в своей голове… я могу быть скромной, но я говорю с богами.
… Уоззи сказала «не о твоей таверне». Разве она когда-нибудь рассказывала Уоззи про «Герцогиню»? Конечно, нет. Конечно она… но, нет, она ведь сказала Тонк, верно? Вот в чем дело. Все разъяснилось. Тонк, возможно, упомянула об этом при Уоззи. В этом нет ничего странного, даже если практически никто не говорил с Уозз. Это было тяжело. Она всегда казалась такой напряженной, взвинченной. Но другого объяснения нет. Да. Она не допустит, чтобы появилось какое-нибудь еще.
Полли вздрогнула, и вдруг ей показалось, что кто-то идет рядом с ней. Она подняла взгляд и застонала.
— Ты ведь галлюцинация, верно?
— О, ДА. ВЫ ВСЕ ЗДЕСЬ НАХОДИТЕСЬ В СОСТОЯНИИ ПОВЫШЕННОЙ ЧУВСТВИТЕЛЬНОСТИ, ВЫЗВАННОЙ РАССТРОЙСТВОМ ПСИХИКИ И НЕДОСТАТКОМ СНА.
— Если ты галлюцинация, как ты можешь знать об этом?
— Я ЗНАЮ, ПОТОМУ ЧТО ТЫ ЗНАЕШЬ ЭТО. ПРОСТО Я БЫСТРЕЕ ВЫРАЖАЮ МЫСЛИ.
— Я ведь не умру, а? То есть, прямо сейчас?
— НЕТ. НО ВАМ ГОВОРИЛИ, ЧТО ВЫ КАЖДЫЙ ДЕНЬ БУДЕТЕ ХОДИТЬ РУКА ОБ РУКУ СО СМЕРТЬЮ.
— О… да. Капрал Скаллот упоминал об этом.
— СТАРЫЙ ЗНАКОМЫЙ. МОЖНО СКАЗАТЬ, ОН У МЕНЯ НА ОЧЕРЕДИ.
— А ты не мог бы быть немного… невидимее?
— КОНЕЧНО. ТАК СОЙДЕТ?
— И тише, тоже?
За этим последовала тишина, которая, вероятнее всего, и являлась ответом.
— И отполируй себя немного, — обратилась Полли к воздуху. — И плащ постирай.
Ответа не было, но, сказав это, она почувствовала себя лучше.
Шафти приготовила жаркое из говядины с клецками и зеленью. Это было великолепно. И непонятно.
— Я не припомню, чтобы нам встречались какие-нибудь коровы, рядовой, — произнес Блуз, протягивая свою тарелку за добавкой.
— Э… нет, сэр.
— И все же, у тебя нашлась говядина?
— Э… да, сэр. Э… когда приехал тот писатель, ну, пока вы с ним разговаривали, э, я пробрался к их фургону и заглянул внутрь…
— Для людей, занимающихся подобными делами, существует специальное название, рядовой, — серьезно проговорил Блуз.
— Да, их называют квартирмейстерами, Шафти. Отлично сработано, — кивнул Джекрам. — И если этот писака проголодается, он всегда может закусить своими словами, а, лейтенант?
— Э… да, — осторожно отозвался Блуз. — Да. Разумеется. Хвалю за инициативу, рядовой.
— О, это была не моя идея, сэр, — радостно ответила Шафти. — Мне сержант сказал.
Полли замерла, не донеся ложку до рта, и переводила взгляд с сержанта на лейтенанта.
— Вы учите мародерству, сержант? — спросил Блуз. Отряд тяжело вздохнул. Если бы подобное произошло в баре «Герцогини», то все завсегдатаи уже толпились бы у выхода, а Полли помогала бы отцу снимать бутылки с полок.
— Не мародерству, не мародерству, — спокойно отвечал Джекрам, облизывая ложку. — Согласно Своду Правил Герцогини, Указу номер 611, Разделу 1в, Параграфу i, сэр, это называется грабежом, учитывая, что фургон является собственностью чертова Анк-Морпорка, сэр, который помогает врагу. Грабеж разрешен, сэр.
Некоторое время они смотрели друг другу прямо в глаза, а затем Блуз потянулся к своему рюкзаку. Полли увидела, как он вытащил из него маленькую, но довольно толстую книжицу.