— Да, Перкс.
— Я хочу попробовать найти путь в крепость, сержант.
— Перкс, ты вызываешься атаковать величайший и сильнейший замок на пять миль вокруг? В одиночку?
— Я тоже иду, — произнесла Шафти.
— Значит, двое? — не сдавался Джекрам. — О, тогда все в порядке.
— Я тоже иду, — проговорила Уоззи. — Герцогиня сказала, что я должен.
Джекрам посмотрел на ее бледное лицо и водянистые глаза и вздохнул. Он повернулся к Блузу.
— Давайте пойдем дальше, сэр? Это можно будет обсудить позже. По крайней мере, мы идем к Нек, первая остановка на дороге в ад. Перкс и Игорь, по местам. Маледикт?
— Йо!
— Э… ты идешь впереди.
— Я слышу вас!
— Прекрасно.
Когда вампир прошел мимо Полли, мир, всего на одно мгновение, изменился; лес стал зеленее, небо серее, а сама она впереди услышала звук, вроде «вопвопвоп». А потом все прошло.
Галлюцинации вампира заразны, подумала она. Что же творится у него в голове? Она поспешила к Игорине, и они вновь ушли в лес.
Пели птицы. Все казалось мирным, если вы ничего не понимаете в птичьих песнях, но Полли слышала сигналы тревоги, а дальше — территориальные угрозы, и повсюду — любовь. Приятнее от этого не становилось.[15]
— Полли? — вдруг позвала Игорина.
— Хмм?
— Если бы пришлось, ты смогла бы убить кого-нибудь?
Полли вернулась в настоящее.
— Что это за вопрос?
— Думаю, из тех, что задают шолдату, — ответила Игорина.
— Не знаю. Думаю, если будут нападать. По крайней мере, ударю так, чтобы человек упал. А ты?
— Мы очень высоко чтим жизнь, Полли, — торжественно произнесла Игорина. — Убить — легко, а вот вернуть — почти невожможно.
— Почти?
— Ну, если нет очень хорошего громоотвода. И даже тогда, они все равно не будут такими же. К ним постоянно липнут столовые приборы.
— Игорина, а почему ты здесь?
— Клану не очень-то… нравится, когда девушки начинают заниматься Великим Делом. — Игорина выглядела подавленной. — «Занимайся своим вышиванием», поштоянно говорила мама. Ну, все это очень мило, конечно, но я знаю, что и с наштоящими порезами легко справлюсь. Особенно с трудными. И, думаю, женщине на одре будет гораздо легче, если на переключателе мы-теперь-мертвы будет лежать женшкая рука. И потому я решила, что некоторый полевой опыт поможет мне убедить отца. Солдатам обычно все равно, кто шпашает им жизнь.
— Думаю, все мужчины одинаковы, — кивнула Полли.
— Изнутри — вне сомнения.
— А… э… ты и правда можешь вернуть свои волосы? — Полли видела банку с ними, когда они разбивали лагерь; они тихонько шевелились в какой-то зеленоватой жидкости, точно неведомые редкие водоросли.
— О, да. Пересадка скальпов очень проста. Жжется пару минут, и все…
Между деревьев что-то двинулось, а потом тень преовратилась в Маледикта. Подойдя ближе, он прижал палец к губам и торопливо прошептал:
— Чарли следит за нами![16]
Полли и Игорина переглянулись.
— Что за Чарли?
Маледикт уставился на них, потом вытер лицо.
— Я… простите, э… простите, это… слушайте, за нами следят! Я знаю это!
Солнце садилось. С вершины скалы она еще раз окинула взглядом тропу, по которой они пришли. Вечерний свет окрасил ее в золотисто-красные тона. Ничто не шевелилось. Лагерь разбили почти у самой вершины другого холма, там, где кустарник огородил замечательный наблюдательный пункт для тех, кто хотел видеть, оставаясь незамеченным. И, судя по старым кострищам, так оно было и раньше.
Маледикт сидел, уронив голову на руки, Джекрам и Блуз были по обе стороны от него. Они пытались понять его, но пока безрезультатно.
— Значит, ты ничего не слышишь? — спросил Блуз.
— Нет.
— И ничего не видишь и не чуешь? — продолжил Джекрам.
— Нет! Я же говорю! Но что-то идет за нами. Следит за нами!
— Но если ты не… — начал Блуз.
— Слушайте, я — вампир, — вырвалось у Маледикта. — Просто поверьте мне, ладно?
— Я же говорил, щержант, — произнесла Игорина из-за спины Джекрама. — Мы, Игори, чашто шлужим вампирам. Во время стрешшов их личное проштраноштво рашширяетщя практичешки до дещяти миль вокруг их тела.
Последовала обычная пауза, которая сопутствует длительному пришепетыванию. Людям нужно время, чтобы подумать.
— Стреш-шов? — переспросил Блуз.
— Вы ведь знаете, что вы чувствуете, когда за вами наблюдают? — пробормотал Маледикт. — Так вот, это примерно то же самое, но в тысячу раз больше. И это даже не… не чувство, это просто что-то, что я знаю.