Когда мы подъехали, я едва сдержала крик удивления: ухоженная изгородь лежала на земле, веранда обвалилась, и сама усадьба, действительно, сильно обветшала.
— Несколько минут тут всё было иначе! - я была в отчаяние.
— Не беспокойтесь, я верю вам, — ответил князь добродушно.
Мы осторожно поднялись по трухлявым ступеням. Я вошла внутрь - обычный заброшенный дом, в которые мы с Ольгой очень любили забираться в детстве. На полу я увидела миниатюрный портрет, показанный мне Ильинским.
— Поразительно сходство с Натали Мартыновой! - изумился Долгоруков. - Если бы не старомодная причёска, я бы решил, что это её портрет... Наверняка, это невеста Марка...
Мне стало дурно, и я поспешила на воздух.
— Простите, но я не могу дать вам никаких объяснений, — виновато произнесла я, — спасибо, что вы мне верите...
— Я не прошу никаких объяснений, — заверил меня Долгоруков.
Я понимала, князь очень удивлён, но не знала, что сказать. Неужели я видела Марка Ильинского? Значит, когда я усиленно подумала о нём, мне удалось с ним встретиться. Но что это было? Встреча с духом наяву или моя фантазия?
Мы ехали до Пятигорска молча, Александр пытался найти причину странного видения, впрочем, я сама терялась в догадках. В городе я снова услышала мелодию ветра, которую слышала утром. Я решила пощадить князя и не стала делиться своими размышлениями.
Как я и ожидал, Никанор Юрьев не желал даже слушать о моих подозрениях.
— Обычное самоубийство впечатлительной барышни, — сказал он уверенно, — дверь заперта изнутри, окно закрыто, служанку она отправила на вечер из дому...
— Меня беспокоит то, что Сорокина накануне гибели пригласила меня на вечер, когда в их доме собрались друзья её опекунши... Всех их связывало знакомство с Марком Ильинским и Натали Куликовой...
— Это давняя история, — отмахнулся Юрьев.
— Замечу, когда Сорокина напомнила гостям об их смерти, все заволновались...
— Разумеется, тяжело вспоминать о гибели друзей, особенно о самоубийстве... В любом случае, у всех есть алиби, — заметил Юрьев, — не стоит усложнять жизнь...
— Меня также беспокоит смерть Голованова, он умер той же ночью... Просто упал на улице замертво. Как сказал один из казаков "я сначала принял его за пьяного, а когда подошёл, понял, что он совсем уже холодный". Остывшее тело нашли примерно в пять утра, значит, Голованов умер ночью, примерно между двенадцатью и двумя часами ночи... В одиннадцать часов он ещё находился в ресторации...
— Простите, мой друг, но это нелепость! Ваши подозреваемые не могли совершить за одну ночь одновременно два убийства! - он не понимал меня. - Надеюсь, чокнутый доктор Майер вновь не докучает вам со своими призраками?
— А вот помощь призраков тут бы не помешала, — с лёгкой иронией заметил я.
— Повторюсь опять, в вашей свояченице я не сомневаюсь, но этот смутьян доктор распускает среди своих пациентов странные слухи, которые любому разумному человеку покажутся чушью. Вот, к примеру, воспользовавшись наивностью Натали Мартыновой, он предложил ей помощь в изгнании привидения, которое преследует её после спиритического сеанса! А дело всего лишь в девичьей фантазии, он должен был объяснить ей это явление как доктор, а не как шарлатан!
— Мне бы не хотелось обсуждать с вами мистику, — попросил я.
— Как вам будет угодно, но вы в свою очередь избавьте меня от ваших беспочвенных подозрений! Делайте, что хотите, но не привлекайте к себе внимания добропорядочной публики! Негоже портить настроение водяному обществу.
— Разумеется, но, спешу заметить, в своих светских беседах водяное общества начало следствие ранее меня, — сказал я.
— Выходит, для них это особое развлеченье, — развёл руками подполковник.
Я согласился и решил более не донимать Юрьева своими домыслами. Пока, действительно, мои сомнения выглядели безосновательно. Юная девушка совершила самоубийство... застрелилась... опять сомнение... не слишком подходящий способ самоубийства для барышни...
Затем я нанёс визит Лужицкой. Её несколько удивило моё желание узнать о событиях двадцатилетней давности, но она постаралась скрыть своё удивление.
— Мне очень тяжело вспоминать об этой трагедии, — произнесла она печально, — Так сложилось, что Ильинский стал моим опекуном, хотя был старше всего на пять лет... В юности я была очень неспокойной барышней, постоянно норовила улизнуть на тайное свидание с понравившимся ухажёром... Только став опекуншей, я поняла, как бедный Марк намучился со мной... В ночь его смерти я убежала из дому, мне до сих пор неловко вспоминать об этом.
Лужицкая с трудом скрывала смущение. Хотя, как я заметил, чопорной даме было приятно вспоминать о проделках своей юности.
— Не знаю, как я и мой ухажёр отважились на ночную прогулку, — продолжала она, — мы могли стать лёгкой добычей для черкесских разбойников. Хотя у нас хватило благоразумия не покидать пределы имения Ильинского. Мы бродили по округе и сочиняли различные истории, от которых мне становилось жутковато, каждая тень от дерева казалась тенью мертвеца...
Она на мгновение прервала свою речь, погружаясь в воспоминания.
— Я вернулась утром... Моя служанка крепко спала — я дала ей снотворного, чтобы, вдруг проснувшись, она не обнаружила моего отсутствия. Я очень надеялась, что опекун не хватился меня... Тише мыши я пробралась в свою комнату... Примерно через час горничная постучала ко мне и со слезами на глазах сказала, что барин и барышня лежат мёртвые в гостиной... Я не сразу поняла, о какой барышне идёт речь... Только войдя в гостиную я поняла, кто приходил к Марку. Я не сразу поверила своим глазам. Мне показалось, что они просто уснули за ужином.
— Вам известна причина самоубийства?
— Спросите у Боровикова, — ответила Лужицкая суровым тоном.
— Когда вы вошли в гостиную, что вы увидели? Прошу вас, попробуйте вспомнить! - я очень надеялся на её помощь.
— Я увидела разбитые бокалы вина на полу и поднос с нетронутыми фруктами. Как сказал лакей, барин попросил его принести в гостиную белое вино, фрукты и два бокала... Он явно кого-то ждал...
Вдова Лужицкая не могла сдержать слёз. Я не стал боле докучать ей и, поблагодарив за помощь, откланялся.
Господин Боровиков, похоже, был готов к моим вопросам, поэтому ответил спокойно и уверенно.
— В те времена я был влюблён в Куликову, — признал он, — и мне не хотелось признать своё поражение. Множество лёгких любовных побед наделили меня неоправданным самомнением, я очень тяжело воспринял отказ барышни и не мог поверить в то, что это произошло именно со мной. Отвергнутые соперники нередко становились мишенью моих глупых шуток. И я решился на интригу. Я был молод и глуп, и не понимал, к каким последствиям может привести любое неосторожное слово... Я сказал Ильинскому, что у меня есть компрометирующие его род бумаги, и погрозился переслать их родителям Куликовой.
— У вас не было никаких бумаг? - уточнил я.
— Нет, — Боровиков опустил взор, — но, увы, мою игру поддержал Желков, который в юности был очень обидчив. Ильинский на днях неудачно пошутил и невольно задел Желкова, за что тот поклялся ему отомстить. На беду, он не успел остыть, когда ему подвернулась моя дурная затея. Желков подтвердил, что мои слова о компрометирующих бумагах — правда...
— Как отреагировал Ильинский?
— Он оставался спокойным и невозмутимым, как всегда. Мне показалось, что он раскусил наш глупый юношеский заговор. В его глазах даже мелькнуло сочувствие к двум отчаявшимся болванам. Я и Желков почувствовали себя посрамлёнными. Я и предположить не смел, что наша интрига приведёт к печальным последствиям.
Боровиков задумался, погружаясь в воспоминания.
— На следующий день был пикник. Нам показалось, что Ильинский забыл о нашем "шантаже", и я боле ни словом не обмолвился о мифических бумагах. Собралась вся наша компания, и нам было очень весело... кто бы мог подумать, что мы видим двух наших друзей в последний раз.
Угрызения совести до сих пор терзали Боровикова.
— Мне больно, что роковая история почти что повторилась, — произнёс он печально, — мне жаль барышню Сорокину, и я боюсь за своего сына... Он очень тяжело переживает её гибель...
— Где были вы в ночь смерти Ильинского и Куликовой?
— Развлекался до утра в доме соседского помещика, справлявшего новоселье. Если бы я знал, что моя глупость приведёт к такому, я бы на коленях сознался перед Ильинским, я бы навсегда оставил мысли об ухаживаниях за Куликовой! Я же, глупец, решил, что Ильинский нам не поверил! Он всегда был невозмутим, невозможно было понять, о чём он думает.
Боровиков тяжело вздохнул.