* * *
Первое здание на Ореховой - краеведческий музей - украшало фасадом центральную площадь города. До революции большущий дом с часами и статуями принадлежал банкиру и меценату Крутову.
Старинно-цивилизованная часть тянулась недалеко: Ореховая мельчала до одного этажа, сменяла каменные постройки на деревянные и обретала хитрую кривизну, гуляя то так, то этак. В общем, напоминала пьяного, который на людях еще себя держит, а потом... Виной всему был овраг. Рассказывали длиннее и шире нету не только в нашем городе, но и в ближайших тоже.
На соседних с Ореховой улицах трамвайные рельсы зарастали бурьяном по колено. Красный вагон не ехал, а плыл, и когда темнело, люди шли домой в запахе пыльной травы и грохоте кузнечиков.
Каждая улица была почти что другая страна. Там дома сплошь двухэтажные, с тонкими дощатыми стенами, островерхими крышами и частыми переплетами окон. А тут уже каменные, и рябиновые кисти метут пузатые балконы, и стоит на перекрестке могучая, как бастион, трансформаторная будка. И везде загадки.
Вообще, тут можно было прожить, почти не выбираясь в большой мир центральных улиц. Все рядом: и школа - красно-кирпичное строение с лабиринтом коридоров, - и кинотеатр "Дружба", где недавно шел жуткий-прежуткий фильм "Кинг-Конг жив", и детская поликлиника. И еще церковь. Сюда часто ходили бабушки, и некоторых детей здесь крестили. Гошку, например. Временами и вокруг Виталика заводился разговор. Он не понимал. Привык, что Бога нет, во всех фантастических книгах про это написано, а тут вдруг стали поговаривать, что все-таки есть. Как он может быть и не быть, в голове не укладывалось.
А где-то посередине Ореховой был пустырь под названием "сломка". Здесь было сломано сразу несколько домов, за что пустырь и получил свое прозвище. Кусты малины и шиповника скрывали обрушенные печные трубы. Горлышки бутылок пускали из лопухов жирных солнечных зайцев. Но алкогольное время наступало ночью, а утром, днем и вечером "сломка" принадлежала детям и пасущимся козам.
По вечерам, сидя под большой березой на остатках фундамента, слушали рассказы. Страшные: про убийцу Фредди Крюгера, утопленника Джейсона и робота Терминатора с цифрами в глазах. Невероятные: про непобедимого Брюса Ли и его учеников. Вполне реальные: про домовых в деревне у Юлькиной и Гошкиной бабки.
Здесь, на "сломке", Альберт с Витом выдержали первый серьезный бой.
Уже уничтожены были три солдовских кордона. Наконец, напарниками занялась лично Юлька. Уложила за тот же самый фундамент под березой и не давала высунуться. Солды из ее гвардии умело оказывали огневую поддержку.
В промежутках очередей Юлька ругалась. Вит и не подозревал, что она так может.
Дела пошли еще хуже, когда появился Максим на вертолете. К счастью, Берт сумел доползти до синего лопуха и пожелать дымовые шашки. Потом он поручил Виталику Симонса, а сам нырнул в завесу - охотиться за Юлькой.
Вит заполз в яму под фундаментом и начал прицельно стрелять по кабине. Симонс в это время непростительно снизился. Яма и фундамент были надежно прикрыты иван-чаем, и шашки дымили плотно. "Калашников" высекал искры из фюзеляжа. Два солда на борту бестолково отстреливались. В конце концов пуля угодила в какой-то важный узел. Cимонс в кабине толкнул ручку управления от себя, поднял рычаг шаг-газ - и подбитый винтокрыл пропал из виду.
Виталик ждал взрыва, но напрасно. Симонс, наверное, что-то придумал прямо на лету.
Из дыма выступил Берт. Сказал: "Ушла" - добавил про Юльку такое, что Виталик покраснел.
Двигаться дальше стало вдвойне опасно. Юлька где-то тут, собирает новую гвардию, Симонс может вот-вот вернуться, и еще остаются Гошка и Букин. Улица выглядела сейчас широкой просекой в джунглях, не больше. Кое-где проглядывались остатки срубов или кирпичных стен. Виту пришел на ум заброшенный город из книжки про Маугли. Не хотелось тут столкнуться нос к носу с какими-нибудь солдами-эсесовцами на мотоциклах.
Обходной путь через овраг казался заманчивым. Наверняка, и противник это понимал, но все же.
Берт скомандовал: в овраг. Виту не нравилось, что тот сам себя назначил главным. Запоздало подумал: Берт и выбрал-то его, чтобы легче было командовать. Симонсом вон попробуй... или Юлькой.
Но идти надо было все равно.
Спустились.
Гошка Кузнецов очень хорошо спрятал засаду. Солдовские винтовки, палками торчавшие из кустов, напарники распознали далеко не сразу. Виталик был занят обидой на Берта, а чем был занят сам Берт - неизвестно.
Гошкины солды были обучены куда хуже Юлькиных. Перебили их легко, пара гранат - и готово. Но синяков маломощные пули все же понаставили - будь здоров.
Оставшись совсем один, Гошка пустил в ход шестиствольник. Тропическая зелень взрывалась обломками ветвей и обрывками листьев.
Но стратегией и тактикой Гошка тоже не блистал. Напарники попросту расползлись в разные стороны, и пулеметчик превратился в охотника, которого два зайца взяли в "клещи".
Вит первым вышел ему за спину. Гошка в это время выковыривал Берта из-за толстенного ствола липы. В овраге, недалеко от спуска, таких лип была целая рощица. Закрывшую Берта Гошка, похоже, решил спилить. А у Берта кончились патроны.
У Вита тоже были на исходе. Из зарослей выпрыгнул солд - последний, наверное, - и лопнул от метко брошенного штык-ножа. Гошка это услышал. Как на зло, в те секунды он палить перестал. И начал поворачиваться.
Две пули из АКМ вошли точно в сердце. Гошку отбросило. Рожок автомата Виталика опустел.
Берт опять где-то успел найти синий лопух. Подбежал, стрельнул уже в мертвеца. А Вита стошнило.
* * *
Про овраг на Ореховой вообще рассказывали много всякого. Про клады, запрятанные в годы революции и Гражданской. И про бандитов, которые приволакивают сюда свои малолетние жертвы. Чтобы малолетние не искали сокровищ круглые сутки.
Но профилактические ужасы переплюнул Симонс. Он сказал, что в овраге, в кучах мусора, обитают "проволочные гады". Днем они просто как куски проволоки, а ночью сплетаются в проволочный скелет, надевают резиновую оболочку, ездят по городу на красном автомобиле и хватают людей.
- А зачем? - спросил тогда Вит.
- Жрут, - сказал Симонс. Мол, неужели не ясно.
Виталик спросил еще, где прячут красный автомобиль и какой он марки. Симонс ответил, что "москвич", а знал бы где прячут - обязательно бы угнал.
Поверили. Если кто-то из них и мог угнать машину, так это он. Симонс и не такое мог. Альберт вон тоже хвастался, что умеет водить, но видно было, что врет.
Симонсу верили. Он единственный, кто обследовал весь овраг, всю улицу, да и весь город. Город у нас небольшой.
Да и попробуй не поверь: когда стемнеет осенним вечером, и ты сидишь под кустами шиповника, и слушаешь рассказ, а по кустам только что мазнул лучами фар красный "москвич", мазнул и растворился у поворота в овраг.
Симонс, кстати, первым нашел и вход в бомбоубежище, заброшенное тоже с войны, но уже не Гражданской, а Великой Отечественной. Все вместе тогда раскопали люк и спустились, предвкушая горы оружия и ящики патронов. Теперь мы точно вышибем отсюда всех "проволочных гадов", возбужденно шептал первооткрыватель.
Но не нашли ни одной гильзы. Сплошные бетонные стены и пустые водочные бутылки. А с обратной стороны холмика оказалась большая ржавая дверь, скрытая от посторонних глаз корнями и кустарником. Не запертая.
Симонс кричал, что "гады" успели раньше. Как раз в это не верилось. На людей охотиться одно, а водку пить - совсем другое.
Здесь, в "кривальности", дверь безнадежно заросла бамбуком. Жалко, Виталик собирался хоть чуть-чуть отсидеться под землей, перевести дух.
Потом, отойдя уже на приличное расстояние, решил: так даже лучше. До бомбоубежища рано или поздно все равно бы добрались. Симонс бы и добрался. Может, и обыскивать не стал бы, просто газ какой-нибудь пустил. "Циклон-Б". Хотя нет, "циклон" - это по букинской части.
Чем дальше Вит уходил по оврагу, тем меньше зарослей видел вокруг. Джунгли отступали. Пару раз по сторонам он замечал огороды, которые совсем очистились. А заборы и постройки, наоборот, крепчали.
Что-то, однако, во всем этом не нравилось.
Не слышно было, к примеру, вертолета. За последний час беглец так привык к отдаленному гудению, что теперь тишина стукнула по ушам. Как тогда, когда они всей компанией только-только перенеслись на "искривленную" улицу со своей родной.
Джунгли отступали, но "кривальность" не торопилась выпрямляться. Вместо запахов экзотических цветов появилась и усилилась вонь гниющего мусора. Раньше Виталик не замечал, что для взрослых овраг был просто большой помойкой. Почему, интересно, если какое-то место пустеет, на нем быстрее устраивается свалка, чем что-то хорошее?
Вит начал спотыкаться обо всякий хлам. Хруст шагов по осколкам стекла и шум ручья - вот все, что он слышал. Жизни на склонах не прибавилось. А ручей из бурного ледяного потока стал грязной канавой с водой. Пороги теперь создавал мусор на дне. Скалились ржавые банки из-под краски. В самом журчании чудилась насмешка.
Никуда ты не денеш-ш-шься!
Опять стало жутко. Что бы Вит сделал на месте других? Разослал бы по всей улице отряды солдов и ждал, когда его притащат за руки и за ноги.