Мозги Хэла работали не очень хорошо, но кое-что он уже начал соображать. Перво-наперво, он огляделся в поисках местечка, где можно было бы хорошо проблеваться. Но тут Фобо сунул ему поднос еще один стакан с жучим соком. Выхода не было. А, пропадать, так с музыкой! -- и Хэл отпил еще несколько глотков. Однако к большому его удивлению, огненная жидкость легко проскользнула в желудок и там весьма уютно утроилась. Более того -- она соблазнила остаться там все, что рвалось наружу.
--Именно так,-- ответил Фобо на полупридушенный вопрос Хэла.-Эти существа -- блестящий экземпляр мимикрирующих паразитов. Эти псевдо-насекомые очень похожи на нас. Внешне. Они живут с нами и отрнабатывают свой кров и хлеб, снабжая нас дешевым и приятным алкогольным напитком. Ты заметил его ненормально раздутый живот? Шиб? Именно там они так быстро вырабатывают сок и легко его отрыгивают. Просто и естественно. У Дюроки работают еще двое, но сегодня у них выходной и они, наверное, выпивают в ближайшем кабаке. Сегодня праздник моряков...
--Можем мы наконец купить ликер и убраться отсюда? -- вдруг ни с того ни с сего взорвался Хэл.-- Мне плохо. Должно быть во всем виновата духота. Ну, или что-то другое...
--Конечно, другое,-- проворчал Фобо и послал официантку за двумя квартами. Пока они ждали заказ, их внимание привлек застывший в дверях низенький очкец в голубом плаще; его черные сапоги сверкали, а хоботок маски был поднят, словно перископ субмарины, в поисках жертвы.
Хэл разинул рот от удивления и выдавил из себя: "Порнсен! Вон из-под плаща торчит край формы!"
--Шиб,-- согласился Фобо.-- И это опущенное плечо тоже выдает его. Интересно, кого он хочет здесь провести?
--Мне надо сматываться,-- честно сказал Хэл.
Тут вернулась официантка с двумя бутылками. Фобо расплатился и протянул одну из них Хэлу, который машинально сунул ее во внутренний карман плаща. Иоах видел их, но явно не узнавал: Хэл был в маске, а сочувственник был для Порнсена на одно лицо со всеми другими очкецами. Порнсен, похоже, собирался приступить к тщательному поиску со свойственной ему методичностью. Он отважно поднял одно плечо, двинулся к ближайшей кабинке и стал раздвигать шторки одну за другой. И если он видел там очкеца в маске, тут же срывал с него его личину.
Фобо прыснул и сказал по-американски:
--Не долго же ему позволят этим заниматься! За кого он нас принимает? За мышей?
Случилось так, как он и ожидал: когда Порнсен собрался сорвать маску с очередного, весьма дородного очкеца, тот поднялся во весь свой огромный рост и сам сорвал маску с иоаха. Пораженный тем, что под ней оказались не этаозские черты, он с секунду пялился на землянина, а затем, издав победный взвизг, схватил его за нос.
И началось светопредставление: Порнсен опрокинулся на стол, сметая с него кружки, и потом рухнул оттуда на пол. В ту же секунду на него ринулись два очкеца. Два других почему-то сцепились между собой и стали кататься по полу. Дюроки, вооружившись короткой дубинкой, попытался вразумить своих клиентов, но кто-то плеснул ему прямо в лицо жучьим соком.
Тут Фобо щелкнул выключателем, и весь кабачок погрузился в темноту.
Хэл замер на месте, не зная, что предпринять. "Положись на меня",-- послышался шепот, и его ладонь стиснула чья-то рука Хэл побрел, спотыкаясь в темноте и полагаясь только на своего провожатого.
Но, похоже, идея о черном ходе пришла в голову не только Фобо, им половина толпы ринулась туда. Хэла оторвали от очкеца, опрокинули, и он почувствовал, что на него несколько раз наступили. Сочувственник словно растворился -- как Хэл его ни звал, он слышал только отдельные возгласы:
--Лупи его!
--Слезь с моей спины, ты, жучий сын!
--Великая Лярва!
--Да где тут выход-то?!
К шуму добавились резкие звуки выстрелов. Хэл уже задыхался от мерзкого запаха, выпущенного очкецами из своих псих-сумков, и отчаянно стал пробиваться на улицу. Через несколько секунд сумасшедшей пляски по ворочающимся телам он оказался на свободе и тут же понесся со скоростью, на какую только был способен. Ему было все равно, куда бежать. Единственное, чего он сейчас хотел,-- это как можно больше и скорее увеличить расстояние между собой и Порнсеном.
Он летел со всех ног, налетая на углы и торопясь убраться с освещенной улицы. Наконец, он решил, что пробежал уже достаточно и, свернув в переулок, присел за большой квадратный контейнер (мусорный -- судя по запаху) и позволил себе отдышаться. Теперь, когда он мог слышать что-то еще, кроме своего шумного дыхания, он рискнул выглянуть и прислушаться: вроде никто за ним не гнался. В кармане плаща он нащупал бутылку, чудом уцелевшую в свалке. Ну что ж, Жанет получит свой ликер. И хороший рассказ впридачу. В конце концов он прошел сквозь все эти муки ради нее! И заслужил награду.
При мысли о награде он покрылся гусиной кожей и быстро пошел вперед. Он понятия не имел, где находится, но у него в кармане была карта города, отпечатанная на корабле, с названиями улиц на трех языках: сиддо, американском и исландском. Так что оставалось только подойти к ближайшей табличке, свериться с картой и благополучно вернуться домой. А что до Порнсена... у него нет никаких прямых улик, и ему придется здорово потрудиться, чтобы их добыть. Золотой "Ламед" Хэла ставит его выше всяких подозрений. А этот Порнсен...
12
Порнсен! Стоило лишь помянуть его, как он тут же явился во плоти. Хэл услышал у себя за спиной стук высоких каблуков и оглянулся: на него надвигалась низкая круглая фигурка. В свете фонарей был отчетливо виден кривобокий силуэт, черные кожаные сапоги ярко блестели, и маски на нем уже не было.
--Ярроу! -- пронзительным голосом воззвал гордый своим триумфом иоах.-- Не пытайся бежать! Я видел тебя там, в этом притоне разврата. Тебе не уйти от возмездия.
Он подскочил к остолбеневшему, все еще не верящему своим глазам Хэлу и принюхался:
--Ага, ты пил! Я так и знал, что ты предаешься этому мерзкому пороку!
--Да ну? -- просипел Хэл.-- А еще что?
--А тебе этого мало?! -- заверещал иоах.-- Хотя... неизвестно, каким еще порокам ты предаешься тайно в своей квартире. А ну, пошли! Сейчас мы обследует твое логово, и я не удивлюсь, если найду там свидетельства всех семи смертельных многоложеств!
Хэл сжал было кулаки, но вспомнив, что Порнсен отведет его к дому Фобо, вздохнул и поплелся, подталкиваемый иоахом в спину. Они вышли на главную улицу, являя собой образец торжества закона и порядка: ангел-хранитель, конвоирующий преступника. Вот только преступник малость портил эту величественную картину, потому что был вынужден все время опираться на стенки домов, чтобы не упасть.
--Ты, нажравшийся козл, иди быстрее,-- стонал Порнсен,-- а то у меня от тебя выворачивает желудок.
--Я здесь такой не единственный,-- защищался Хэл,-- посмотри вон туда!
Он указал на большого очевидно вдребезги пьяного жука, который держался на ногах только благодаря тому, что зацепился носом и одной рукой за фонарный столб. Он был похож на классического пьяницу XIX столетия: высокая шляпа, плащ и фонарный столб -полный комплект. Время от времени он издавал страдальческие стоны.
--Думаю, надо остановиться и посмотреть, может быть, он ранен,-- предложил Хэл. На самом деле ему плевать было на пьяного очкеца, но он цеплялся за слабую надежду, что какое-то его слово или действие смогут оттянуть роковую развязку, ожидавшую их дома. И прежде чем иоах успел возразить, Хэл шагнул к очкецу, положил руку ему на плечо и спросил на сиддо:
--Мы можем вам чем-то помочь?
Пьяница выглядел так, словно тоже побывал в драке: его плащ с широкой прорехой на спине был весь в пятнах засохшей зеленой крови. Он отвернулся от землянина и что-то неразборчиво пробормотал.
Порнсен подергал своего пленника за рукав.
--Пошли, Ярроу. Обойдется без нашей помощи. Одним побитым жуком больше, одним меньше -- нам-то что за дело?
--Шиб,-- еле слышно согласился Хэл. Его рука бессильно упала с плеча жука, и он побрел дальше. Порнсен шел за ним на расстоянии шага, поэтому когда Хэл внезапно остановился, иоах врезался в него.
--Чего встал, Ярроу? -- голос ангела-хранителя почему-то дрожал, словно его охватило дурное предчувствие.
И вдруг он истошно закричал, словно от мучительной боли.
Хэл резко развернулся, чтобы увидеть, как внезапно и ужасно оправдалась его догадка, сверкнувшая в голове мгновенье назад и послужившая причиной его внезапной остановки: когда он положил ладонь на руку пьяницы, он ощутил не тепло кожи, а гладкость и холод хитина. В тот момент он сразу не сообразил, что к чему, но припомнив, о чем они с Фобо говорили по дороге в кабак и зачем Фобо носит с собой оружие, он уже собрался предостеречь Порнсена, но было поздно: иоах скорчился на земле, закрывая лицо руками, продолжая кричать от боли. Огромная фигура, прежде цеплявшаяся за фонарь, теперь направлялась прямо к Хэлу. Казалось, тело монстра разбухает с каждым шагом. На его груди раздувался издававший тихое шипение трепещущий серый шар, увеличивавшийся все больше и больше, а его воронкообразный хоботок уже нацелился Хэлу в лицо. Да, то, что он было принял за обычный этаозский нос, было хоботком, а дышало это чудовище через две щели над огромными глазами, надувая кожистый мешок на трахее. Наверное, его дыхание обычно вырывается из щелей с большим шумом, но, очевидно, монстр умел его сдерживать, чтобы не вспугнуть жертву раньше времени.
Хэл завопил от ужаса. В одну секунду он сорвал с себя плащ и швырнул чудовищу в морду. Может, его маска и могла спасти его, но он не хотел испытывать судьбу.
Что-то обожгло тыльную часть кисти, и он вскрикнул от боли, но отважно бросился в атаку. Прежде чем этот кошмар успел набрать новую порцию воздуха в свой мешок, чтобы выплеснуть из хоботка новый заряд кислоты, Хэл ударил его головой прямо в брюхо.
Насекомое шумно вздохнуло и опрокинулось на спину, суча руками и ногами, пытаясь перевернуться -- ни дать ни взять огромный ядовитый жук. Впрочем., он им и был. Не давая ему оправиться от шока и подняться на ноги, Хэл изо всех сил пнул его тяжело подбитым сапогом, с хрястом пробив хитиновый панцирь. Он поспешно отдернул ногу, и из раны хлынул потом темной в газовом свете крови. Хэл ударил снова, насекомое заверещало и попыталось удрать на четвереньках. Тогда землянин высоко подпрыгнули обеими ногами обрушился ему на спину, придавив монстра к каменному тротуару, затем припечатал каблуком его тонкую шею и навалился на него всей своей тяжестью. Что-то хрустнуло, и жук перестал дергаться. Его нижняя челюсть отвисла, открывая два ряда острых как иголки зубов. Рудиментарные ручки в уголках рта дернулись в последний раз и опали.
Грудь Хэла ходила ходуном, он тщетно пытался вдохнуть хоть чуть-чуть воздуха. Казалось, желудок подступил к самому горлу. Хэл наклонился, и его вырвало.
И сразу почувствовал, что трезвеет. Хэл оглянулся в поисках Порнсена. Тот лежал, съежившись, в канаве и уже больше не стонал. Хэл перевернул его и содрогнулся: глаза были почти полностью выжжены, губы превратились в сплошной волдырь, и из них вываливался распухший язык с облезающей кожей. Часть яда Порнсен, похоже, проглотил.
Хэл выпрямился и побрел прочь. Патруль очкецов обнаружит тело иоаха и передаст его землянам. Пускай иерархи сами догадываются, что здесь произошло. Порнсен мертв, и только сейчас Хэл понял, насколько он ненавидел своего иоаха и как рад его смерти. Он не нашел в себе ни капли сострадания мучениям Порнсена в последние минуты жизни. Да, его муки были ужасными -- но что с того? -- он сам мучил Хэла и издевался над ним в течение тридцати лет!
За спиной послышался какой-то звук. Шаги?