Тит из лодки призывно махал нам половником. Молочная река — кисельные берега, вдали огромная подушка — дворец Матушки Лени. Мы тут даже про усталость забыли да как бросимся бежать! Остановились, только когда вокруг опять зажелтели одни раскалённые пески. Всем было ужасно стыдно.
— У меня предложение, — сказала Петрова, — Давайте вообще про этот кисель забудем. Будто ничего такого с нами вообще не было. Чтоб совсем никогда не вспоминать. Давайте, а?
Все охотно приняли её предложение, а я не знал, как сообщить ей принеприятнейшее известие, которое сам только что узнал и аж похолодел. Дело в том, что в Сонном Царстве мне лень было смотреть на часы, а тут…Я бы сам с удовольствием забыл про кисель, но часы сразу напомнили, что мы-то с Петровой люди, а не сказочные персонажи, что для нас остановки на Куличках плохо кончаются.
Я отозвал Петрову в сторону.
— Как ты думаешь, Петрова, сколько времени мы гостили у Матушки Лени?
— Наверное, не меньше месяца.
— Только не падай в обморок. Пятнадцать лет.
В обморок Петрова не упала, но побледнела и напустилась на меня.
— Ну, ты даёшь, Петрова! Я, что ли, на эту тропинку полез? Я ныл, чтоб на перине поваляться? «Один денёчек, единственный…»?
— А кто тебе велел соглашаться? Ты же мужчина, у тебя знаешь какая воля должна быть? Стальная. Мол, нет — и всё!
И Петрова изобразила, какое выражение лица должно быть у настоящего мужчины, когда он говорит: «нет — и всё».
Я поблагодарил за совет и сказал, что в следующий раз отлуплю. Петрова заявила, что настоящий мужчина никогда не поднимет руку на девочку, что у него должна быть такая сила убеждения…
Я заорал, что я ненастоящий, что у меня нет силы убеждения, поэтому теперь чуть что — по шее.
— Нер-рвные клетки не восстанавливаются! — каркнул нам Ворон.
— Правильно, умница. Алик, ты слышишь?
— Алики в валенках, — огрызнулся я.
Итак, вернулись мы к развилке, погрозили Сивому Мерину кулаками, а Петрова — так даже за хвост дёрнула, чтоб не врал, и пошли по дороге направо. Несколько дней шли, никуда не сворачивая. И вот однажды…
— Лес! — закричала Петрова, — Я вижу Лес!
— Это не Лес, — сказал Суховодов.
— Обман зр-рения! — поддержал его Ворон.
Петрова сказала, что у неё интуиция, а я — что мы по горло сыты её интуицией.
— Ну, и пожалуйста. Вот пройдём мимо Леса…
— Кажется, там и вправду деревья, — сказал Бедный Макар.
— Давайте глянем, что там такое, — сказала Варвара, — Одним глазочком…
Нет, всё же не зря их не берут на корабль!
Решение зависело от меня, а это хуже нет, когда от тебя ждут решения, в котором ты сам сомневаешься. И надо делать вид, что не сомневаешься.
А вдруг действительно пройдём Лес?
— Ладно, — сказал я, — Только глянем.
Подошли ближе, глянули. Само собой, оказалось, что Суховодов прав — никакой это не Лес, а просто высоченный зубчатый забор, выкрашенный зелёной краской.
— Ну, убедились?
— А может, Лес за забором? — предположила Петрова.
— Весьма вероятно, — сказал Макар — В самом деле, — что же за забором? — поддержала Варвара.
Суховодов сказал, что ничего там нет путного и интуиция подсказывает ему уносить ноги.
— Давайте постучим в ворота и спросим, — предложила Петрова.
Мне самому было интересно — что же там за забором?
На стук никто не отозвался.
Надо влезть на забор и посмотреть, — сказала Петрова.
Лезть, разумеется, должен был «настоящий мужчина». Я полез. Влез и увидел…Ничего я не увидел. Ни домика, ни кустика, ни одной живой души, ничего такого. Голое место, обнесённое забором.
Я спрыгнул на этот странный пустырь, отпер ворота и впустил остальных.
— Ну, убедились? Где ваш Лес?
— Странно, — сказала Петрова.
— И очень даже интересно, — сказала Варвара, — Пойдём, спросим?
Мне самому было странно и интересно. Только спрашивать было некого. Пустырь и пустырь. И вдруг мне что-то послышалось.
Остальные тоже прислушались, замерли.
Откуда-то из-под земли доносилось дробное постукивание, — вроде как моторчик лодочный работал. Пригляделись — в земле железная крышка, выкрашенная под цвет почвы, замаскирована. Стали поднимать, — не поднимается. Попробовали отвернуть, — звук стал громче. Под крышкой оказалось что-то вроде норы, а в норе сидел, скорчившись, человечек, и так трясся, что у него зубы стучали как моторчик. При виде нас туземец совсем расклеился, — того гляди окачурится.
Мы спросили, чего он так боится.
— В-в-в, — сказал человечек, — В-в-вас!
Тогда мы спросили, почему он нас так боится. Мы поклялись, что у нас нет ни ножей, ни пистолетов, ни злых намерений, что мы не разбойники и не людоеды. Человечек немного успокоился, но сказал, что всё равно нас боится, потому что, во-первых, не исключено, что мы врём, то есть мы разбойники, людоеды, и у нас ножи, пистолеты и злые намерения. Во-вторых, у нас может быть при себе какое-либо другое страшное тайное оружие, неизвестное в Городе Трясунов. В третьих, мы можем быть поджигателями. В четвёртых, не исключено, что мы занесём в город страшную инфекцию, в результате чего все трясуны погибнут. Или мы вообще психи, от которых неизвестно, чего и ждать.
Мы посмеялись и сказали, что это они, скорее всего, психи, что нужны они нам, как прыщ на носу. Что мы к ним заглянули совершенно случайно, приняв зелёный забор за Лес, к которому сейчас идём.