Странный сон приснился ему: будто он вернулся домой из долгих странствий. Не в тот дом, каким он знал свое жилище теперь, а в дом своего детства. Собственно, только дом детства и был его настоящим домом. Даже запах, стоявший в комнатах, ему приснился. А в той комнате, куда он вошел, бродя по этому дому, случилось что-то неладное – словно из какой-то клетки разлетелись и расселись повсюду разные странные птицы. И на попугаев походили одни из них, и такие были, что напоминали дятлов, а по углам, в тенях притаились и вовсе сказочные и хмурые создания. И расселись они не просто так. Каждая выбрала свой, чем-то сродни ей приходящийся предмет и с него и смотрела. А поэтому были среди них и смешные птицы и мудрые и страшноватые...
И под взглядами этих птиц он осматривал комнату (в ней давно никто не бывал, да и сумрачно как-то было по предгрозовому). Вдыхал запах своего детства и думал о том, что даже представить себе не может, что ему ТЕПЕРЬ делать, когда он ПО-НАСТОЯЩЕМУ ВЕРНУЛСЯ. Потому что все то, что было его обычной (реальной, как у других) жизнью, совершенно не имело отношения к тому пути, по которому ему надо было идти. Теперь. И что-то еще мешало, неотступно стояло за всеми его движениями и мыслями. Ах, да: он стоял перед пыльным зеркалом (в нем, даже, вроде не совсем то, что надо отражалось) и косо заглядывал в него, по-странному наклонив голову, а делал он так потому, что на плече у него сидела своя птица и он страшно боялся увидеть ее!
Казалось, если он ее рассмотрит и поймет, почему она такая, то что-то так изменится в нем и что-то такое надо будет потом делать, что смертельно пугало его полным несовпадением с тем, что пришлось ему знать или что он знал как узнать...
Майкл проснулся от того усилия, которое пришлось сделать, чтобы подавить крик, закипавший в горле, и некоторое время пытался понять, что же так испугало его в этом сне. Потом сел и, уставясь на светящийся циферблат часов, стал соображать, почему это солнце еще не взошло. Подошел к окну-амбразуре и понял, что светло станет не скоро – снеговые тучи уверенно карабкались в зенит, уже перекрыв полнеба.
Как ни странно это, но несмотря на диковатую, смахивающую на дурной сон, экспедицию на тринадцатый уровень и на странный предутренний морок, он был в форме. И вся группа ликвидации вышла на рубеж нулевого сектора в срок.
И с подготовкой справились четко.
– Ты как, Войцех? – окликнул Марк Поляновски.
– Все в норме, шеф, – отозвался тот прохладно, глухо. – Потом обсудим это дело.
– Остаешься на рубеже, – сухо определил Марк. – На подстраховке. Ты, – Джей-Пи?
– В полном порядке, шеф.
Марк пожевал губами. Роль Жан-Поля в происшествиях минувшей ночи отбрасывала какую-то призрачную, двусмысленную тень. И шеф остановился на золотой середине.
– Выходишь на рубеж пятьдесят, – отмерил он долю участия Джей-Пи в предстоящей операции. – Фрэнк и я идем на полную глубину.
– Шеф... – начал Майкл. – Хотели кинуть жребий...
– Считай, что кинули, – неприятным голосом парировал Марк. – Ночью, на тринадцатом... Присматривай, одним словом за... Эй, Пако, не считай ворон! Подстрахуешь Джей-Пи. Выходишь с ним. Надеть защиту. Вперед.
Все это походило на какую-то детскую забаву, или на пьяную игру взрослых – четыре неуклюжие, неузнаваемые в защите, фигуры, неловко топчась, двинулись по покрытому изморозью бетону к совсем не страшным в полусумраке запаздывающего, уже зимнего утра, серым, скучным развалинам. Вот двое остановились, неуклюже растопырив руки. И только сейчас стало ясно, что оставшимся двоим предстоит зайти за те вот серые камни. Скрыться из виду.
– Слева – Марк, – напомнил себе Майкл. – А среди этих... двух, на рубеже пятьдесят... Черт... слева, кажется, все-таки Пако. А этот, что покорявее – вроде бы, Джей-Пи... Черт, теряю форму...
Две фигуры скрылись в мешанине покосившихся железобетонных опор и полуобрушившихся стен.
– Прожектор врубить? – осведомился Поляновски.
– Погоди... – замялся Майкл. – Ладно, давай.
Он тут же пожалел об отданной команде. Яркий, режущий глаза свет вдруг резко изменил все простиравшиеся перед ними декорации. Все стало каким-то искусственным, словно неумелый художник захотел нагнать жуть на зрителя и как мог разрисовал копотью, ржавчиной и цветами побежалости наугад наваленные на заводской двор стройматериалы. А еще что-то древнее, неестественное и таинственное пытался изобразить этот неумелый маляр из подручного материала...
Как ни странно, это у него получилось.
Одна из замерших на рубеже пятьдесят фигур помахала рукой кому-то туда, в глубь, в нагромождения рухнувших стен и, не торопясь, пошла вперед. Тот, кому он сигналил (Фрэнк или Марк, черт побери?..) вышел из-за обгоревшего каркаса навстречу ему. Остановился. Они, вроде, разговаривали.
Совсем близко стояли друг перед другом две призрачные фигуры. И тут Майкл понял, что ТОТ, кто вышел ОТТУДА, навстречу Жан-Полю (или Пако?) одет совсем не в защитный комплект. Хотя бы уже потому, что в комплект этот не входит серый, шерстяной монашеский, вроде, капюшон.
– Жан-Поль! Пако!! Кто разрешил углубляться?!! Назад! Всем назад!!! ТРЕВОГА!!!
Окрик Майкла возымел действие. Рация каркнула голосом Марка:
– Кой черт там у тебя творится?! Мы только завели зонд в жерло на полную...
Тот, что дисциплинированно ждал на рубеже пятьдесят, явно не знал, как ему поступать. Схватился за рацию, дернулся назад, повернулся к тому, который метрах в двадцати от него (туда, вглубь сектора) как ни в чем ни бывало стоял лицом к лицу с ЧУЖИМ, кинулся ТУДА, к ним. Неуклюже затопал по бетонным плитам. Почти добежал, вытянул руку, чтобы ухватить своего партнера за рукав комбинезона...
И в этот момент захлопали выстрелы. Майкл сразу узнал их – быстрые, захлебывающиеся хлопки. Над самым его ухом Войцех профессионально отстреливал обойму в спину ЧУЖОГО. Лишнего.
Две неуклюжие фигуры в защитных костюмах торопливо выскочили из-за искореженных руин и в растерянности замерли. А тот – СВОЙ, К КОТОРОМУ ВЫШЕЛ ЧУЖОЙ, повернулся лицом к прожекторам и сделал шаг вперед. Заслонил своего собеседника от последних зарядов пистолета с глушителем. Потом, не оборачиваясь, пошел назад. Несколько секунд спустя, трое, оставшиеся у него за спиной, сошлись над осевшим бесформенной серой грудой чужим. К ним подбежал Поляновски. Подняли призрак и потащили к рубежу.
А тот, кто возвращался первым, подойдя к Майклу, содрал с физиономии респиратор, сунул Майклу в руки какую-то погнутую железку и пошел дальше, к корпусам. Все-таки, это был Жан-Поль.
Майкл почти машинально сунул отданный ему предмет в наколенный карман и бросился помогать четверым с их странной ношей.
– Осторожно, ребята, – напряженным, совсем другим, чем раньше голосом каркнул Марк, когда они затворили за собой двери наспех оборудованного под пункт дезактивации гаража. – Не снимайте защиты. Он... Оно здорово фонит...
Майкл поднес похожий на микрофон счетчик к проему капюшона того, кто кулем окровавленной мешковины лежал перед ними на перепачканном машинном маслом цементе. Со стороны могло показаться, что он берет у призрака интервью. Но пленник молчал – только смерть зло щелкала в счетчике...
– Да нет, еще терпимо... – сказал Майкл. – Можно снять респираторы. Надо... оказать первую помощь... – он откинул капюшон с лица чужака и стал, как мог осторожнее освобождать его от дикого серого балахона.
– Господи, – сказал Пако.
– Это баба... – менее эмоционально констатировал Фрэнк.
– Да, это женщина, – спокойно из дальнего угла блока подтвердил Жан-Поль. Он сидел там в привычной позе, давно уже без всякой команды скинув респиратор и часть защиты, и смолил уже вторую Галуаз.
Раздавленный окурок первой сигареты и полдюжины изломанных спичек валялись перед ним.
– Мало крови, – с каким-то профессиональным удивлением констатировал Майкл. – Непонятно, как она с такими ранениями еще...
Странно хрупкая, облаченная в невероятно грязные обноски джинсовой пары, фигура вдруг стала неловко подниматься с окровавленной мешковины. Странным, нечеловеческим манером согнулась, скорчившись, стала на колени. На диком, одновременно и старческом и юном лице, увенчанном полуседой копной коротких, нелепо торчащих волос, отпечаталась неистовая боль.
– О-о-о... – дикий, захлебывающийся плачем голос совсем не к месту зазвучал в пропитанном злой тревогой воздухе полутемного, заваленного хламом бокса. – О-о-о... СЕТТЕ МАЛЬ СЕВЕРЕ...
Господи, как это она... – обалдело подумал Майкл. – И, ч-черт, где же кровь?
Острый ведьмин профиль стал запрокидываться к рефлекторам освещения. Глаза – черные, огромные, полные страдания, стали мутными, словно и не человеку принадлежащими... Изломанное, пробитое четырьмя пулями, тело стало выпрямляться... И тут по нервам ударила молния.
И еще раз. И еще – Поляновски щекал аппаратом со вспышкой.
– Ч-черт! Я чуть не вкатил тебе пулю в лоб, – Майкл даже не заметил за собой, когда успел выхватить оружие. Он успел еще поймать внимательный взгляд Марка – тот прокатывал по тыльной стороне ладони барабан своего револьвера.
И тут все началось. Смерть взвыла в счетчике. Ведьма встала в полный рост.
Взгляд слепых бельм оборотня сошелся на скорченной фигуре Жан-Поля – и та точно так же, словно передразнивая жуткого гостя, стала выпрямляться и как-то странно заслоняться от выброшенной ему навстречу скрюченной, истонченной руки.
– О-о-о... – голос этот уже не был голосом раненной девочки.
Глухой, каркающий клекот рвался из горла чудища.