Гектор рассказывал пирующим про маленькую Люс. Князья смотрели на Пьера маслинами глаз, качали головами и цокали языком.
- Сколько же у вас игр?
- Много. Очень много. Не знаю точно. Впрочем, детали касаются тех, кто играет в статистику, - ответил Гектор.
- Интересно бы узнать их названия.
- Почему же только названия? Можно и посмотреть, и поиграть. Для начала могу познакомить вас со списком игр нынешнего сезона. Хотите?
Гектор подошел к ближайшему толстому дереву и, найдя дупло, удовлетворенно хмыкнул. Запустил руку в темную дыру и протянул Пьеру свернутый в трубочку лист бумаги.
- Изучайте.
Пьер уже давал себе зарок не выказывать удивления, однако вид у него был озадаченный.
- Все та же свертка пространства, - пояснил Гектор. - Дупло сыграло роль дверцы между моей рукой и библиотекой Совета нашей зоны.
- Но почему там оказался именно нужный вам список?
- Та же телепатия, только на железных принципах биомашинной технологии.
- Понятно, - неуверенно пробормотал Пьер и развернул пожелтевший листок. В десятке столбцов рукописной вязью теснились слова.
- Не удивляйтесь виду списка. В быту никто не желает иметь дело с кристаллами, голографией и прочей головоломной техникой. Всем подавай фолиант в коже с серебряными застежками или пергаментный свиток.
- И на всех хватает?
- Справились. Дома книг у нас в общем-то нет. Разве что в играх, где это необходимо. А так - протянул руку к ближайшей дверце и взял нужную книгу в библиотеке. Они там продублированы в соответствии со средней частотой запроса.
- Одним словом, в книги вы тоже играете.
- Угадали. Есть и такие игры, "Пожар в Александрии", например, или "Изба-читальня".
- Изба?
- Так назывался древний русский дом.
- А почему читальня?
- Когда-то в России шла борьба с неграмотностью - постойте, это ведь было как раз в вашем веке, - и книги, насколько я помню, хранились в бревенчатых домах - избах...
- Вот эта игра, - сказал Пьер, просматривая список. В том же столбце он прочел:
Трансвааль в огне
Дирижабль Нобиле
Белый квадрат на белом фоне
Базар в Коканде
МакИ
Большой футбол...
Пьер поднял голову.
- Тут все двадцатый век?
- Да, а вот двадцать первый. - Гектор провел пальцем по строчкам: Экологический коллапс, Мафусаилов век. Марсианские хроники... А вот двадцать второй, двадцать третий...
Взгляд Пьера блуждал по листку, выхватывая разбросанные по векам игры: Ронсевальское ущелье. Тысяча видов Фудзи, ГЭС на Замбези, Бирнамский лес, Лагерь таборитов...
- А это что? - воскликнул он вдруг, возвращаясь к двадцатому веку. МакИ! Вы играете в макизаров? Это про наше сопротивление бошам?
- Да, а чему тут удивляться? Двадцатый век у нас в почете. Он признан одним из переломных в истории. Хотите посмотреть "Маки"? Правда, это в другой зоне, у нас в этом сезоне все больше по русской истории.
- Да. То есть нет. Не сейчас, по крайней мере.
В окоп, где сидели Дятлов, Декур и Пьер, спрыгнул д'Арильи, умудрившийся сохранить щегольство даже во время непрерывных боев последней недели. Он шел в штаб к Эрвье и решил дождаться темноты. Д'Арильи немедленно схлестнулся с Декуром, а мрачное молчание Дятлова, ради которого - это уже начинал понимать Пьер - аристократ всегда разглагольствовал, подливало масло в огонь.
- Попран рыцарский дух, веками, как драгоценное вино, сохраняемый цветом европейских наций, оберегаемый от тупых буржуа, темного пролетариата, извращенных интеллектуалов...
- Добавьте сюда плутократов, евреев и коммунистов, - вставил Декур, - и Геббельс будет вам аплодировать.
- Безвкусно манипулируя символами, рожденными в служении богу и чистой любви, Гитлер опошлил идею рыцарства, низвел священные ритуалы на уровень балагана.
- И это все, что вас не устраивает в нацизме? Будь они пообразованней, поутонченней, средневековые побрякушки не тасовались бы с такой наглостью, это не травмировало бы ваш вкус, и фашизм бы вас устроил, а? - Декур начинал распаляться.
- Не придирайтесь, Жак. Я бьюсь с ними от имени светлых идеалов рыцарства.
- Вы бьетесь с варварством сегодняшнего дня от имени варварства прошлого.
- Ого! А вы? Я-то знаю, за что умру. И знаю, как это сделать - у меня хорошие учителя: Тристан и Гавэйн, Роланд и Ланселот, Сид и...
- Зигфрид, - вставил вдруг Дятлов.
- Да, и Зигфрид.
- Вот и славно, д'Арильи. Вот и договорились. - Декур говорил беззлобно, но с неприязнью. - Вас не переубедишь, а вот Пьеру, которого вы пичкаете рассказами о славном французском рыцарстве, неплохо бы понять, что феодальная символика фашизма не случайна. Есть в рыцарском кодексе та апология ограниченности, которая питает нацизм. Причем немецкое рыцарство так же мало отличается от французского, как люди Кальтенбруннера от головорезов Дарнана.
Д'Арильи резко выпрямился, и его узкая голова поднялась над бруствером.
- Спрячьте голову, - сказал Дятлов.
- Хотя бы в храбрости вы не откажете французскому рыцарю?