- Лучше всего мне запомнились ее волосы. Точно такие же, как у тебя.
Дрей смотрел на нее и ждал. На этот раз победил он: Эффи не смогла вынести этого ожидания и обняла его первая.
- Только ты да я, - прошептал он и отстранился.
Руки Клевиса Рида подняли ее, посадили в повозку и опустили за ней промасленный холст. Стало темно, и Эффи ничего не видела, но запахов тут было много. Пахло сеном, опилками и старой мочой - кого это угораздило справить нужду прямо в повозке? Еду, собранную для нее Рейной, Эффи унюхала еще до того, как разглядела мешок. Медовые коврижки, жареная гусятина и свежий хлеб - ужин, достойный вождя.
Эффи перепугалась, когда Драсс щелкнул кнутом и повозка пришла в движение. Все здесь, кроме ее самой и ее поклажи, было крепко привязано, и Эффи поспешно ухватилась за что-то. Она чувствовала, как повозка поворачивает, слышала голос Драсса, погоняющего лошадей. Под полом скрипели колеса, и все вокруг тоже скрипело и сотрясалось.
Глаза Эффи привыкли к темноте, и она собралась было откинуть холщовую завесу, но что-то ее удержало. Она знала, что увидит там, снаружи, и знала, что при этом почувствует. Лучше уж не смотреть. Знать, что Дрей стоит на косогоре и ждет, когда фургон скроется из виду, это одно дело, а видеть его собственными глазами - совсем другое.
Эффи села на лавку, сколоченную для нее Драссом, и попыталась приспособиться к движению повозки. Теперь ей стало видно, что она не единственный груз, который Драсс везет на юг. Здесь стояли ящики и корзины с крышками. Эффи от нечего делать попробовала открыть одну, но корзина была туго-натуго обвязана веревкой. Эффи понюхала ее - нет, ничем не пахнет. Тогда Эффи, чтобы хоть чем-то заняться, развязала мешочек, который дала ей Бинни. Там она нашла огуречную траву, чистотел, лилию долин, первоцвет, барбарис, ведьмин орешник и побеги ивы - все аккуратно связанное в пучочки. Бинни снабдила ее целой аптекой, с улыбкой подумала Эффи.
Время шло. Повозка катилась теперь по ровной дороге, и Эффи захотелось есть. Съев три медовые коврижки и гусиное крылышко (именно в таком порядке), она захотела пить, но воды нигде не нашла, а у Драсса и Клевиса спросить постеснялась. Она закуталась в принесенные Рейной одеяла и улеглась спать.
Уже смеркалось, и тихое покачивание повозки нагоняло на нее дремоту. Засыпая, Эффи вспомнила прощальные слова Дрея. Если она похожа на матушку, а Дрей на батюшку, на кого тогда похож Райф?
Сон не принес ей ответа, а позже, проснувшись от внезапной остановки, она забыла и сам вопрос.
17
УВЕЧНЫЕ
- Давай опять меняться, - предложил Райф Мертворожденному во время крутого спуска в ущелье. - Ты скажешь мне то, что я хочу знать, а я взамен скажу тебе что-нибудь другое.
Мертворожденный пораздумал. За три дня их совместного путешествия Райф начал ценить в нем эту черту: Мертворожденный был одним из тех немногих известных ему людей, которые действительно обдумывают и слова собеседника, и свой собственный ответ.
- Ладно, - сказал наконец Мертворожденный. - Только первым буду спрашивать я. И не обещаю, что отвечу тебе, если твой вопрос мне не понравится.
Райф кивнул с самым серьезным видом. Оба они знали, что ему здесь ни на что рассчитывать не приходится, но надо же соблюдать какие-то общепринятые правила.
- Валяй спрашивай.
Мертворожденный помолчал, ведя своего пони вниз по осыпи. Было утро, и солнце скрывалось за темными тучами. Резкие, но короткие порывы ветра в ущелье скатывали со склона щебень и пригибали траву. Путники приближались ко дну ущелья, и скалы вокруг ограничивали обзор. Райф догадывался, что когда-то здесь бежал водный поток, потому что камни внизу были гладкими, а осыпь, по которой они шли, состояла из круглой обкатанной гальки. Зато по боковым утесам можно было изучать все стадии сотворения мира. Слои минералов, песчаника, окаменелостей и застывшей лавы чередовались в них, как страницы исторического труда.
Дойдя до ровной площадки над самым высохшим руслом, Мертворожденный обернулся к Райфу, и тот, как всегда, испытал потрясение при виде его лица. Оно выглядело так, точно кто-то выхватил кусок из его середины, а потом кое-как сшил обе половинки. Мертворожденный заметил, как это действует на Райфа, и в его глазах отразилась привычная усталость. Его вопрос удивил Райфа.
- У тебя братья есть?
- Да. Один.
- Ты его любишь? - Теперь в глазах Мертворожденного появилось еще что-то, похожее на голод - только с чего бы?
- Да, - тихо ответил Райф, думая о Дрее.
- А ты когда-нибудь причинял ему боль, своему любимому брату?
Вот он, вопрос, за который можно получить что-то взамен. Райф видел это по руке Мертворожденного, лежащей на шее пони. Слишком уж напряжены пальцы для человека, который хочет просто погладить лошадь. Что же на это можно ответить? Какие братья не причиняют боли друг другу, пока растут? Драки и ссоры - это оборотная сторона любви. Но Райф понимал, что Мертворожденный не о том спрашивает. Ему не надо знать, как Райф лягал Дрея или обзывал его в приступе злости. "Предавал ли ты когда-нибудь его любовь и доверие" - вот что подразумевает вопрос Увечного. Райф вспомнил, как Дрей вышел вперед там, во дворе круглого дома, чтобы поручиться за своего брата, и старая боль шевельнулась в его груди, как острие меча.
- Да. Причинял.
Мертворожденный кивнул, очень медленно, как будто Райф разрешил задачу, над которой он бился долгие годы.
- Так оно и есть. - Он достал из седельной сумки кусок жареной лосятины, которая почти вся уже вышла, и стал жевать жесткий филей, как колбасу. - Теперь твой черед, - пробурчал он с набитым ртом.
Райфу почему-то перестало казаться, что он заключил выгодную сделку.
- Как ты остановил меня, когда я нацелился тебе в грудь поленом? Твой меч был далеко, а я действовал быстро.
- Подержи-ка. - Мертворожденный с ухмылкой сунул кусок мяса в правую руку Райфа и с молниеносной быстротой выхватил у себя из-за пояса круглый молоток. - Вот он, мой красавец. Я его достаю быстрее, чем сулл свой меч, да притом еще левой рукой. Как только ты схватил то полено, я понял, что дело неладно. В глазах у тебя прямо-таки написано было: ну все, мол, ублюдок, ты мой. Вот я и кликнул своего дружка на подмогу в тот самый миг, как ты на меня кинулся. Ты оплошал потому, что смотрел только на меч. Следовало ожидать - у кланников в голове не укладывается, что человек способен драться двумя руками. Суллы другое дело: у них меч и длинный нож работают заодно. Залюбуешься. Вся хитрость в том, какое оружие играет роль клинка, а какое щита. А когда тебе кажется, что ты это разгадал, они меняют порядок прямо в разгаре боя. Подло, конечно, да что поделаешь.
Райф смотрел на молоток. Таким Длинноголовый у них в клане забивал гвозди.
- Ну да, это тебе не какой-нибудь нарядный кинжал, но башку проламывает как нельзя лучше. - Мертворожденный, глядя на молоток почти любовно, снова заткнул его за пояс. - Я, пожалуй, переименую его в твою честь. Назову его Череп.
Райфу это не показалось такой уж большой честью, и боль в руке, впервые после начала спуска в ущелье, стала почти невыносимой. Не смотри, приказал себе Райф, втянув воздух сквозь стиснутые зубы. Ничего там, кроме повязки, нет. Но он все-таки не удержался и взглянул на левую руку с мизинцем, от которого рыцарский меч оставил только половину. Кровь перестала идти где-то на вторую ночь, но сукровица еще сочилась из швов и пропитывала повязку. Кожу Мертворожденный предусмотрительно надрезал пониже ногтя и спустил до среднего сустава, чтобы прикрыть обрубок. Когда он зашивал рану, Райф от боли лишился сознания и пришел в себя только ночью. Ему приснилось, будто его руку гложет чудовище, которого Слышащий показал ему подо льдом.
Наяву все оказалось еще хуже. В ту первую ночь обрубок раздулся и весь почернел от прилива крови. Кожа до сих пор оставалась черной и мокла по краям раны. Райф ни одной ночи с тех пор не спал как следует и ту, что впереди, тоже не надеялся проспать.
- Так надо было, Райф, - сказал Мертворожденный, заметив, как он побелел. - Иначе бы тебе оттяпали руку.
Райф усилием воли поборол боль.
- У тебя-то самого все на месте.
- У меня? Так я ж урод, а это все равно что одноногий.
На это Райфу нечего было сказать. Он отдал мясо Мертворожденному и напился из меха с водой. Воды они набрали у маленького, впадавшего в ущелье ручья. Солоноватая, она плохо утоляла жажду.
- Когда мы дойдем до Рва?
- Это он и есть, Ров. Начало его, во всяком разе. Эта канава на дне делается все глубже, и конца ей не видать. Земля раскалывается надвое. Говорят, что Ров ведет прямиком в адову бездну.
Райф поглядел на дно ущелья, усеянное громадными валунами, древесными стволами, лосиными рогами, костями и щебнем.
- Не лучше ли нам тогда подняться наверх?
- Нет. Мы идем правильно. Будем на месте еще дотемна. - Мертворожденный хлопнул пони по крупу. - Давай, девочка. Отсюда дорогу ты знаешь.
Лошадка затрусила вперед, и Райф убедился, что они движутся по своего рода тропе. Сначала он принимал ее природные выбоины на камне, но, обогнув выступ, увидел, что она вьется по утесам на многие лиги и уходит на восток, сохраняя тот же уровень над углубляющимся ущельем. Неужели она проложена человеком? Райфу вспомнились Древние, о которых говорил Слышащий.
Тропа была узкая, но это стало заметно, лишь когда пропасть углубилась настолько, что падение в нее грозило смертью. Поднимающиеся оттуда потоки воздуха сушили Райфу лицо и обжигали поврежденную руку. Идя позади Мертворожденного, он начал придерживаться за скалу. Час спустя обрыв стал таким глубоким и отвесным, что Райф больше не видел его дна. Теперь внизу не было ничего, кроме мрака. Человек не просто убьется, упав туда, думал Райф, - он пропадет навеки.
Мертворожденного с лошадкой это, похоже, ничуть не волновало. Увечный снял свои разномастные доспехи и шагал налегке, в одном войлочном кафтане. Рыцарский меч висел у него на поясе, и кристалл в эфесе тускло мерцал среди теней ущелья. Он снова жевал - на этот раз шкварки, которые поджарил прошлой ночью на сильном огне. Оставшимся салом он натер бычьи рога у себя на предплечьях, и они блестели, как новенькие. Райф знал теперь, что этот Увечный силен и проворен, но так и не понял, как тот умудрился его победить. До сих пор Райф все свои удары в сердце наносил беспрепятственно. Он полагал, что если уж держит чье-то сердце на прицеле, то дело, считай, сделано, - и вышел дураком. Теперь он убедился в обратном. Не так он, получается, непобедим, как ему мерещилось.
Сам не зная, что должен чувствовать по этому поводу, Райф следующие пару часов шел молча, опустив голову, и думал о прошлом.