«Эндарс готовит заклинание», — предупредила меня Мириона.
«Пусть никто не найдёт меня магией, если захочет помешать».
Уже вскоре пожалела о решении, но в сердце оставалась мечта. И она была сильнее всего. Я была одержима этой мечтой, я не понимала, хорошо так поступать или нет. А моя мечта и слова мира подарили мне надежду, без которой я так страдала. Знание того, что он не за Гранью, радовало. Но отказаться от мечты и надежды не могла.
…Следуя подсказкам Мирионы, шла по лесу. Встречала лося, медведя, волков. Никого из них не боялась, а они не нападали на меня. Когда захотела пить, она указала чистый родничок меж кустов. Когда проголодалась, она указала мне малинник. Пару раз из-под моих ног торопливо уползали ужи.
Мириона заботилась обо мне как мать, выполняя мои желания, явно стремясь помочь. Не осталось ни страха, ни грусти — только восторг от постоянно открывающихся красот, таинственных трелей птиц, тихого шуршанья и шёпота листвы. Только радость от виденья сказочной страны, наполненной спокойствием и тишиной.
А потом засверкало звёздами небо, глубокое, бесконечное, вдохновляющее… где-то на востоке падал на лес чарующий свет луны. Я сливалась с небом, я летела к нему, падала в него, чувствовала себя лишь маленькой крупинкой вечности. Этим полётом, пареньем, свободой, пронизывающей душу и тело, и счастьем так хотелось с кем-то поделиться!
Блаженным был сон под открытым небом. Легко, незаметно поглаживал мои волосы, моё лицо ветерок. Проснувшись, долго пыталась понять, почему люди укрылись от этой сказки за каменными и деревянными стенами, почему не замечают красоту. Ответа не нашла. Не сразу вспомнила, что сама была такой. И пошла дальше, к отдалённой деревне.
…Вокруг меня в тихом сне раскинулся лес. Как живёт теперь мой любимый, чем он занят? Простит ли меня? Забудет или нет? Будь он рядом, я бы, возможно, не покинула дом. Но он ушел. Ушёл мстить. Месть была ему дороже, чем я. Неужели и ему всё равно, где родятся его дети? Верилось, что не всё равно. Знаю, каково это — бродить одинокой, беззащитной и ненужной. Мои дети не останутся одни. Буду стараться, чтобы им не угрожали опасности и битвы. Мои дети… я не знаю, кто будет вашим отцом…
Ноги, отвыкшие от долгой ходьбы, потребовали отдыха. Через пару дней ноги окрепнут и забудут об усталости. А пока нужно их поберечь.
Из леса я вышла на заросший луг, перебралась через обмелевшую речушку и вышла на пустынное поле, засеянное рожью. За полем виднелись дома и сараи безымянного селенья. Первой меня встретила тощая собака. Вначале она зарычала, потом смущённо умолкла и, виновато помахивая хвостом, пропустила меня в деревню.
Кто-то ругался за забором с соседом, кто-то уныло пел. Подавленно кудахтали куры. Зрели яблоки на ветвях старых яблонь. Очевидно, вороги не заходили в это село. Если драчливые наши соседи не появятся в этом году, здесь соберут хороший урожай. Со сливами и вишнями дело обстоит хуже.
Зайдя в крайнюю избу, попросила продать мне хлеба и молока (тайком взяла у брата несколько серебряных монет и три пригоршни медных). Хозяин, подавая мне недавно испечённый хлеб, ещё сохранивший тепло печи и очень вкусно пахнущий, ворчал:
— От этих битв одни лишь беды. Этим летом чернореченцы нас от дел оторвали, пришлось в Среднем городе укрываться. Ну, обошли они нас стороной, а радости? Всё забросили, всё, вернувшись, поправлять нужно! Или придут и запасы все заберут. Будто нам кормиться не надо! И короли наши… отцы их дрались, деды, и им, видите ли, полагается их дело продолжать! Да чести с этого «дела» никакой…одно разоренье.
— Вы бы возмутились.
— Мы бы возмутились, да только смелых среди нас не осталось. И никому отвечать за смутьянов и за смуту не хочется.
— Но если бы не драться! Припасов драчунам не давать, всё спрятать…Ведь не корми вы их, откуда они силы возьмут?
Селянин задумался.
— Девица, а ты на что это меня толкаешь?
— Да я хочу, чтоб жили вы в спокойствии, хлеб растили и о ворогах забыли и вы, и дети ваши.
— Говоришь складно, да кто тебя послушает? Молода ещё стариков учить. Проку с того не будет. Поела? Иди отсюда.
Зашла в другие избы, повела речь о мире, но сочувствия не было. Испугавшись косых взглядов, ушла в лес, уселась под деревом и задумалась, как доходчивее говорить с людьми.
Утром меня нашли в лесу несколько мужиков.
— Знаешь, мы бы им намекнули, что с их битвами у нас ни зерна, ни молока, ни сыра для них не останется, да говорить не умеем. Нам бы как-нибудь по-доброму всё решить, мирно, — пощипывая бороду, сказал один из жителей деревни.
Согласилась идти с ними в Средний город и говорить от имени всех с министром короля, самым важным в том городе. Попросила не брать с собой оружие, чтобы в Среднем городе не подумали, будто мы устроили мятеж. Не послушали, вооружились мечами. Мне велели идти впереди всех. Запоздало поняла, какую опасность на себя навлекла: скажу что-нибудь не так, и между стражниками и селянами вспыхнет потасовка. Нужно было подбирать слова, которые не приведут к драке, но донесут до королей мысль, что народу не хватает мира, спокойствия. Но поздно ругать себя. Надо постараться вернуть мужчин, шедших за мной, домой целыми и невредимыми.
К обеду мы дошли до Среднего города. Мужчины перекусили прихваченной с собой провизией и двинулись к главным воротам. Я пересчитала моих спутников. Пятьдесят. Кто-то из ближайших деревень примкнул. С таким числом спутников могут заподозрить, будто мы пришли беспорядки устраивать или горожан на мятеж подбивать.
— Что надо? — хмуро спросили стоявшие у ворот стражники.
— Мы хотим видеть министра, чтобы передать прошение королю, — я выступила вперёд.
Стражники пошептались, один ушёл. Вернувшись, предложил нам пройти на городскую площадь.
— Пойдём? — спросили стоявшие рядом спутники.
Думаю, к нашему приходу подготовились. И стражников хватает, и вооружённых горожан. Одно лишнее слово — и прольётся кровь, но не вражеская, а кровь соплеменников. Пойди я одна, одна и пострадаю. Это плохо, но ещё хуже пойти вместе с селянами и устроить там кровопролитие. Или взять кого-то из них с собой?
— Пусть меня проводят двое или трое, остальные же остаются здесь.
Мои спутники переглянулись. Со мной идти никто не захотел: им спокойнее приходить вместе или вовсе не приходить. Тогда решилась пойти одна. Без этих осторожных мужчин.
Меня провожали двое стражников. Один как бы невзначай говорил о поисках невесты, другой расспрашивал, как нынче живут в сёлах, голодают ли, много ли полей пострадало из-за чернореченцев, сколько зерна соберут. Заодно уточнил, много ли грибов в лесу, граничащем с Эльфийским лесом.
«Нет там грибов, и никогда они там не росли! — вовремя подсказала Мириона. — Пострадали три поля. И он обо всём этом знает».
С подсказками всезнающего мира я отвечала на вопросы стражника. Через пять улиц он переглянулся со вторым и замолчал.
«Зачем он спрашивал, Мириона?»
«Проверял, не враги ли тебя подослали, чтобы селян восстать подговорила. Теперь понял: ты отсюда».
«Это хорошо?»
«Посмотрим» — задумчиво отвечала она.
Кто-то выглядывал из окна, присматривался к нам, кто-то не обращал внимания на нас, проходил мимо или продолжал заниматься своими делами.
На большой площади между двух маленьких фонтанов нас поджидал коренастый мужчина, одетый в черную атласную одежду и около восьмидесяти вооружённых стражников.
— Где остальные? — недоумённо спросил тот, кого позвали стражники.
— Ждут у ворот, — объяснил стражник.
Мужчина заметно повеселел:
— Я - граф Дворцовый, часто бываю в столице у короля. Если вы сообщите нечто важное, я обязательно ему это передам, — он говорил будто бы доброжелательно, но было и в его голосе и в блеске глаз что-то холодное.
Я рассказала, к чему привела страну и людей непрекращающаяся вражда с соседями и к чему приведёт, если будет продолжаться. И граф, и стражники, и случайные прохожие вначале слушали меня несколько насмешливо, потом, похоже, задумались над моими словами.
— Не беспокойтесь, я всё объясню королю, — заключил мужчина, дослушав меня. — А теперь вы можете возвращаться. Проводите её. Иногда у нас на улицах неспокойно.
Те же стражники, которые привели меня на площадь, пошли со мной к воротам. Лучше идти с ними, чем оставаться здесь.
Поворачиваясь к графу спиной, заметила выскользнувшего из-за фонтанов старика, который слишком внимательно меня разглядывал и слишком старательно вслушивался в каждое моё слово. Откуда-то появилась уверенность: от старика следует ждать неприятностей. Сердце на миг замерло, потом забилось ровно. Вроде бы ко мне прислушались. Мириона молчала, вероятно, наблюдала за оставшимися на площади людьми.