Фрэнк сел. Майк обошел столик и словно утонул в мягком четырехугольнике кресла.
— Я слышал, Хитрый Опоссум отдал концы, и вы у руля конторы «Гуппи». Ползете вверх, старина. Поздравляю. Мы противники, но я откровенно рад вашим успехам, ибо как-никак обязан вам.
— Спасибо, Майк. — Фрэнк поклонился и положил ладони на колени.
— Не предлагаю спрыснуть встречу. Вы же не пьете, — опять зашелестел смехом Майк. — Что привело вас ко мне?
— Самые недавние события. Вы читали газеты? Происшествия последних дней и заинтересовали меня. Уж вам-то должно быть известно, что происходит — это же ваши владения. Мне необходимо, жизненно необходимо выяснить, кто так виртуозно ухитряется освобождать людей от их одеяний?
— Пять минут назад мы беседовали на эту тему. — Майк сделал жест в сторону застывших, как манекены, людей. — Мы бы сами щедро заплатили тому, кто объяснил бы нам, властелинам округа, что творится в нашей же вотчине. — Глаза Майка стали злыми, оскалились крупные желтые зубы, он уже не улыбался. — Если мы найдем этих каналий, не сомневайтесь — им не поздоровится. Но, к великому сожалению, для нас это как гром среди ясного неба. Я абсолютно откровенен. Это не наши.
Единственно, чем мы поживились, — драгоценностями: так, разными колье, брошками, кулончиками, но не раздевали и не взяли ни одной шмотки, даже носового платка. Скажу больше, я связывался с коллегами из других районов, они в полном неведении. Скажу еще больше, я помню, что вы сделали для меня, наши трюкачи заявляют: сделать это простому смертному нельзя, невозможно, если он не какой-то уникальный тип или человек-невидимка. — Он встал и прошелся, шаркая подошвами, по густому, во весь кабинет зеленому ковру. — Да, нельзя. Я знаю, все юристы, во всяком случае, такие, как вы, верят фактам. Что ж, постараюсь вас убедить, выслушаем мнение специалиста. — Он нажал справа от столешницы маленькую кнопку.
В дверях появилась секретарша, что привела Грега.
— Рита, сколько времени потребуется человеку, чтобы самостоятельно и добровольно раздеться?
— Мужчине, женщине? Полностью или частично?
— Допустим, женщине, полностью.
— В специальном костюме пятнадцать секунд. В обычном летом — пятьдесят секунд, зимой — полторы минуты, — ответила, смущенно потупив глаза, секретарша.
— Вы слышали? — Майк повернулся к Грегу. — И это, я подчеркиваю, по собственной воле. — Он снова бросил взгляд на девушку. — Рита, а если принудительно, да еще в общественном месте, но не прибегая к аппарату К.
— Без насилия и телесных повреждений? — спросила она.
Майк вопросительно взглянул на Фрэнка.
— Разумеется, — кивнул Грег.
— Вообще невозможно.
— Молодец, малютка, спасибо, ступайте. — Он остановился против кресла Фрэнка, покачиваясь с носков на каблуки лакированных туфель. — Можете не сомневаться в ее компетентности, она на этом съела не одну, а всех собак вместе со щенками, и не только нашего города.
Я повторяю — это не деяние рук людских. Нет. Возможности смертного ограничены, они имеют предел. Выше собственного носа не прыгнешь — будь ты трижды талантлив в своем ремесле. Во всяком случае, такие мастера еще не производились на свет обычными бабами.
— Уж не вдарились ли вы в магию или религию? — скептически усмехнулся Фрэнк.
— Что вы, Грег, упаси меня бог, я столько нагрешил, что даже римский папа не в состоянии выписать мне индульгенцию на отпущение грехов, а поэтому в моих же интересах не верить ни в бога, ни в загробную жизнь — это слишком хлопотно. И тем не менее я повторяю: люди, обычные наши обдиралы, мы их так называем, сделать этого не в силах. Так-то. — Он прошел за столик и сел слева. — Даже используя аппарат К, но в газетах о нем не упоминалось. Да и мои друзья свое участие полностью отрицают, а уж вы-то знаете, как мы умеем наказывать за обман. Не в пример вашему юридическому и полицейскому аппарату в нашей системе свято соблюдается принцип неотвратимости наказания. Куда бы ни скрылся провинившийся, мы его обязательно разыщем и он понесет заслуженную кару. Наш девиз: строгость, справедливость и неотвратимость.
— А что это за аппарат К, о котором вы упомянули? — недоуменно спросил Грег.
— Извините, я упустил из виду, что вы уже не занимаетесь подобными делами. Хотя даже самый паршивый полицейский знаком с этой штукой. — Он открыл ящик стола и вынул предмет, что-то вроде небольшой зажигалки. — Вот он. Видите, длинный, телескопический, наподобие антенны медный штырек. Если им прикоснуться к голове человека и нажать кнопку, он получит удар тока и рухнет на землю в шоке. Не беспокойтесь — это не смертельно и не вредит здоровью. Очухается минут через сорок, разумеется, выглядеть он будет как ощипанный цыпленок, то есть полностью лишенный личной собственности, а заодно и меченный на всю жизнь. Этот механизм впервые применила, кстати, полиция при разгоне демонстрантов. Очень удобно — раз, возмутитель спокойствия падает, и его без суеты волокут в фургон. И самое главное — можно бить, не получая сдачи. Мы это оценили и внедрили у себя.
— Что вы имели в виду, когда сказали: человек становится меченым? — поинтересовался Фрэнк. — После действия аппарата остается шрам, ожог или клеймо?
— Да, именно клеймо. — Глаза Майка зловеще и лихорадочно заблестели. — Клеймо до конца его дней. Не прикидывайтесь наивным. — Он немного помолчал. — Прошу прощения, я все время забываю — вы же покинули полицейское ведомство пять лет назад, а это сатанинское изобретение они ввели совсем недавно под грифом «сверхсекретно».
— Я действительно не в курсе, — удивился Фрэнк. — Объясните, пожалуйста.
— Радиоактивный висмут-100. Как видите, научно-техническая революция вторглась в область и воров и полицейских.
— При чем здесь висмут? — Грег вскинул брови.
— Его впрыскивают в кровь тем, кто вторично предстает пред ослепшими очами богини правосудия. Считают — первый раз случайность, а если второй, то уж наверняка потенциальный бандит. После этой манипуляции человек становится отверженным — дорога назад, как вы говорите, в честную жизнь, ему отрезана. Счетчик Гейгера любого полицейского или кадровика в фирме частной или государственной тотчас покажет — перед вами уголовник. И не бывший, таких по вашим понятиям не бывает, а настоящий, следовательно, первые будут его хватать и снова сажать в кутузку, даже если парень ничем не провинился, а вторые, наоборот, гнать и не давать работы. Глупцы — этим-то они оказывают нам, шефам, неоценимую услугу, пополняя каши ряды.
— Но это чудовищно! — крикнул Грег и вскочил.
— Чудовищно? Они считают, что в борьбе с преступностью это радикально, так же как поголовное дактилоскопирование и стерилизация рецидивистов. Дудки. Мы тоже не лыком шиты. На нас трудятся и химики и физики, а иногда и целые концерны. Применив аппарат К, наши обдиралы впрыскивают своим подопечным, ничего не подозревающим и вполне благополучным обывателям, висмут-100, когда те находятся без сознания. Попробуй теперь разберись, где уголовник, а где добропорядочный налогоплательщик. Ловко? — Майк засмеялся своим странным смехом и, нажав руками на плечи, опустил Фрэнка в кресло.
Несколько минут Грег сидел пораженный, не в состоянии произнести ни слова. До того страшно было то, что он услышал от этого респектабельного бандита. Словно издалека до него донесся голос Майка.
— И делается это весьма просто. Смотрите. — Он достал маленький тюбик, в каких обычно продают масляные краски, отвинтил колпачок и показал короткую тонкую иглу. — Укол. Нажим. — Из кончика блестящей иголки брызнула тонюсенькая, как стеклянная нитка, струйка. — Не надо никаких шприцев — человек, выражаясь нашим языком, окольцован и навечно, до тележки крематория.
Грег вынул из кармана носовой платок и вытер вспотевшее лицо и ладони.
— Вы ужасные люди, Майк, — тихо произнес он. — Страшные тем, что безжалостно губите ни в чем не повинных людей.
Майк вскинул голову, на бледном лице проступили круглые розоватые тени.
— Мы лишь увеличиваем число своих. Когда такого добропорядочного отовсюду повыгоняют и семья начнет подыхать с голоду, он припожалует к нам. У него же только два пути: или к нам, или в гроб. Но умирать людям не хочется, уж так они устроены: все, что угодно, но не смерть. И будьте уверены: мы-то его не оттолкнем, что-что, а пропитание он получит, а мы — нового исполнительного и преданного солдата. Да, да, преданного. Ему же деваться-то некуда. — Майк замолчал и опустился, тяжело дыша, в кресло. Потом повернулся и небрежно бросил своим: — Вы можете идти. Через полчасика ты, Дылда, — Фрэнк отметил: бывшее прозвище главаря так и прилипло к нему, — пойдешь, куда мы условились. Я встречусь с тобой позже.
Двое поднялись и покинули кабинет.
Майк подождал, когда закрылась дверь, встал и приблизился к Грегу.
Фрэнк удивился, как быстро менялся этот человек. Вспышка гнева прошла мгновенно, и теперь перед детективом был снова тот же, что и раньше, спокойный, даже слегка унылый Майк-череп. Посмотрев на него, Грег поймал себя на том, что лицо гангстера оправдывало кличку, очень напоминало череп, если на него напялить парик битлов.
— То, о чем я вам сейчас поведаю, сразу забудьте. Не стану повторяться — мои люди, мои коллеги к этой истории с раздеванием не имеют никакого отношения. Но я брошу вам небольшую, совсем крохотную зацепочку. Правда, у меня нет полной уверенности, но внутренний голос подсказывает: ниточку стоит потянуть. Потяните осторожно, ибо это смертельно опасно. Повторяю — смертельно. Так вот, постарайтесь покопаться в делишках Дика Робинсона. Нюхом чую — именно в его алхимию ведут все стежки-дорожки. Понятно?
— Спасибо, Майк, — сказал, вставая, Грег. — Можете на меня надеяться, я не проболтаюсь и в то же время последую вашему совету. Благодарю вас.
— Послушайте, Грег. — Майк в раздумье потер себе пальцами кончик носа. — Вам никогда не приходилось встречаться с одним из тех, кто был здесь, когда вы пришли?
— Кого вы имеете в виду, тут находились двое. — Фрэнк насторожился.
— Вот этого. — Гангстер нажал кнопку у телефона.
То, что произошло дальше, заставило Грега в изумлении вскочить. От неожиданности его бросило в пот. На стеке возник круг, похожий на корабельный иллюминатор, только со слегка размытыми краями. За ним Фрэнк отчетливо, как будто преграды вообще не существовало, увидел бар, его он миновал, идя в кабинет, а там за столиком в окружении каких-то людей Дылду. Стена сделалась абсолютно прозрачной, как хорошо промытое стекло, даже скорее это напоминало просто отверстие в другое помещение.
— Не узнаете его? — Голос Майка прозвучал глухо.
— Которого, их там несколько?
— Самого длинного, его зовут Дылда.