Я не сразу заметила, но Вернхэм, Нелли и Люси носили одну и ту же фамилию — Дин. Они не были родственниками. По Ту Сторону подобное встречается сплошь и рядом, но в беллетристике такое бывает нечасто. На эту проблему очень агрессивно реагируют эхолокаторы, которые настаивают на том, что два человека в одной книге не имеют права носить одинаковые фамилии. Несколькими годами позже я узнала, что однажды Хемингуэй написал книгу, уничтоженную из-за того, что в ней все восемь персонажей носили имя Джефф.
От Хэвишем Минотавр ускользнул. В последний раз его видели на пути в роман Зейна Грея.[61] Этот полубык дураком не был — он понимал, что среди перегоняемых стад его вряд ли легко отыщут. Ньюхен прожил еще три часа. Его держали в изоляторе из пластиковых листов, покрытых выдержками из Оксфордского словаря. Мы сидели в лазарете Антиочепяточной группы быстрого реагирования. При первом же признаке отклонения от нормы правописания в зараженную книгу поставлялись тысячи томов словаря, и все главы подвергались ковровой бомбардировке. Потом бомбили уже поабзацно, пока вирус не загоняли в единственное предложение, затем в одно слово, где и уничтожали окончательно. Для опубликованных книг такой метод не годился: однажды попытались такое проделать в дневнике Сэмюэля Пеписа[62] и спалили половину Лондона.
— У него есть родственники? — спросила я.
— Ньюхен был одиноким детективом, мисс Нонетот, — объяснил доктор. — Его семьей был Перкинс.
— К нему можно?
— Да, но приготовьтесь к некоторым отклонениям в произношении.
Я сидела у его постели, пока Хэвишем тихо разговаривала с врачом. Ньюхен лежал на спине и дышал быстро и неглубоко. Жилка у него на шее бешено пульсировала: скоро вирус убьет его, и он это знал. Я наклонилась и взяла его за накрытую простыней руку. Он был бледнай, дыхал с трудом, кожа пакрылась болезеными и пративными зельоными пятнушками. Он папытался чтота сказать сухими губами, но выхадила адна чуш.
— Дайтонет! — выдохнул он. — Водокан… сперснова… невдверях!
Он вцыпился пальцоми в маю ругу, паследный рас глуххо взкрикнул и омбяк. Жисть ушла из него перекореженава произнашениим тела.
— Он был отличным оперативником, — сказала Хэвишем, когда доктор накрыл его прустоней.
— И что теперь будет с романами о Перкинсе и Ньюхене?
— Не знаю, — тихо сказала она. — Либо разберут, либо вставят туда новых генератов — не знаю.
— Что такое? — воскликнул, появляясь из ниоткуда, Брэдшоу. — Он…
— Боюсь, да, — ответила Хэвишем.
— Перкиис был одним из лучших, — грустно пробормотал командор. — Острей ничего не сказал перед смертью?
— Ничего связного.
— Хм. Глашатай хочет получить отчет о его гибели как можно скорее. Что скажете?
Он протянул Хэвишем лист бумаги, и она прочла:
— Минотавр сбегает, находит тюремщика, съедает тюремщика, тюремщик умирает. Конь разлагается в процессе схватки. Сотрудник погибает при попытке спасения. Минотавр сбегает.
Она перевернула листок бумаги, но там ничего не было.
— Это все?
— Я не хотел писать скучно, — ответил Брэдшоу, — а Глашатай просил как можно короче. По-моему, Либрис дышит ему в затылок. Расследование гибели агента беллетриции накануне ввода в действие СуперСлова™ поставит Совет жанров на уши.
Мисс Хэвишем передала отчет Брэдшоу.
— Возможно, командор, вам стоит положить этот отчет в долгий ящик.
— Такие вещи то и дело происходят в литературе, — ответил он. — У вас есть хоть какие-то доказательства того, что его гибель не была несчастным случаем?
— Ключа от клетки не было на крючке, — пробормотала я.
— Верно подмечено, — одобрительно кивнула мисс Хэвишем.
— Значит, подстава? — возбужденно прошептал Брэдшоу.
— Очень надеюсь, что нет, — ответила она. — Мы просто отложим выводы на несколько дней — посмотрим, насколько наблюдательность мисс Нонетот поможет нам в расследовании.
— Отлично! — согласился Брэдшоу. — Я посмотрю, что можно сделать.
С этими словами он исчез. Мы остались в коридоре одни. В обе стороны, насколько хватало глаз, тянулись двухъярусные нары с клонами Дэнверс.
— Может, это ничего не значит, мисс Хэвишем, но…
Она приложила палец к губам. В ее глазах, обычно жестких и решительных, промелькнула тревога. До сих пор я думала, что Хэвишем не боится ничего на свете.
Моя наставница взглянула на часы.
— Сходи в булочную в «Крошке Доррит», ладно? Я буду пончики и кофе. Запиши их на мой счет и себе тоже что-нибудь возьми.
— Спасибо. Где встречаемся?
— В «Мельнице на Флоссе», страница двадцать три, через двадцать минут.
— Да, — ответила она, глубоко задумавшись. — Какой-то идиот сказал Люси Дин, что с Мэгги на лодке поплывет Стивен, а не Филип. Она может попытаться их остановить. Двадцать минут, только бери пончики не с джемом, а с розовой глазурью, ладно?
Через тридцать две минуты я уже стояла на берегу реки в «Мельнице на Флоссе» вместе с мисс Хэвишем, которая следила за парочкой в лодке. Смуглая женщина с короной иссиня-черных волос возлежала на плаще под солнечным зонтиком, а мужчина лет двадцати пяти на вид осторожно греб по течению. Он был весьма хорош собой, короткие темные волосы стояли щеточкой, как колоски на скошенном поле. Парочка оживленно беседовала. Я передала мисс Хэвишем чашку кофе и пакет с пончиками, и мы стали спускаться по тропинке к реке.
— Это Стивен и Мэгги? — спросила я, показывая на людей в лодке.
— Да, — ответила моя наставница. — Насколько тебе известно, Люси и Стивен того гляди обручатся. Опрометчивое пребывание Стивена в лодке с Мэгги причиняет Люси Дин бесконечные страдания. — Она заглянула в пакет. — Я же просила пончиков с розовой глазурью.
— Они кончились.
— А.
Мы внимательно наблюдали за парочкой в лодке, а я пыталась припомнить, что там на самом деле случилось в «Мельнице на Флоссе».
— Они договариваются о побеге?
— Договариваются, но не сбегут. Стивен идиот, да и Мэгги следовало бы соображать получше. Они думают, что Люси сейчас уехала за покупками в Линдем вместе с отцом и тетей Толливер, но она уже час как улизнула.
Мы еще несколько минут шли по тропе. Похоже, повествование текло своим ходом, и никаких признаков вмешательства Люси не наблюдалось. Голоса Мэгги и Стивена долетали до нас, но разобрать, о чем они говорят, не удавалось.
Мисс Хэвишем откусила кусочек пончика.
— Я тоже заметила отсутствие ключа, — чуть помолчав, сказала она. — Его засунули под верстак. Это убийство… посредством Минотавра.
Она вздрогнула.
— Почему вы ничего не сказали Брэдшоу? — спросила я. — Ведь убийство оперативника беллетриции требует расследования.
Она смерила меня жестким взглядом и снова посмотрела на парочку к лодке.
— Ты что, не понимаешь? «Меч зеновийцев» — это мир, защищенный кодовым словом.
— Куда имеют допуск только агенты беллетриции, — пробормотала я.
— Кто бы ни убил Перкинса и Матиаса, он — один из нас, — продолжала она. — Вот это и пугает меня. Гнилой литкоп.
Мы продолжали путь молча, обдумывая этот факт.
— Но зачем кому-то убивать Перкинса и говорящую лошадь?
— Думаю, Матиас просто попал под раздачу.
— Ну а Перкинса-то?
— Дело не в Перкинсе. Тот, кто его убил, пытался добраться еще до кого-то.
Я задумалась на мгновение, и меня прошиб холодный пот.
— Моя шляпапульта! Она не сработала!
Мисс Хэвишем достала из сумки шляпу, чуть помятую после того, как по ней протоптались несколько мисс Дэнверс. Похоже было, что потрепанный шнур кто-то подрезал.
— Отнеси ее профессору Плюму, к литтехникам, пусть посмотрит. Хочу быть уверенной до конца.
— Но… но для кого я могу представлять угрозу? — спросила я.
— Не знаю, — призналась моя наставница. — Ты самый младший член беллетриции и, не обессудь, безобиднее прочих. Господи, да ты даже вчитываться, не шевеля губами, не умеешь!
Не следовало мне об этом напоминать, но я поняла ее мысль.
— И что теперь? — спросила я наконец.
— Мы вынуждены исходить из предположения, что убийца может повторить попытку. Ты должна беречь себя. Постой-ка… вот она!
Слегка опередив лодку, мы взобрались на небольшой пригорочек. Там на земле совершенно непристойным для леди образом залегла молодая женщина, целясь из винтовки в показавшуюся из-за поворота парочку. Я осторожно подкралась к ней. Она была так увлечена своим делом, что не замечала меня, пока я не ухватила ее за шиворот. Девушка была хрупкой, и ее сопротивление, пусть энергичное, но слабое, удалось быстро подавить. Я держала ее на жестком захвате, а Хэвишем разряжала винтовку. Мэгги и Стивен, не ведая об опасности, медленно проплыли мимо нас в направлении Мидпорта.
— Где вы это взяли? — спросила Хэвишем, держа винтовку.
— Я ничего не обязана вам объяснять! — тихо ответило ангельское создание. — Я только собиралась прострелить дырку в лодке, честное слово!
— Ну да, ну да. Отпусти ее, Четверг.
Получив свободу, девушка попятилась, оправляя платье после нашей короткой потасовки. Я обыскала ее на предмет другого оружия, но ничего не нашла.
— Зачем Мэгги мешает нашему счастью? — сердито спросила она. — У нас с моим дорогим Стивеном все было бы просто чудесно, так почему я должна страдать? Я, которая желала всем только добра, и особенно Мэгги!
— Это называется «драма», — устало объяснила Хэвишем. — Так вы скажете нам, откуда взяли винтовку, или нет?
— Нет. И вам меня не остановить. Может, они и уплыли, но я буду наготове при следующем прочтении, или даже после него! Вы не сможете держать тут агента постоянно, чтобы прикрывать Мэгги!
— Жаль, что вы так думаете, — ответила Хэвишем, глядя ей прямо в глаза. — Это ваше последнее слово?
— Да!
— Тогда вы арестованы за попытку вмешательства в сюжет согласно постановлению FMB/0608999 Кодекса целостности повествования. Властью, данной мне Советом жанров, я приговариваю вас к высылке из «Мельницы на Флоссе». Идемте.
Мисс Хэвишем приказала мне надеть на Люси наручники. Как только я это сделала, мисс Хэвишем подхватила меня, и мы все трое перенеслись в Великую библиотеку. Люси казалась не слишком испуганной для арестованной импровизаторши.
— Вы не сможете посадить меня в тюрьму! — говорила она, пока мы шли по коридору на тридцать втором этаже. — Через семь страниц я появляюсь во сне Мэгги! Если меня там не окажется, у вас будут такие неприятности, что вы и представить себе не можете! Вы лишитесь работы, мисс Хэвишем! Вернетесь в Сатис-хаус, туда вам и дорога!
— Что, правда? — спросила я, вдруг задумавшись, а не превысила ли моя наставница свои полномочия.
— Будет как в прошлый раз, — ответила Хэвишем. — Ничего мне не сделают.
— В прошлый? — удивилась Люси. — Но я же в первый раз!..
— Нет, — ответила Хэвишем. — Отнюдь не в первый.
Она показала на книгу с заголовком «Странные приключения семейства Паттерсон на острове Уффа» и велела мне ее открыть. Вскоре мы очутились внутри, на берегу шотландского острова поздней весной.
— Что вы имеете в виду? — спросила Люси, озираясь по сторонам. Ее самоуверенность вмиг испарилась, уступив место нарастающему страху. — Что это за место?
— Это тюрьма, мисс Дин.
— Тюрьма? — эхом откликнулась девушка. — Для кого?
— Для них, — ответила Хэвишем, указывая на нескольких абсолютно одинаковых, юных и ангелоподобных Люси Дин, которые вышли из укрытия и уставились на нас. Наша Люси Дин посмотрела на нас, затем на своих сестер-близнецов, затем снова на нас.
— Простите меня! — вскричала она, падая на колени. — Дайте мне шанс, прошу вас!
— Утешайтесь тем, что вас вообще не перевели в отрицательные персонажи, — сказала мисс Хэвишем. — Вы постоянно выбиваетесь из рамок роли. Вы импровизатор-рецидивист и семьсот девяносто шестая Люси, которую нам приходится сюда отправлять. В менее цивилизованные времена вас разобрали бы на текст. Всего доброго.
И мы снова оказались в коридорах Великой библиотеки.
— А мне-то она казалась самым симпатичным персонажем в «Мельнице», — грустно покачала я головой.
— Самые правильные персонажи как раз и оказываются в таких местах. Средняя продолжительность жизни Люси Дин составляет примерно тысячу прочтений. После этого и правда возомнишь о себе бог весть что. Между прочим, когда Дэвид Копперфильд убил свою первую жену, тоже никто не мог поверить. Привет, Чеш.
Чеширский Кот появился на высоком шкафу и улыбнулся нам, весь целиком.
— Привет! — сказал Кот. — Нонетот и Хэвишем! Проблемы с Люси Дин?
— Как обычно. Ты не мог бы запросить Кладезь о скорейшей замене?
Кот, немного разочарованный тем, что я не купила ему кошачьего корма, заверил нас, что замену произведут в самое ближайшее время, и снова исчез.
— Надо найти в смерти Перкинса что-то необычное, — сказала мисс Хэвишем. — Поможешь?
— Конечно! — горячо воскликнула я.
Мисс Хэвишем скупо улыбнулась, что было редкостью.
— Ты напоминаешь мне меня много лет назад, еще до того, как эта крыса Компейсон сгубил мое счастье.
Она придвинулась ко мне и сузила глаза.
— Только все — между нами. Знание — опасная штука. Начав рыться в работе беллетриции, рискуешь откопать куда больше, чем намеревалась. Не забывай об этом.
На несколько мгновений она умолкла.
— Но прежде всего мы должны как можно скорее сделать тебя полноправным агентом беллетриции. Стажер во многом ограничен. Ты дописала контрольную?
Я кивнула.
— Тогда сегодня пройдешь практический экзамен. Я все организую, а ты пока отнесешь свою шляпапульту литтехам.
Она растворилась в воздухе, и я пошла по коридору Библиотеки к лифтам. По пути мне попался Фальстаф, который пригласил меня «потанцевать у майского дерева». Я его, естественно, послала и нажала кнопку вызова. Через минуту двери отворились, и я вошла, но в кабине меня ждала компания — император Зарк и миссис Ухти-Тухти.
— Какой вам этаж? — спросил Зарк.
— Первый, пожалуйста.
Он нажал кнопку длинным, ухоженным пальцем и вернулся к беседе с миссис Ухти-Тухти:
— Это случилось, когда мятежники разрушили мою третью боевую станцию. Вы представляете, сколько они стоили?
— Тц-тц-тц, — покачала головой Ухти-Тухти, топорща иглы. — Они всегда находят способ победить вас, верно?
Зарк вздохнул.
— Это прямо какой-то всеобщий заговор, — прошептал он. — Только-только я начинаю думать, что Галактика — у моих ног, как какая-то горстка отчаянных и горячих юнцов уничтожает мою хитроумную машину смерти, используя какой-нибудь ее недостаток, до тех пор никому не известный. По итогам последнего разгрома я сужусь с изготовителем!
Он снова вздохнул, чувствуя, что не дает другим слова сказать, и спросил:
— Как ваша прачечная?
— Отлично, — ответила миссис Ухти-Тухти, — но цены на крахмал нынче просто запредельные!
— О, я знаю, — сказал Зарк, показывая на свой воротничок. — Вы только посмотрите. Одно мое имя приводит в трепет миллиарды людей, но я не могу добиться, чтобы мне воротничок как следует прогладили!
Лифт остановился на моем этаже, и я вышла.
Я вчиталась в «Разум и чувство» и по широкой дуге обогнула персонажей детских стишков, которые все еще митинговали у парадного входа. Требования Шалтая-Болтая по-прежнему лежали у меня в заднем кармане — я так и не передала их Либрису. По правде говоря, ничего конкретного я им не обещала, но мне не особенно улыбалось снова продираться сквозь агрессивную толпу. Я взбежала по черной лестнице, кивнула мистеру Генри Дэшвуду и в вестибюле налетела на Харриса Твида. Он беседовал с гибким и энергичным на вид молодым человеком, который постоянно хмурился. Стоило мне появиться, как оба тут же умолкли.
— А! — воскликнул Твид. — Четверг. Очень сожалею о Ньюхене. Он был хорошим парнем.
— Знаю. Спасибо.
— Я назначил тебе в защитники Грифона, — продолжал он. — Не возражаешь?
— Да нормально, — ответила я, поворачиваясь к юноше, который нервно приглаживал пятерней курчавые волосы. — Привет. Я Четверг Нонетот.
— Извини, — пробормотал Харрис, — это Урия Хоуп из «Дэвида Копперфильда», мне его дали на стажировку.
— Рад познакомиться, — дружелюбно ответил Хоуп. — Может, как-нибудь поболтаем как стажер со стажером?
— С удовольствием, мистер Хоуп. Я большая поклонница вашей работы в «Копперфильде».
Я поблагодарила его и отправилась разыскивать отдел литтехов в бесконечных коридорах Норленд-парка. Выбрала дверь наугад, постучала и заглянула внутрь. За столом восседал один из многочисленных греческих героев, во множестве околачивавшихся в Библиотеке — продажа авторских прав на их истории для ремейков приносила весьма неплохой доход. Он говорил по комментофону.
— Ладно, — сказал он, — я заеду за Эвридикой в следующую пятницу. Чем могу тебя отблагодарить?
Он поднял палец, прося меня подождать.
— Не оглядываться? Это все? Отлично, без проблем. До встречи. Пока.
Он положил трубку и посмотрел на меня.
— Четверг Нонетот, не так ли?
— Да. Вы не знаете, где литтехнический отдел?
— Дальше по коридору, первая дверь направо.
— Спасибо.
Я уже пошла было, но он окликнул меня и показал на комментофон.
— Забыл, чего там от меня требовалось не делать?
— Извините, — ответила я, — я не слушала.
Я пошла дальше по коридору и открыла следующую дверь. В комнате не было никакой мебели, а на полу сидел человек, у которого из сверкающей лысины росла лягушка.
— Господи! — ахнула я. — Что это?
— Да вот как-то раз выскочил у меня на заду прыщ, — ответила лягушка, — с того все и началось. Чем могу помочь?
— Я ищу профессора Плюма.
— А, литтехники. Это отдел бородатых анекдотов. Вам в другую дверь.
Я поблагодарила ее и постучала в следующую дверь. В ответ донеслось распевное:
— Во-ойди-ите!
Я ожидала увидеть внутри какую-нибудь невероятную лабораторию, полную странных изобретений, но здесь ничем подобным и не пахло. За столом сидел человек в клетчатом костюме и читал какие-то бумаги. Он напомнил мне дядюшку Майкрофта, только чуть побойчее.
— А! Мисс Нонетот, — поднял он взгляд. — Вы принесли шляпу?
— Да, — ответила я, — но откуда…
— Мисс Хэвишем сказала, — просто ответил он.
Похоже, мало найдется таких, кто не говорил с мисс Хэвишем или с кем она не говорила сама.
Я выложила на стол помятую шляпапульту. Плюм взял сломанный рычажок активатора, вставил в глаз увеличительное стекло и несколько минут взирал на оборванный конец.
— Ой, — сказала я. — Опять начинается!
— Что?
— Да в мой комментофон кто-то постоянно влезает!
— Хотите, отслежу? Вот, наденьте это ведро с проводами на голову.
— Только пару минут подождем, — попросила я. — Интересно, чем кончится.
— Как вам будет угодно.
Пока он обследовал мою шляпапульту, я слушала болтовню Веры и Софьи.
— Ну вот, — сказал наконец мастер. — Выглядит так, будто шнур перетерся. Это модель старого образца, меня удивляет, что она вообще до сих пор в ходу.
— Значит, сбой произошел из-за износа? — спросила я с облегчением.
— Да. И этот сбой спас вам жизнь.
— Что вы хотите сказать?
Недолго же продержалась моя радость.
Плюм показал мне шляпу. Внутри под изолирующей подкладкой помещались замысловатые проводки и маленькие мигающие огоньки.
— Кто-то перемкнул ретекстуализационный замедлитель на детектор кодов ISBN. Если потянуть за шнур, в витках первичного мультипликатора начнется перегрев.
— Перегрев? — спросила я. — У меня бы перегрелась голова?
— Более того. Высвободилась бы энергия, достаточная для написания четырнадцати романов.
— Я пока только стажер, Плюм. Растолкуйте попроще.
Он серьезно посмотрел на меня.
— От шляпы — и от того, кто ее носит, — мало что осталось бы. Такое иногда случается с четвертой моделью, поэтому происшедшее сочли бы техногенной аварией. Вам повезло, что шнур перетерся. — Он тихо присвистнул. — Однако изящная работа. Кто-то хорошо знал свое дело.
— Очень интересно, — медленно проговорила я. — А вы не могли бы дать мне список людей, которые способны такое провернуть?
— Это займет несколько дней.
— Ничего, оно того стоит. Я вам позвоню.
Я встретилась с мисс Хэвишем и Глашатаем в штабе беллетриции. Глашатай кивнул в знак приветствия и сверился со своей неизменной папкой.
— Похоже, день предстоит поганый, милые дамы.
— Опять в Тарбере что-то?
— Да нет, в «Мэнсфилд-парке».[64] У леди Бертрам сбежал мопс, и его срочно надо заменить.
— Опять? — уточнила Хэвишем. — Это уже шестой. Следила бы она за ним получше.
— Седьмой. Возьмите со склада.
Он обратился ко мне.
— Мисс Хэвишем говорит, что вы готовы сдать практический экзамен и перейти из стажеров в полноправные агенты.
— Готова, — ответила я, на деле понимая, что сказанное никак не соответствует действительности.
— Я в этом уверен, — задумчиво ответил Глашатай, — хотя, по-моему, немного рановато, но мы вынуждены так поступить из-за ухода на пенсию мистера Накадзимы. Я думал, вы еще несколько месяцев походите в стажерах. Что ж, — вздохнул он, — ничего не поделаешь. Я просмотрел список нарядов и подобрал вам задание, на котором вы и пройдете проверку. Это приказ Совета жанров о внутренней отладке сюжета.
Несмотря на природную осторожность, я, к стыду своему, дико обрадовалась возможности испытать свои способности. Куда меня отправят? В Диккенса? В Харди? Может, даже в Шекспира!
— «Тень — пастуший пес», — прочел Глашатай. — Автор — Энид Блайтон. Там нужен хеппи-энд.
— «Тень — пастуший пес», — медленно повторила я, силясь не показать разочарования. — Хорошо. Что я должна сделать?
— Задача очень простая. В настоящий момент Тень ослеп из-за колючей проволоки, так что его никак нельзя продать американскому кинопродюсеру. То, что он еще не продан, это плюс, а что слеп и бесполезен — минус. Нам нужно только, чтобы он каким-нибудь чудесным образом прозрел, когда в следующий раз попадет к ветеринару на странице… — он сверился с папкой, — двести тридцать два.
— И, — осторожно начала я, не желая показывать Глашатаю, насколько я не подготовлена, — какой у нас план?
— Подменить собак, — просто ответил Глашатай. — Все колли выглядят одинаково.
— А как насчет рудиментарной сюжетной памяти? — спросила Хэвишем. — Гладильщики не понадобятся?
— Это в списке работ, — ответил Глашатай, вырывая листок бумаги и протягивая мне. — Вы, разумеется, знаете о гладильщиках все?
— Безусловно! — ответила я.
— Хорошо. Еще вопросы есть?
Я помотала головой.
— Ну и отлично! — воскликнул Глашатай. — Да, еще одно. Брэдшоу расследует смерть Перкииса. Не подготовите ли вы для него отчет как можно быстрее?
— Конечно!
— Ладно…
Он пробормотал себе под нос несколько замечаний о том, что еще надо сделать и ушел.
Как только он отбыл, я обратилась к Хэвишем:
— Вы думаете, я уже готова?
— Четверг, — самым серьезным своим тоном произнесла моя наставница, — послушай меня. В первую очередь беллетриции нужны агенты, которым можно доверять. — Она окинула комнату взглядом. — Порой трудно понять, кому можно верить, кому нет. Иногда до тошноты самоуверенные юнцы вроде тебя становятся последним оплотом против тех, кто хочет причинить Книгомирью зло.
— То есть?
— То есть кончай задавать вопросы и берись за дело: отправляйся на свою первую практику. Понятно?
— Да, мисс Хэвишем.
— Значит, с этим покончено, — сказала она. — Еще вопросы есть?
— Да, — ответила я. — Что такое гладильщик?
— Ты что, не читала Путеводитель?
— Ой, он такой длинный, — заныла я. — Я сверяюсь с ним при каждом удобном случае, но прочла только введение.
— Ну, — сказала она, когда мы перенеслись на склады Уэммика в кулуары Великой библиотеки, — сюжеты обладают чем-то вроде подавленных воспоминаний. И с поразительной легкостью вдруг возвращаются к своему первоначальному течению.
— Как время, — прошептала я, думая об отце.
— Можно и так сказать, — ответила мисс Хэвишем. — Потому на заданиях по внутренней отладке сюжета нам часто приходится использовать гладильщик — дополнительное приспособление, укрепляющее основной сюжет. Как ты знаешь, мы изменили финал конрадовского[65] «Лорда Джима». Первоначально Джим убегает. Слабовато. Мы подумали, что будет лучше, если он сдастся вождю Дорамину, как герой и просил после резни, устроенной Брауном.
— И как, получилось?
— Нет. Вождь все равно простил его. Уж как мы старались! И хамили вождю, и за нос его дергали! После сорок третьей попытки мы отчаялись. Брэдшоу чуть ли волосы на себе не рвал.
— Так что же вы сделали?
— Пришлось ретроспективно убить сына вождя во время резни. Это сработало. После этого вождь со спокойной совестью пристрелил Джима.
Я задумалась на мгновение.
— А как отреагировал Джим на то, что ему придется умереть? — спросила я.
— Да он первый просил об отладке сюжета, — проворчала Хэвишем. — Он считал смерть единственным честным выходом. Но сын вождя, представь себе, не пришел в восторг от такого решения.
— А, — ответила я, подумав, что в Книгомирье на другом конце карандаша жизни порой действительно имеется ластик.
— Итак, дашь фермеру чек на сто фунтов и купишь его свиней по цене вдвое выше рыночной: тогда он не будет нуждаться в деньгах и не станет продавать Тень продюсеру. Понятно? Добрый день, мистер Уэммик.
Мы пришли на склад. Уроженец «Больших надежд» Уэммик, коротышка лет сорока с побитым оспой лицом, радостно приветствовал нас.
— Добрый день, мисс Хэвишем, мисс Нонетот! Надеюсь, все в порядке?
— Все просто отлично, мистер Уэммик. Как я понимаю, у вас есть для нас несколько представителей семейства псовых?
— Да, — ответил кладовщик, показывая на двух собак, чьи поводки были привязаны к торчащему из стены крюку. — На замену мопса леди Бертрам — один экземпляр. Зрячая, для замены Тени, слепой овчарки, — один экземпляр. Чек для фермера на сто фунтов стерлингов, одна штука. Наличные на покупку свиней — сорок два фунта, десять шиллингов и четыре пенса. Распишитесь вот здесь.
Две собаки часто дышали и виляли хвостами. У колли глаза были завязаны.
— Вопросы есть?
— У нас есть легенда на этот чек? — спросила я.
— Воспользуйся воображением. Уверена, ты что-нибудь придумаешь.
— Минуточку! — воскликнула я. В голове у меня запищал сигнал тревоги. — А разве вы не идете со мной, чтобы наблюдать за выполнением задания?
— Вовсе нет! — Хэвишем осклабилась со странным блеском в глазах. — Наряды исполняются самостоятельно. Я поставлю тебе зачет — или незачет — после твоего рапорта о перекройке сюжета внутри книги. Это так просто, что даже ты не провалишься.
— А может, я лучше заменю мопса леди Бертрам? — спросила я, пытаясь выставить это задание более сложным и важным.
— Ни в коем разе! Кроме того, я больше не занимаюсь детскими книгами после инцидента с ягненком Ларри. Но поскольку «Тень» не переиздавалась, никто не заметит, что ты там намухлевала. Помни: беллетриция — почтенное учреждение. Ты должна подтверждать это всем своим видом и поведением. Будь решительна, честна и справедлива в своем деле. Уничтожай граммазитов с особой безжалостностью и держись подальше от мужчин с «серьезными намерениями».
Она на мгновение задумалась.
— Кстати, о намерениях. Ты взяла Путеводитель, чтобы вернуться назад?
Я похлопала себя по нагрудному карману, где лежала тоненькая книжица, и Хэвишем исчезла, чтобы спустя мгновение вернуться, взять собак и снова исчезнуть. Я уже готова была прыгнуть на второй этаж, когда знакомый голос за спиной заставил меня обернуться.
— Привет! — мурлыкнул Чеширский Кот. — Все в порядке?
Он сидел на верхушке Буджуммориала и расплывался в широчайшей улыбке.
— Я отправляюсь на практический экзамен.
— Великолепно! — обрадовался Кот. — И куда?
— В «Тень — пастуший пес».
— Энид Блайтон, издательство Коллинза, двести пятьдесят шесть страниц, с иллюстрациями, — пробормотал Кот, для которого всякая книга в Библиотеке являлась дорогим другом. — Если не считать слов на букву «с» и «п», то для Блайтон книга вовсе недурна. Продукт своего времени, можно сказать. И что ты собираешься в ней сделать?
— Хеппи-энд, — объяснила я. — Надо подменить собак.
— А! — сказал Кот, дрогнул усами и заулыбался еще шире. — Примерно как мы в прошлом году поступили с джипсоновским «Старым брехуном».[66]
— «Старым брехуном»? — недоверчиво переспросила я. — И что, новый конец и правда счастливый?
— Надо было тебе прочесть эту книгу до того, как мы ее изменили. Печально — не то слово. У детей она вызывала психологическую травму.
Он громко фыркнул и исчез с легким хлопком.
Я немного подождала, на случай если он снова возникнет, а потом старательно прочла путь на второй этаж Библиотеки и сняла с полки роман «Тень — пастуший пес». Постояла немного. От волнения у меня взмокли ладони. Я выругала себя. Насколько сложной может оказаться отладка сюжета в Энид Блайтон? Я глубоко вздохнула и, несмотря на простоту романа, открыла тоненькую книжечку с изрядной дрожью в руках, словно отправлялась в «Войну и мир».
Зейн Грей (1872–1939) — классик американского приключенческого романа-вестерна
Сэмюэль Пепис (1633–1703) — автор знаменитых шифрованных дневников, живописующих быт и нравы его эпохи (изданы посмертно)
— Софья! Ты где была? Я никак не могу тебе дозвониться! Скажи, Каренины развелись?— Нет! Может, если бы они развелись, все пошло бы по-другому. Я помню, как она появилась в петербургском театре. Ну и ужас!— А что случилось? Она выставила себя в невыгодном свете?— Да, и прежде всего тем, что появилась на людях. Как она могла! Мадам Карташова, которая сидела в соседней ложе со своим толстым лысым мужем, закатила сцену: она сказала что-то вслух, что-то обидное, и покинула театр. Мы все это видели. Анна пыталась не обращать внимания, но она должна была понимать…— Идиоты, почему они не настояли на разводе?— Вронский хотел, но она все тянула. Они переехали в Москву, но она была несчастлива. Вронский все время занимался политикой, а она была уверена, что он волочится за другими женщинами. Она ревнивое, опозоренное подобие того, чем была. На станции Знаменка она не выдержала — бросилась на рельсы, и ее раздавило поездом, который в двадцать ноль две идет до Обираловки!— Не может быть!— Может. Но никому не рассказывай это только между нами! Приезжай на обед в четверг, будет репа а-ля оранж. У меня просто невероятный новый повар. Адье, мой милый друг, адье!
Роман Джейн Остин
Роман классика английской литературы Джозефа Конрада (1857–1924)
Герой книги Фредерика Джипсона «Старый брехун» — пронырливый вислоухий пес