Душа жива - пока она скулит,
покуда болью яростно трепещет.
Ты - прав. Я - предал! Предал... Но тогда,
когда увидел, разумом прозрев,
что веры нет у тех, кто алчет веры!
Все жаждут власти. В том ли, в этом мире.
И разве веры алчет их душа,
дрожащая отчаянно в ознобе?
А тот, кто веру даровал другим,
был сам в ней слаб испуганной душою.
Меня, безгрешного, он подтолкнул к греху.
Мой грех - на нем. А вот на ком твой грех?
Пилат:
Как смеешь ты?! И по какому праву?!
Иуда:
Пускай по праву первого греха.
Не первородного, не ошибись, правитель!
Не снять тому греха, на ком есть грех.
Кровь не смывает тот, на ком нет крови.
А ты публично руки омывал.
Не только тот палач, кто поднял меч.
Но - равно тот, кто этот меч вложил.
Не только тот, кто распластал на плахе,
но так же тот, кто отдал на закланье.
Пилат, ты - больший, если мерить властью,
но мы равны с тобою во грехе...
Пилат (вставая с кресла):
Ты, падла, что?! В подельники (подельщики?) готовишь?!
Я пасть тебе порву на полотенца!
Ты, что, паскуда? Сдать меня задумал?!
Да я - в "законе"! понял вшивый фраер?!
(Пилат срывает верхние одежды, остается в рваной тельняшке, рукава засучены. Весь в наколках).
Да как ты смеешь, сявка, чтоб на вора
свои делишки вешала "шестерка"?
Такого не бывало никогда!
Ты что? Забыл, что ждет тебя в бараке?
Двенадцать пополам, всегда - шестерка.
Хитро удумал, фраер, на халяву
прибрать казну, которую учитель
тебе доверил, сдав его врагам.
А после, чтобы избежать возмездия,
решил Пилата обвинить в убийстве,
которого ты жаждал всей душой!
Да, промахнулся ты. Пилат - не фраер...
Иуда:
Ой ли! Давно ли стал в "законе" - фармазонщик!
А, - может быть, - щипач? А, может, шуллер?
Да мой бушлат болтался на гвозде,
Когда ты был у мамки там, где... надо...