— Солнышко, есть сотни причин, которые могли привести тебя к такому решению. — Чарли указала на мою ночнушку. — Как я уже говорила, ты могла болеть. Иногда… иногда больные раком совершают самоубийство. И чаще всего далеко не из эгоистичных побуждений.
Задумавшись, я нахмурилась. Рак не казался мне верным предположением, но я чувствовала, что Чарли недалека от истины. Ее взгляд метнулся к моему животу и так же быстро сосредоточился на чем-то другом, но я заметила, посмотрела вниз и увидела мягкую полноту, обтянутую легкой тканью. Шок накрыл меня раньше, чем я смогла хотя бы попытаться остановить его.
— Я была беременна? — Мой голос сорвался на визг от невозможности поверить в то, что только что открылось. Взглянув на Чарли, я обеими руками закрыла рот и приглушенно взмолилась: — Пожалуйста, скажите мне, что я не была в положении, когда покончила с собой.
Отставив кофе, она взяла в руки обе мои ладони, и только тогда я поняла, что она меня чувствует. Для нее я была плотной, словно до сих пор имела тело, хотя все же могла проходить сквозь стены. Так я и попала сюда, когда пыталась добраться до Чарли, до исходящего от нее света.
— Этого мы не знаем, — ответила она твердым, уверенным тоном. — Я выясню, что с тобой случилось. Обещаю.
Искренность в золотой глубине ее глаз меня убедила.
— Но прямо сейчас мне надо в душ.
Еще раз сжав мои ладони, она ушла, а я принялась изучать квартиру, вместо того чтобы пытаться вспомнить что-нибудь еще. Я больше не хотела знать, кто я, что я за человек. Просматривая книги Чарли, я погладила живот, и этот жест был таким же естественным, как дыхание. Словно я делала это долго-долго. То есть, не так чтобы очень, но, судя по всему, достаточно, чтобы стало видно живот. Месяцев шесть? Или больше?
Сердце больно сжалось. И я заставила себя перестать об этом думать и сосредоточиться на том, что видели мои глаза. У Чарли были книги Джейн Остин, Дж. Р. Уорд и много такого, что можно втиснуть в промежуточные тематики. Я никогда не читала «Любовь сладка, любовь безумна»,[2] но наверняка эта книга действительно заслуживает внимания. У Чарли было аж три экземпляра. После этого я с опаской обошла угол мистера Вонга и всего за тридцать секунд успела осмотреть всю оставшуюся часть похожей на коробочку квартирки. Мне пришло в голову попробовать поговорить с мистером Вонгом, но он, кажется, медитировал, поэтому я уселась на мягкий диван Чарли, едва не утонув в нем, и погрузилась в раздумья.
Однако мысли напоролись на безнадежную тоску, ошеломительную потребность в чем-то, за что я могла отдать жизнь. Как девочка-подросток, которая уверена, что непременно умрет, если папа не купит ей новую машину. Неужели мои желания могли быть такими поверхностными? Однако ничего с этим поделать я не могла, потому что понятия не имела, чего именно мне так отчаянно хотелось. Неужели я наложила на себя руки только потому, что чего-то хотела и не могла получить? Неужели я могла быть настолько незрелой? Настолько бессердечной, ведь вскоре должна была стать матерью?
— Готова? — спросила Чарли.
Я открыла глаза в темноту и была вынуждена сосредоточиться, чтобы сориентироваться. Кажется, я ускользала, проваливалась в забвение. Потом я снова увидела свет, исходящий от Чарли, и устремилась к нему, пока снова не очутилась в ее гостиной.
— Ты в порядке? — спросила она.
После душа она надела джинсы и белую кофту с капюшоном. Волосы были стянуты в хвост на затылке, и я впервые полностью увидела ее лицо. Какая же она красавица! Знает ли она сама об этом?
Когда Чарли начала готовить новую порцию кофе, я вопросительно приподняла брови.
— Это для моей подруги Куки. Она живет на этом же этаже, — объяснила она и быстренько нацарапала какую-то записку. — Скоро она придет за кофе, а у нас есть дельце.
— Правда? — спросила я. Может быть, Чарли уже что-то выяснила.
— Правда. Мне кажется, твоя ночнушка новая. — Она указала на мою одежду и кивнула. — Вспомнила, что видела ее в «Таргете»,[3] когда была в душе.
Я глянула в сторону ванной.
— У вас, наверное, просто огромный душ.
— А ты веселая. На днях я видела такую же ночнушку. Значит, умерла ты не так давно. Может быть, совсем недавно.
— В самом деле? — Я посмотрела на свою одежду. Она и правда выглядела, как новая.
Чарли прилепила липкую бумажку на кофеварительный аппарат и, подмигнув ему, проговорила:
— Передай мое послание, любимый.
А затем направилась к двери, не забыв прихватить сумку.
Несколько секунд я пялилась на кофеварку, пока не поняла, что Чарли пошутила. Даже испытала облегчение, когда аппарат ничего не ответил. Однако все для меня было новым. Кто мог сказать, что живое, а что нет в этом мире? В этом измерении?
— Ты еще Развалюху не видела, — бросила через плечо Чарли и на пару секунд остановилась, чтобы открыть дверь.
У нее на пути возник высокий мужчина. В общем, мне показалось, что он мужчина. Он стоял, прислонившись к дверному косяку и сложив на широкой груди руки. Один уголок его рта выдавал намек на улыбку, от которой захватывало дух. Однако он был каким-то… другим. Темным. Неистовым. Казалось, воздух вокруг него клубится, словно он сам был воплощением турбулентности. А еще он будто лишь наполовину был из плоти и крови. Вторая его половина представлялась дымом и тьмой. От одного только взгляда на него — на такое великолепие — у меня подкосились ноги.
Чарли подбоченилась и спросила с явным раздражением:
— Где тебя носило?
— Соскучилась?
— Ни капельки, — ответила она и фыркнула, чтобы подчеркнуть и без того очевидную, но явно наигранную неприязнь. Однако никого из нас надуть ей не удалось.
— Ты совершенно не умеешь врать. — Усмешка превратилась в широкую улыбку. Показался ряд белоснежных зубов.
Даже если бы кто-то мне заплатил, я вряд ли сумела бы отвести взгляд. Одним словом, он был сногсшибательным. Густые темные волосы. Полные губы. Пронзительные темные глаза в окружении длинных чернильно-черных ресниц. И, похоже, самая дьявольская улыбка из всех, что я видела.
— Я тебе говорила, что вру отменно. Просто ты действительно слишком проницательный. Между прочим, у меня тут дело.
Чарли попыталась обойти его, но он уперся рукой в косяк напротив того, к которому прислонился, и наклонил голову.
— Что случилось?
— А? — переспросила она сухим бесцветным голосом. — Ничего. У меня дело.
Несколько долгих секунд он сверлил ее взглядом, поджав губы. Когда Чарли жестом показала ему уйти с дороги, он поднял голову и посмотрел поверх ее макушки на меня.
— Кто эта мертвая барышня?
— Рейес… — она посмотрела на меня извиняющимся взглядом, а потом снова повернулась к нему, — это офигеть как грубо.
— Даже для сына Сатаны? — поинтересовался он, словно обращался отчасти к самому себе. — А ты не хочешь знать, что я здесь делаю?
— Нет.
Секундочку, он сказал «сын Сатаны»?
— Я сто процентов дам тебе по яйцам, если не свалишь с дороги, — проговорила Чарли, расправляя плечи.
Рейес наклонился, пока его губы не оказались у самого ее уха.
— Прямо сейчас я совершенно не материален, Датч.
Как бы там ни было, она все-таки пнула его коленом. Он тут же исчез. Растворился в воздухе. На несколько секунд в том месте, где он только что стоял, повис черный дым. Аккомпанементом ему был тихий смех, который полностью стих почти немедленно.
Чарли повернулась ко мне: