На них смотрели девять иврингов: шесть мужчин и три женщины, девять представителей совершенной расы последнего транспериода. Они потратили тысячелетия, чтобы уничтожить дыру, угрожающую галактике, а какой-то непонятного пола придурок заявлял, что надо строить шлюзы.
— Рохини, зачем тебе это? — спросил за всех Наэрооо, вежливо спросил, сдержанно, мог бы и выругаться.
— Так интересно же!
Этот ответ их, кажется, просто убил.
— А нам, знаешь, неинтересно нарушать мировые законы. Это совершенно очевидно — две вселенные контактировать не должны, даже через систему шлюзов.
— А вас никто и не спрашивает, — усмехнулся Грэф, — вы померли десять тысяч лет назад — вот и молчите!
Это он так шутил, но ивринги не очень-то его поняли, они только недоуменно переглянулись, красивые все такие, правильные, вежливые.
— Он шутит, — пояснил Льюис.
— А если серьезно, — добавил Грэф, — то контакт уже есть. И давно. Миллион лет, если не ошибаюсь. Они уже срослись, эти две вселенные. Разорвать мы их не сможем. Вы предлагаете поставить примитивную затычку. Кто вам сказал, что затычка поможет? Кто вам сказал, что она будет вечной? Она разрушится со временем. И кто будет ее менять? И как?
Ивринги молчали.
— А потом, — продолжил Грэф, совсем срывая галстук, — у нас тут еще одна задача — Оборотней надо отправить назад… если захотят, конечно. Прижились у нас, паразиты. В общем, построить их стройными колоннами и дружно с песнями отправить через шлюзы домой. Такая задача по мне. Я уже обсудил это с нашими в Центре.
— Ты всегда был силен на идеи, — сказал наконец Наэрооо, тактично обращаясь к Грэфу в том роде, в котором он сам о себе говорил, — но вряд ли это выполнимо. Затычку, как ты выразился, можно сделать из того же материала, что и большое колесо. Взять кусок на пробу, исследовать… во всяком случае, миллион лет оно работало. Но из чего ты собираешься делать систему шлюзов?
— Из времени, — торжествующе улыбнулся Грэф, — из временных вихрей!
— Это… — профессор изумленно пожал плечами, — это довольно неожиданно…
— Параллельное время должно нейтрализовать взаимодействие. Вы умеете делать временные тупики. Мне всего-то нужна пара таких тупичков здесь.
— Конкретно мы — не умеем. Среди нас нет специалистов по параллельному времени. И всё это не так просто, как тебе кажется. Чтобы произвести даже один крохотный приборчик — временной поглотитель, необходим целый завод, нужны технологи и квалифицированные исполнители. Ты не представляешь, во что ты ввязываешься.
— Завод у меня есть. По производству временных рассогласователей. Не думаю, что ваш поглотитель сильно отличается. Технолог — я сам, а исполнителей обучим.
Атэээхо вышел вперед, у него были очень длинные волосы, и выглядел он величаво как поэт или философ.
— Дорогой Рохини, ты брызжешь идеями, и мы даже не успеваем к ним адаптироваться… боюсь, мы не сможем тебе подсказать, чем твой рассогласователь отличается от поглотителя. А там еще масса таких блоков. Лучше всё-таки рассмотреть конкретный пример, который находится у вас на Пьелле.
— Лучше, — кивнул Грэф, — но он внутри. Эцо уже рассчитал теоретически, что источник искривления — внутри вихря. Ворота — это так, декорация. И как тут быть?
— Но нам в любом случае надо до этого источника добраться, — оживился Льюис.
— Только не тебе, — обернулся к нему Грэф, — хватит уж, налазился.
— Почему это не мне? Я как раз золотых львов лучше всех знаю.
— Помилуй, ты только что вернулся!
— Да скоро год, как я вернулся.
— Льюис… — Грэф подумал и смягчился, — это мы потом решим. Разливай!
Фужеров в лаборатории не было, все достали чашки. Из окон хорошо были видны пламенеющие на закате разноцветные крыши. Город утопал в золотой осенней листве, прекрасный сказочный город в прекрасной золотой листве. На закате. Какие-то фантастические цели стояли впереди, тянуло на приключения, на подвиги, и очень хотелось быть счастливым.
— Льюис, — подошла к нему Лоиилли, румяная после аппирского коньяка с местным фруктом на букву «х», у рургов половина слов начиналась на букву «х», — а где ваш третий брат? Почему он нас не навещает?
— Кондор?
— Ну да. Аггерцед, я знаю, в прошлом. А где Кондор?
— Ло… — Льюис был пьян и весел, — Кондор уже сбрил свою шикарную черную бороду. Это скучный доктор в белом халате. Он мог бы быть где угодно, но предпочитает ходить по больничным коридорам. И живет там же, в двух шагах от работы.
«И от моей жены», — подумалось вдруг. Настроение тут же улетучилось. Пришлось выпить еще. Он не мог не видеть, что живут они со Скирни совершенно разными жизнями. Его не волнует больница, пациенты и грудные дети. А она не может разделить его исканий, его жажду неизвестного. Неужели всё так безнадежно?
Но ведь жили же Флоренсия с Консом! И прекрасно жили. Правда, Конс не авантюрист, он домашний, скучный такой хозяйственный бобер, а дома у него халат и тапочки. И никуда его из дома не тянет. А может, он просто намного старше и всего уж повидал на этом свете? Тогда… тогда надо подождать лет пятьдесят — и всё образуется.
Льюис усмехнулся. Прелестная Лоиилли отошла. Утешить ее было нечем. Вторая девушка — Риээроо — самая молодая и беспечная, с аппетитом уплетала печенье.
— Такая странная ваша Рохини, — шепнула она ему на ухо, — на Пьелле у нее исследовательский центр, на Тритае — оружейный завод, а на Земле — бордель. Зачем ей всё это сразу?
— Развлекается, — усмехнулся Льюис, — ему так интересней.
— Ему?
— То есть ей.
Девушка и на него посмотрела как на больного. Он выпил третью чашку и понял, что надо принести еще пару бутылок. У Ассоль они есть наверняка.
— Я скоро приду, — сказал он, хлопая Наэрооо по плечу, — не расходитесь.
— И не собираемся.
Ивринги были коллективистами. Они редко расползались по своим комнатам и сидели там в одиночестве. Обычно они всегда держались дружной командой. Их даже нельзя было поделить — половину здесь, половину — в Центр Связи. Льюис махнул Грэфу и вышел в коридор.
В коридоре он ослеп от темноты. Яркий закат так и горел перед глазами. «А в пустыне, — подумал он, — в пустыне ветра. Завтра опять всё расчищать по-новой. И голова с похмелья болеть будет…»
В покоях Ассоль громыхала музыка, чудовищно однообразные удары сотрясали и пол, и потолок. Она стояла перед зеркалом в одних шортах и критически себя рассматривала. Сослепу он даже не сразу ее заметил, и уж потом только рассмотрел какие-то царапины по всему ее телу. Сначала просто увидел ее тело, тоненькое, хрупкое, по-детски угловатое, как у Анастеллы когда-то, и понял, что ему вообще-то надо бы уйти отсюда.
— Льюис! — обернулась она, лицо было заплаканное и несчастное.
— Что детка? — только и мог он выговорить.
— Льюис, — повторила она и зарыдала.
— Что это с тобой?! Что случилось?!
— Такая гадость, — сказала она, всхлипывая, — ужас просто… противно, да? Мерзко…