— Да?
— Конечно. У меня нет комплекса неполноценности. Я о себе высокого мнения, Гева. А почему бы нет? Я хороший врач, я всем помогаю, я делаю только добро. Я хороший человек… даже если это звучит нескромно.
— Кто же спорит? Это так и есть. Ты замечательная, Скирни. И при этом ты себя не прощаешь.
— Прошлое нельзя изменить, Гева. Его можно только забыть.
— Ты не всё мне говоришь, — сказала Гева твердо.
— Не всё? — Скирни выпрямилась и как будто даже испугалась.
— Конечно. Ты никого не предавала, ты не была продажной, ты не была порочной. Тебя просто насиловали. К сожалению, это бывает в рабовладельческих обществах, многие женщины обречены на это, и это не причина так себя презирать. Что еще, девочка? Что там было?
Скирни испуганно округлила глаза.
— Ничего не было.
— Не ври мне ради бога… раз уж ты решилась прийти. Давай будем полностью откровенны. Ты врач, в конце концов.
— Я не вру, Гева.
— Может, тебе это нравилось?
Скирни даже покраснела.
— Ты что, Гева… нет, конечно. Это было больно, унизительно… потом уже безразлично. Я просто привыкла. Как это может нравиться!
— Значит, что-то еще случилось там, или уже потом на Земле. Что-то с тобой случилось, Скирни.
— Я же говорю: я просто стала осознавать.
— Знаешь, — Гева даже встала, — свои проблемы мы выбираем себе сами. Я бы поняла, если бы ты создала себе этот психоз, чтобы дождаться Льюиса. Но Льюис уже год как вернулся. И я никогда не поверю, что он с тобой груб и хоть чем-то напоминает тех охранников. Дело не в нем. Ты что-то скрываешь, дорогая, причем не только от меня, но и от себя.
— Клянусь тебе, ничего я не скрываю!
— Да ты и сама этого не знаешь, — вздохнула Гева, — или не помнишь. Наша память так странно устроена!
— И что же теперь делать?
— Не волнуйся. Эту занозу мы всё равно с тобой вытащим. Ты согласна на гипноз?
Скирни посмотрела совсем уж с ужасом.
— А… о чем ты будешь спрашивать?
— Не бойся, только по делу. И без подробностей, обещаю. И я ничего пока не буду тебе внушать. Я только хочу узнать правду. Ты ведь тоже этого хочешь?
Скирни опустила лицо, короткие реснички дрожали.
— Да.
Ее было жалко как ребенка. В ней действительно было столько детской чистоты и доброты, что просто представить было невозможно, как какие-то скоты над ней издеваются. Сколько Гева повидала на своем долгом веку мерзких, порочных баб! Почему же такая участь выпала вот этому ангелу?
— Смотри на свечу, — сказала она ласково, но твердо, — слушай меня, не отрывай взгляда. Хорошо. Сосредоточься… а теперь, девочка, на меня смотри.
Она направила белый луч из ладони Скирни в лоб. Та вздрогнула, замерла и вдруг, ничего еще не сказав, начала горько плакать.
Скирни сжимала в руках совершенно мокрую салфетку. Она ничего не помнила. Напротив в тусклом пламени догорающих свечей сидела усталая, печальная Гева, она смотрела с такой нежностью своими бездонными зелеными глазами, что хотелось броситься к ней и прижаться. У Скирни был идеал — Флоренсия Нейл. Второй потрясающей женщиной в ее жизни была жрица Гева. Правда, ее она еще и побаивалась.
Богини почему-то не удивляли, золотые львицы тоже, они просто казались нереальными, сказочными существами, Гева же была настоящей. Она прожила сорок тысяч лет не на небе, не в мирах иных, а здесь, на грешной земле, она всё видела и всё понимала.
— Что это? — спросила Скирни растерянно, — я плакала?
— Ничего страшного, — улыбнулась Гева, — так бывает.
— Море слез?
— В жизни ты очень сильно себя контролируешь, детка. Вот и накопилось. Знаешь, это даже хорошо, что ты выплакалась, теперь тебе будет полегче.
— Я ничего не помню, — сказала Скирни.
Жрица молчала. Это было странно и даже страшно.
— Гева, скажи же мне… почему ты молчишь? Ты поняла, что со мной?
— Да. Я поняла, что с тобой, — жрица вздохнула, — но даже не знаю, смогу ли тебе помочь. Это зависит только от тебя.
— От меня?
— Ты уникальная женщина, Скирни. Всё, что я предполагала — неверно. Возможно, мне вообще не стоило в это лезть.
— Гева, ты меня пугаешь.
— Нет-нет, не волнуйся. Ничего ты ужасного не совершила. И не совершишь никогда. На тебе нет никакого греха. Ты очень хорошая, Скирни.
— Гева…
— Да-да. Ты в самом деле очень хорошая девочка, — жрица покачала головой, как будто не одобряла этого, — ты даже слишком хорошая. И в этом вся твоя беда. Ты такая, другой быть не можешь. Леций даже говорил, что ты святая.
— Он так сказал?
— Он в чем-то прав. Может, ты и не святая, но определенно к этому стремишься.
Скирни не возражала. Как взрослая, честная женщина, она вполне могла себя оценить. Она была добра. Она считала, что это самое главное. Она даже не нуждалась во внешней красоте, к ней и так все тянулись: и мужчины, и женщины. Она была немножко волшебницей, когда дело касалось ее пациентов. Это она тоже про себя знала, считала, что вполне свой дар заслужила и должна его использовать с полной отдачей. Этим и занималась всю жизнь. И вообще она была вполне довольна собой и своей жизнью… если только не вспоминать мерзкое прошлое.
— Я не то чтобы стремлюсь, — сказала она, — так получается.