- Какой катастрофы? - встревожился голос.
- Боже, так вы не в курсе?
- Кто там? - поинтересовался Карпинский. - Это меня?
- Да что произошло-то? - нервничал в трубке голос. - Расскажите толком, что случилось.
Теперь Кристине пришлось одновременно говорить с двумя собеседниками.
- Тебя, но не мешай, дай ответить, это я не вам. А теперь вам, Хенрик попал в автокатастрофу, в принципе он сейчас совсем здоров, только потерял память.
- А кто там? - добивался Карпинский.
- Это как же - потерял память? - кричали в трубке.
- Не знаю - это я не вам, - у него амнезия, полная утрата памяти. Ничего не помнит из того, что с ним было раньше.
- Но хоть что-нибудь о себе знает?
- Если ему сказать. А так никого из знакомых не узнает, даже родную дочь не признал. И если вы желаете с Хенриком говорить, должны это учесть...
- Ни фига себе, кто бы мог подумать! - Похоже, собеседник Кристины был потрясен. - Ну да ладно, проше пани, дайте ему трубку, попробую с ним поговорить.
Только передав мужу трубку, Кристина спохватилась - как же не сообразила поинтересоваться, кто звонит. Явно новенький, ими не опрошенный. Знакомый Хенрика, а о катастрофе не слышал. Может, один из шести сомнительных? Надо попросить Хенрика, чтобы выяснил имя мужчины.
А Карпинский уже слушал, как тот в волнении кричал:
- Хенек, чтоб мне подохнуть, ты и в самом деле - полный отпад? Надо же, а я собирался тебя сюда вытащить!
- Куда вытащить? - заинтересовался Карпинский.
- Ну сюда, к себе, в Амстердам. Тут, знаешь, биржа...
- Что такое биржа - я знаю! - гордо ответствовал Карпинский. - А вообще-то ты кто?
- Спятить можно... Ты что, не узнал меня? Казик я, Рестнер.
- Не узнал, - сокрушенно признался Карпинский.
- И мое имя тебе ничего не говорит?
- Абсолютно ничего. Хотя погоди, вроде я где-то слышал это имя...
- У тебя и в самом деле не все дома?
- Нет, все, и жена, и дочь...
- Господи, я и сам спячу!
В этот момент Кристина, которая уже минуты две слушала разговор, подняв трубку в спальне, решила вмешаться:
- Проше пана, я тут подключилась... У Хенрика и в самом деле не все дома, и я воспользуюсь случаем, чтобы кое-что выяснить. Ваша фамилия встретилась мне в блокноте Хенрика, а сейчас мы с Эльжбеткой пытаемся восстановить круг знакомых мужа, потому что сам он никого не помнит, как я вам только что сказала.
- Крыся, минутку, - мягко перебил жену Карпинский, - я сам его расспрошу. Алло, Казик, ты еще там?
- Здесь я, - донеслось мрачно.
- Так напомни мне, парень, о себе. Откуда мы знаем друг друга и вообще.
- Знаем мы с тобой друг дружку еще по средней школе, - так же мрачно пояснил амстердамский Казик. - После окончания ее давно не виделись, а встретились недавно, и теперь уже много общались. И в день моего отъезда...
Тут у Кристины екнуло сердце и мурашки побежали по спине.
- А когда пан уехал? - чуть дыша, спросила она.
- В мае. Скоро два месяца будет. А что?
- Боже! Вы были у Хенрика в день отъезда? - почти кричала Кристина. Приходили к нему сюда, к нам домой?
- Ну приходил. А что?
Карпинский уже не перебивал, а сам с интересом слушал разговор.
- Проше пана, проше пана, - умоляюще произнесла Кристина. - Это для всех нас страшно важно. Вы тогда что-нибудь приносили Хенрику?!
Казик не отозвался. В трубке напряженно молчали.
- Алло! - отчаянно взывала Кристина. - Вы еще там? Алло!
- Ну здесь я, - нехотя признался Казик.
- Так ответьте нам! Вы тогда что-то принесли Хенрику, ведь так?
- А что? - осторожно донеслось из Амстердама.
Карпинский счел нужным подключиться к разговору:
- Ты, как тебя, Казик, послушай. Память я потерял, но соображать умею. Если бы ты ничего тогда мне не принес, так бы и ответил, правда? Значит, принес...
- Как сказать...
- Мы с тобой провернули одно дельце, да я все позабыл. Теперь вот мои девушки, дочь и жена, вынуждены из-за меня, беспамятного, разыскивать по всему миру человека, с которым я тогда провернул дело.
- А на кой черт им его разыскивать? - подозрительно поинтересовался Амстердам.
Кристине стоило большого труда не потерять самообладания.