И худенький советник устремился вперед со всей быстротой, на какую был способен. Конан последовал за ним. Варвар в это время с благодарностью вспомнил одну таверну в самой грязной и неухоженной части Шадизара. Кажется, рассказы того вечно пьяного старого аквилонца, который именовал себя мыслителем, не прошли даром…
Свернув в боковую дверь и пробежав несколько совсем крохотных комнат, советник толкнул зеркало, висевшее на стене одной из них. Повернувшись вокруг своей оси, оно открыло проход, где царила непроглядная темнота. Советник вознамерился, было, ринуться вперед, позабыв о всякой осторожности, но Конан, который мог видеть в темноте гораздо лучше любого другого человека, удержал его. Осмотревшись как следует, чтобы убедиться, что их не подстерегают никакие неприятные сюрпризы, неторопливо двинулся вперед.
Один раз он остановился и прополз некоторое расстояние, прижавшись к пыльному каменному полу, побудив советника сделать то же самое. В ответ на изумленный взгляд Мохсендара, он молча указал на тоненькую еле различимую простым глазом ниточку, протянутую поперек коридора и еще несколько таких же, протянутых над ней на равном расстоянии друг от друга.
В другой раз он схватил ничего не подозревающего советника и швырнул его далеко вперед. Вслед за этим он поднялся по стенам, упершись в них руками и ногами, и преодолел это расстояние подобно гигантскому пауку. Прыгать показалось ему не лучшим выходом; все-таки весил он во много раз больше чем тщедушный советник. Тот, довольно ловко приземлившись на четвереньки и ухитрившись даже не наделать шума, принялся внимательно осматривать стены и пол коридора, которые, казалось, были вырублены из цельного камня. Удостоверившись в свою очередь, что никакая опасность им не грозит, он поднялся на ноги и они продолжили свой путь.
Узкий коридорчик постепенно забирал вверх и Конан ничуть не удивился, когда они оказались на верхней площадке одной из башен. Казалось, что кругом ничего не было кроме черного неба, усеянного небесными кострами, как называли когда-то звезды его родители…
Раздался шум и несколько слов на языке, который был не знаком киммерийцу, но смысл которых не был от этого менее ясен. Это Мохсендар возился, изо всех сил пытаясь поднять крышку люка, находящегося чуть в стороне от входа, через который они попали сюда. Шагнув к своему спутнику, могучий варвар одним рывком поднял крышку, которую время и ржавчина почти что сделали одним целым с самой башней. Советник, который не успел отпустить руки, тихо ахнув, взлетел вместе с крышкой.
Внутри царила абсолютная темнота, ни одного окна или бойницы, через которые мог бы проникнуть хотя бы самый тоненький лучик света. Конан даже испытал легкое сожаление, что не пожелал захватить с собой никакого светильника.
Как будто прочитав его мысли, Мохсендар извлек из поясной сумки небольшой стеклянный сосуд, внутри которого была укреплен масляный фитиль. Засветив его, советник отважно шагнул вниз, но не успел он сделать и нескольких шагов по узкой крутой лестнице, как одна из ступенек покачнулась и угрожающе заскрипела прямо под его ногами.
Драгоценный светильник выскользнул из руки советника и с успехом повторил судьбу падающей звезды. Конан едва сдержал рвущееся из его груди грозное рычание: как можно вести себя подобно неуклюжей старухе! Теперь придется спускаться намного медленнее. Хотя, ничего страшного не произошло: их выручат его способность видеть в темноте и звериное чутье, которое подскажет, на какую из ступенек этой ненадежной лестницы следует поставить ногу…
Но их подстерегала совсем другая опасность. Упав на каменный пол башни, светильник разбился и поджег валяющуюся там солому. Спускаться пришлось прямо в бушующее пламя. Безо всякого сомнения, было бы самым разумным подождать, пока огонь, истребив всю свою пищу, не угаснет сам собой. Но лестница, сделанная из старого сухого дерева, также показалась ему лакомой добычей. Нужно было действовать без промедления. Поэтому варвар не теряя времени на объяснения, накинул свою куртку на голову вконец растерявшегося советника и ловко в несколько прыжков одолел эту головокружительную высоту. Единственная дверь, которая вела из башни, оказалась заперта, но киммериец снес ее одним мощным ударом. Точно так же он поступил еще с парочкой дверей, которые встретились на его пути.
Перед следующей, покрытой цветными узорами подобно иранистанскому ковру, он немного задержался, разглядывая рисунок, и это спасло произведение неведомых мастеров. Мохсендар, протиснувшись вперед, дважды дернул на себя позолоченную ручку в виде злобно ухмыляющейся обезьяны, приложил обе ладони к двери точно по центру ярко-синего круга и повернул ручку в направлении, противоположному пути, которое совершает каждый день дневное светило. Двери медленно распахнулись.
— Мы в апартаментах принца Ильрика, — почему-то шепотом сообщил Мохсендар. — В отличие от короля-мага он питал особое пристрастие ко всему, что ездит и движется само по. себе… Ну за какие провинности мы должны лезть именно туда? Разве я паук, чтобы болтаться под потолком вниз головой, каждое мгновение рискуя свалиться?
— Это вы о люльке? — удивился Конан. — Если принц умер в младенческом возрасте, то о каких механизмах идет речь? Не об игрушках же?
— Нет, вовсе не об игрушках, — загадочно улыбнулся советник, — посмотрите наверх.
Там на высоте во много раз большей, чем во всех прочих дворцовых помещениях, под самым потолком покачивалось нечто отдаленно напоминавшее колыбель. Такая вполне могла бы быть у младенца, родившегося в семье великанов.
Опустив глаза чуть ниже, северянин увидел не менее удивительную вещь. Стены небольшой гостиной, где они находились, не доходили до самого потолка, обрываясь примерно на половине высоты. Кроме того, в этой гостиной была только одна дверь — та, через которую они вошли.
Заинтригованный, Конан обошел вдоль стен, отыскивая потайную дверь. Не может быть, чтобы он, самый искусный и удачливый из воров Шадизара, не смог проникнуть в эту тайну! Но единственное, что ему удалось обнаружить, был шкаф, находящийся прямо в стене и хитро замаскированный цветным покрывалом из тех, которые ткут в своих хижинах мастерицы Черных королевств, живущие на левом берегу реки Зархебы. Там было несколько свитков с порядком выцветшими чертежами и початая бутылка вина, которое за долгое время превратилось в уксус.
— Не стоит тратить время, господин Конан, здесь нет никаких потайных ходов. Хозяин апартаментов попадал в другие помещения совершенно иным способом. Нам нужно подняться вон туда.
Узкая лестница, проделанная в стене, была практически вертикальной и, если бы не тонкие металлические перила, вряд ли бы обычный человек смог бы подняться по ней хотя бы на высоту своего роста. Конан, чьи детские годы пошли в суровых горах Северной Киммерии, с легкостью обошелся бы безо всяких перил, а, возможно, и без ступенек тоже. Советник старался изо всех сил и, хотя его невозможно было бы назвать изнеженным, добравшись, наконец, до небольшой площадки, с трудом вмещающей их обоих, он без сил присел на корточки, прислонился к стене и закрыл глаза. Конан, которого эта прогулка ничуть не утомила, начал вглядываться в окружающий вид.
Советник не солгал: внизу было несколько комнат, обставленных с королевской роскошью. Но между комнатами не было ни двери, ни даже лаза и, кроме того, находясь наверху, можно было с легкостью видеть все, что происходит в каждой из комнат.
На краю площадки виднелось несколько рычагов, соединенных с громоздким механизмом, состоящим из множества зубчатых колес, которые цеплялись друг за друга. На канатах, натянутых в разных направлениях, висела люлька, в которой запросто могло поместиться несколько взрослых человек. С виду она и в самом деле напоминала колыбель для младенца, родившегося в семье великанов или на лодку с высокими бортами.
Значит, с помощью этого механизма можно попасть в любую из комнат. Но странное сооружение было слишком далеко, чтобы до него можно было добраться… И потом, даже если бы варвар смог допрыгнуть до него, то не оказался бы он в этой люльке беспомощным пленником? Нет, разгадку этой тайны следовало искать именно здесь. Предположим, дух покойного принца при желании может с легкостью проходить сквозь стены, но как же сюда попадали слуги, в обязанности которых входило содержать все в чистоте?
Будучи по детски любознательным ко всему, что касалось нового и неизведанного, Конан принялся за разгадывание этой загадки. Механизм немного напомнил ему те, с помощью которых поднимают на крепостные стены пушечные ядра, котлы с горячей водой и прочие тяжести. А чтобы пустая корзина снова опустилась на землю, рычаг приводили вот в такое положение…
Стоило северянину отжать самый большой рычаг, как внутри непонятного сооружения что-то заскрипело и люлька, обитая ярко-синим шелком и украшенная золотыми звездами, принялась опускаться вниз. Рычаг вернулся в прежнее положение и она замерла, едва не раздавив своим весом круглый мозаичный столик. Понятно; а что, если покрутить вот это колесо? А если чуть повернуть вон ту ручку? Подобно ребенку, получившему в подарок новую игрушку, варвар начал с увлечением исследовать механизм, созданный неведомыми мастерами прошлого для принца, который упорно не желал пользоваться дверями.
Люлька дернулась в сторону, опрокинув несколько статуй и едва не сокрушив стену, затем снова поднялась к самому потолку, волоча за собой довольно большой клок оторванной обивки, затем нырнула в следующую комнату…
— Теперь я начинаю верить тому, что о вас рассказывали, — раздался за спиной восхищенный голос советника. — Как только мы вернемся, ваше вознаграждение возрастет вдвое, нет, втрое! Как все, оказывается, просто: я сажусь в люльку и с вашей помощью осматриваю одну комнату за другой. Мы можем начать поиски прямо сейчас?
— Лучше дождаться утра, — ответил ему киммериец, в котором здравый смысл все же возобладал над азартом и любопытством. — В такой темноте вы вряд ли разглядите эту вашу вещь, да и мало ли что там еще можно встретить.
Ночь они провели на узкой каменной площадке, Советник завернулся в плащ и попытался хоть немного подремать, а Конан, прислонившись спиной к задней стене, замер и весь обратился в слух. Чувства, гораздо более острые, чем у любого человека, выросшего в цивилизованном мире, позволяли варвару узнать гораздо больше, чем узнал бы любой на его месте.
Священный дворец, который иногда называли Дворец Тысячи Комнат, жил своей странной непостижимой жизнью. Где-то скрипело, рассыхаясь, дерево, где-то за резной панелью, попискивая, возились мыши, где-то шевелилось, пробуждаясь ото сна что-то большое и опасное… Несколько раз варвару послышались какие-то странные шорохи, осторожные шаги мягких лап, боковым зрением он уловил блеснувший в темноте зеленоватый огонек.
Как только ночь уступила место предрассветным сумеркам и за большими стрельчатыми окнами посветлело, путешественники прервали свой отдых. Наскоро выпив по глотку разбавленного вина и перекусив хлебом с сыром, который показался киммерийцу чересчур пресным, они тотчас начали действовать.
Конан, следуя нетерпеливым указаниям советника, подогнал необычный экипаж прямо к самой площадке. Внутри люлька оказалась обита красным бархатом; там валялось несколько основательно пропыленных подушек, веер и один из трактатов об искусстве любви. За этот манускрипт у любого скупщика краденного запросто можно было бы получить не меньше сотни золотых, и то если не особенно торговаться — мелькнула непрошенная мысль у северянина.
Советник осторожно перебрался в люльку и Конан, ловко управляясь с рычагами и колесиками, заставил механизм опуститься в каждой из комнат поочередно. Но когда Мохсендар некоторое время спустя снова «причалил» к краю каменной площадки, на лице его не было радости.
— Ее там нет! — только и смог он выдавить из себя. — Пророчество оказалось неправильным.
Казалось, еще немного и он начнет биться в истерике, топая ногами и колотясь головой о каменную стену.
— Подождите, а там точно говорилось о люльке? — поинтересовался Конан, в который раз подивившись такому неумению владеть своими чувствами.
— Ну, разумеется, я могу его воспроизвести дословно, если вам это что-то может сказать. Там было сказано: вы найдете то, в чем нуждаетесь, повиснув, словно в люльке между растянутыми и пересекающимися временами.
— Хорошо, люльку я вижу, а где здесь времена? — поинтересовался варвар нарочито ленивым тоном. Кажется, этот напыщенный аристократишка все же считает его неотесанным провинциалом; интересно, смог бы он без него продержаться в этом дворце, полном опасных сюрпризов, хотя бы сутки? Особенно оставшись одному, когда больше не стало тех, за чьи спины можно прятаться.
— Времена… о, какой же я глупец, ну, конечно же, времена! Зал великих эпох, вот что нам нужно. Скорее, нам нужно попасть туда как можно раньше!
Конан помог советнику оказаться у подножия лестницы с помощью все той же люльки принца Ильрика, а сам спустился по лестнице с легкостью и быстротой капли воды, скользящей по стеклу.
Зал великих эпох оказался большим квадратным помещением, на каждой стене которого красовалась впечатляющих размеров картина.
На той, которая находилась напротив входа, было изображено грандиозное сражение; судя по оружию и доспехам, а также по участию в ней иппоуманов, упоминания о которых сохранились лишь в древних сказаниях, дело происходило задолго до Начала Времен. На левой стене красовалась сцена коронации: толстый кривоногий человечек с отталкивающим выражением лица, полузакрыв глаза, ожидал, когда седобородый жрец в пурпурном балахоне водрузит на его голову нечто напоминающее раскрытые челюсти рыбы-кусаки, которую в изобилии привозят на рынок Шадизара каждую весну. Судя по выражению лица, жрец с гораздо большим удовольствием прибил бы коротышку этой короной… На стене справа между окнами с множеством мелких стеклышек была яркими красками написана сцена жертвоприношения молодой жрицы Гимении. Как пояснил Конану Мохсендар задыхающимся от восхищения голосом, девушка добровольно предложила себя в качестве жертвы, чтобы спасти государство от нашествия завоевателей.
С сожалением посмотрев на красивую женщину, которая была вынуждена так бесславно закончить свою жизнь из-за того, что все мужчины оказались трусами, только и годными, что прятаться за чужие юбки, Конан указал на полусферу из горного хрусталя, занимающую середину зала.
— Надеюсь, теперь мы нашли то, что нужно?
— Да, это она! Посмотрите, разве она не великолепна? Как что это, разве я не говорил, что нам нужна бирюзовая корона?
Корона, искусно выточенная из камня цвета небесной лазури, и вправду была великолепна. Он напоминала цветок, один из тех, которые распускаются ранней весной на склонах гор, когда они только освобождаются из-под снега. Даже Конан, считавший, что сейчас не самое подходящее время, чтобы отвлекаться на что-то другое, невольно представил себе прекрасную женщину, которой была бы к лицу такая корона.
Мохсендар описывал круги, центром которых была прозрачная полусфера, едва не облизываясь как кот, почуявший запах свежей сметаны.
— Берите вашу корону и пойдем, нам предстоит еще избавить дворец от злоумышленника, — напомнил ему варвар.
— Ах, злоумышленника? — неожиданно расхохотался советник. — Успокойтесь, никакого чудовища здесь нет, это была одна из легенд Дворца Тысячи Комнат. Присядьте, я хочу предложить вам нечто лучшее, чем просто кошель с монетами. Хотите занять придворную должность, к примеру, начальника стражи или? Вы, насколько я знаю, большой ценитель женской красоты. Желаете получить в жены столько женщин, сколько пожелаете, даже более того?
— Насколько мне известно, моим заказчиком являетесь не вы, советник, — произнес Конан голосом, похожим на отдаленные раскаты грома. — Уж не хотите ли вы предложить мне нечто бесчестное?