-- Теперь рассказывайте и не торопитесь! - сказал Древобрад.
Хоббиты начали рассказывать историю своих приключений с выхода из Хоббитании... Рассказывали они не очень последовательно, потому что постоянно перебивали друг друга, и Древобрад часто останавливал говорящего и возвращался к какому-то раннему пункут или перепрыгивал вперед задавая вопросы о последующих событиях. Хоббиты ничего не сказали о Кольце и не обВяснили, почему и куда они шли, а он об этом не спрашивал.
Он черезвычайно интересовался всеми Черными Всадниками, Элрондом, Раздолом и Старым Лесом, Томом Бомбандилом, подземельями Мории, Лотлориеном и Галадриэлью. Он снова и снова заставлял их описывать Удел. Поэтому поводу он сделал странное заключение:
-- Вы там никого не видели... Хм... Энтов? Ну, не энтов, а энтийских жен?
-- Энтийских жен? - переспросил Пиппин. - А они похожи на вас?
48
-- Да, хм... Ну... Нет. Я теперь уж и не знаю, - задумчиво сказал Древобрад. - Но мне кажется, что им понравилась бы ваша страна.
Особенно интересовался Древобрад всем, что касалось Гэндальфа, а также делами Сарумана. Хоббиты очень жалели, что мало знали о них, лишь смутный рассказ Сэма о том, что Гэндальф говорил на Совете. Но они совершенно точно вспомнили, что Углук со своим отрядом пришел из Изенгарда и говорил о Сарумане как о своем хозяине.
-- Хм, хум! - сказал Древобрад, когда их рассказ наконец подошел к битве орков и всадников Рохана. - Ну, ну! Целая охапка новостей. Вы не сказали мне всего, но я не сомневаюсь, что вы выполняли желание Гэндальфа. Готовится что-то очень большое, больше, чем я могу видеть. Может, я узнаю это в хорошее время или в плохое. Клянусь корнем и ветвями, но какое странное дело: появляется маленький народец, которого не было в старых списках, и смотрите! Девять забытых всадников начинают охотиться за ними, Гэндальф берет его в великое путешествие, Галадриэль принимает его в Каро Галадоно, а орки приследуют его на всем протяжении Диких Земель. Как будто их подхватил штор. Надеюсь, они выдержат его!
-- А вы сами? - спросил Мерри.
-- Хум, хм, я не беспокоюсь из-за больших войн, - сказал Древобрад, - они касаются больше эльфов и людей. Это дело колдунов: колдуны всегда беспокоились о будущем. Я ни на чьей стороне, потому что нет никого на моей стороне, если мы меня понимаете: никто не заботится о деревьях так, как я, даже эльфы в наши дни. Но я все же и сейчас предпочитаю эльфов остальным: эльфы давным давно избавили нас от немоты; это великий дар, и его нельзя забыть, хотя наши пути с тех пор разошлись. И, конечно, есть существа, на чьей стороне я не могу быть, я всегда против них... Эти... Бурарум, - он издал глубокое и неодобрительное бормотание, - эти орки и их хозяева.
Я обеспокоился, когда тень легла на Чернолесье, но когда она переместилась в Мордор, я на некоторое время успокоился - Мордор далеко отсюда. Но, кажется, ветер поворачивает на запад и увядание всего леса не так уж далеко. Старый энт ничем не может отразить бурю, он должен или выстоять, или упасть.
Но теперь Саруман! Саруман - это сосед, за ним я могу уследить. Мне кажется, что я должен сделать что-то. Я часто задумывался раньше, что мне делать с Саруманом.
-- Кто такой Саруман? - спросил Пиппин. - Вы знаете его историю.
-- Саруман - колдун, - ответил Древобрад. - Больше я ничего не могу сказать. Я не знаю истории колдунов. Они появились вскоре после того, как Большие Корабли впервые приплыли по Морю. Но приплыли ли они на этих кораблях, я не знаю. Саруман считался великим среди колдунов. Он начал бродить и вмешиваться в дела людей и эльфов некоторое время назад - вы, наверное, сказали бы: давным-давно. И он поселился в Ангреносте, или Изенгарде, как его называют люди Рохана. Сначала он сидел тихо, но его известность начала расти. Говорят, его выбрали главой Совета; но это не пошло ему на пользу. Я удивился бы, если бы Саруман не обратился бы ко злу. Но во всяком случае раньше он не причинял беспокойств своим соседям. Я часто разговаривал с ним. Раньше он частенько бродил по моим лесам. В те дни он был вежлив, всегда
49
спрашивал моего позволения (по крайней мере, когда встречал меня), и он очень охотно слушал. Я рассказывал ему множество вещей, которые он никогда не узнал бы сам и он никогда не отвечал мне тем же. Не могу припомнить, чтобы он рассказывал мне что-нибудь. И он все более и более становился скрытным: лицо его, как я вспоминаю теперь, все более и более напоминало лицо в каменной стене, окно со ставнями внутри.
Я думаю, что теперь понимаю, что он замыслил. Он захотел стать Властью. У него вместо мозга механизм из стали и колес, и он не заботится о растениях, по крайней мере, если они не служат ему для каких-то целей. Теперь ясно, что он черный предатель. Он сыязался с грязным народом, с орками. Брм, хум! Хуже того: он что-то готовит с ними, что-то опасное. Эти изенгардцы хуже злых людей. Знак зла, которым помечает Великая Тьма орков, не дает им выносить свет солнца, но орки Сарумана могут выносить его, даже если и ненавидят. Как он добился этого? Может, это люди измененные Саруманом? А может, он смешал расы - людей и орков? Это его дело - черное зло!
Древобрад некоторое время бормотал, как бы про себя произнося глубокие подземные энтийские проклятия.
-- Недавно я начал размышлять, почему орки осмеливаются проходить через мои леса так свободно, - продолжал он. Только позже я догадался, что виноват в этом Саруман, что он уже давно разведал все пути и раскрыл мои тайны. Теперь он и его подлые слуги чинят опустошение. Вниз по границам они срубили деревья - хорошие деревья! Неоторые они просто подрубили и оставили гнить, но большинство сплавлено по воде в Ортханк. В Изенгарде все время поднимается дым.
Будь он проклят, корень и ветви! Многие из этих деревьев были моими друзьями, я знал их от ореха и желудя: многие умели говорить, и голоса их утрачены теперь. И сейчас только пни и заросли ежевики там где когда-то был поющий лес. Я был слишком бездеятелен. Я упустил время. Это нужно прекратить.
Древобрад рывком приподнялся на кровати, встал и затопал к столу. Светящиеся сосуды испускали два потока пламени. Глаза Древобрада засверкали зеленым огнем, борода поднялась и стала похожа на большой веник.
-- Я прекращу это! - взревел он. - И вы пойдете со мной. Вы моете помочь мне. И таким образом вы поможете и своим друзьям - если не остановить Сарумана, у Рохана и Гондора будет враг не только впереди, но и сзади. Наши дороги лежат вместе - на Изенгард!
-- Мы пойдем с вами, - сказал Мерри. - И сделаем все, что сможем.
-- Да! - сказал Пиппин. - Я хочу увидеть свержение Белой Руки. Я хочу быть там, даже если от меня будет мало пользы: я никогда не забуду Углука и переход через Рохан.
-- Хорошо! Хорошо! - сказал Древобрад. - Но я говорю торопливо. Не следует торопиться. Мне стало жарко. Я должен охладиться и подумать: легче кричать "остановлю!" Труднее сделать это.
Он прошел к арке и некоторое время стоял под дождем капель. Потом засмелялся и отряхнулся, и там, где с него падали на землю капли, они вспыхивали красными и зелеными искрами. Вернувшись, он снова лег на кровать и замолчал.
Через некоторое время хоббиты снова услышали его бормотание. Казалось, он что-то считал по пальцам.
-- Фэнгорн, Финглас, Фландриф, да, да, - вздохнул он.
50
Беда в том, что нас осталось слишком мало, - сказал он, поворачиваясь к хоббитам. - Только трое осталось из первых Энтов, что ходили по лесам до наступления Тьмы: только я, Фэнгорн, и Финглас, и Фландриф - если использовать эльфийские имена, можете называть их Лиственный Локон и С-Кожей-Из-Коры, если вам так больше нравится. И из нас троих Финглас и Фландриф не очень полезны для нашего дела. Лиственный Локон стал очень сонлив, почти как дерево, он все лето стоит неподвижно и в полусне, и луговая трава вырастает ему по колено. Он весь покрыт лиственным волосами. Зимой он просыпается, но в последнее время он слишком малоподвижен и не может далеко ходить. С-Кожей-Из-Коры живет на горных склонах к западу от Изенгарда. Именно там и произошли самые большие неприятности. Он был ранен орками, и большинство его древесного стада убито и уничтожено. Он ушел высоко в горы и живет там среди любимых берез и не спускается вниз. Конечно, есть немалое число более молодых энтов, если я только сумею поговорить с ними, если я смогу разбудить их. Мы неторопливый народ. Как жаль, что нас так мало!
-- Почему же вас мало, если вы так давно живете в этой стране? - спросил Пиппин. - А может, многие умерли?
-- О нет! - сказал Древобрад. - Никто не умер сам по себе. Некоторые за долгие годы, конечно, погибли от несчастных случаев, еще больше уподобились деревьям. Но здесь никогда нас не было много, и число наше не увеличивалось. Уже очень давно, ужасное количество лет у нас нет детей. Понимаете, мы потеряли своих жен.
-- Как печально! - сказал Пиппин. - Как могло случиться, что они все умерли?
-- Они не умерли, - ответил Древобрад. - Я не говорил, что они умерил. Мы потеряли их, я сказал. Мы потеряли их и не можем найти. - Он вздохнул. - Я думал, все знают об этом. Среди людей и эльфов от Чернолесья до Гондора известны песни о том, как энты искали своих жен. Их не могли совсем забыть.
-- Боюсь, что эти песни не преодолели горы и не известны в Уделе, - сказал Мерри. - Не расскажите ли вы нам больше или не споете ли одну из песен?
-- Да, расскажу, - сказал Древобрад, по-видимому довольный их просьбой. - Но я не могу рассказывать подробно, только весьма коротко. Мы должны вскоре закончить наш разговор: завтра мы созовем Совет, предстоит много работы, возможно, начнется путешествие.
-- Это необыкновенный и печальный рассказ, - начал Древобрад после паузы. - Когда мир был молод, а леса обширны и дики, энты и их женщины - были и этнтийские девушки, ах! Красота Фимбретиль, легконогой Гибкой Ветви, во дни моей нежной юности! - они ходили вместе и селились вместе. Но наши сердца росли по-разному: энты отдавали свою любовь тому, что встречали в мире, а их жены другим вещам, энты любили большие деревья, дикие леса и склоны высоких холмов, они пили воду из горных рек и ели только те плоды, что падали с деревьев. И эльфы научили их разоваривать, и он разговаривали с деревьями. А энтийские девушки и женщины занялись меньшими деревьями и лугами, что лежат в солнечном сиянии у подножия лесов, они видели терн в чаще, и дикое яблоко, и ягоду цветущую весной, и зеленые водяные растения летом, и зрелые травы в осенних полях. Они не хотели разговаривать со всеми этими растениями, они хотели, чтобы растения слушали их и повиновались им. Женщины энтов приказывали им расти в соот
51
ветствии со своими желаниями, выращивать листья и приносить плоды, которые им бы понравились, женщины энтов хотели порядка, и совершенства, и мира (под которым они понимали вот что: растения должны оставаться там, где они их посадили). Поэтому они стали устраивать сады и жить в них. А энты продолжали бродить и приходили в сады лишь изредка. Затем, когда Тьма пришла на север, энтийские женщины пересекли Великую Реку и устроили новые сады, и ухаживали за полями, и мы видели их еще реже. После того, как Тьма была отогнана, земля энтийских жне богато расцвела, а их поля были полны зерна. Многие люди учились искусству обращения с растениями у энтийских жен и высоко чтили их; но мы для них стали только легендой, тайной в сердце леса. Но мы все еще здесь, а все сады энтийских жен исчезли, теперь люди называют их Коричневыми Землями.
Я вспоминаю, что когда-то очень давно - во времена войны между Сауроном и Людьми Моря - ко мне пришло желание снова увидеть Фимбертиль. Она по-прежнему была прекрасна в моих глазах, когдая я в последний раз видел ее, хотя и не очень похоже на энтийскую женщину в старину. Потому что энтийские жены согнулись и потемнели от своей работы; волосы их выгорели на солнце до цвета спелого зерна, а щеки их стали похожи на красные яблоки. Но их глаза оставались глазами нашего племени. Мы пересекли Андуин и пришли в их холодную землю, но обнаружили ее пустынной: она была сожжена и разграблена всюду, куда бы мы ни шли. Энтийских женщин нигде не было. Долго мы звали и долго искали; мы спрашивали у всех, кого встречали, куда ушли энтийские женщины. Некоторые говорили, что никогда не видели их; другие говорили, что видели, как наши женщины шли на запад, третьи - на восток, четвертые на юг. Но нигде, куда бы мы ни пошли, мы их не находили. Горе наше было велико. Но дикий лес звал, и мы вернулись к нему. Много лет возвращались мы туда и искали своих женщин, идя далеко по всем сторонам и окликая их по их прекрасным именам. А теперь энтийские женщины - лишь воспоминание для нас, и бороды наши длинны и седы. Эльфы сочинили много песен о поиске энтов, и некоторые из этих песен перешли в языки людей. Но мы не сочиняем песен об этом, мы удовлетворялись пением прекрасных имен, когда мы думали о наших женщинах. Мы верим, что снова встретимся с ними, когда придет время, и, может, мы найдем землю, где сможем быть вместе и быть счастливыми. Но предсказано, что это произойдет лишь тогда, когда мы утратим все, что имеем. Возможно, что наконец это время прбилизилось. Ибо если Саурон в древности уничтожил сады, то теперь враг стремиться уничтожить и все леса.
У эльфов есть песня об этом, по крайней мере так я ее понял. Ее пели по берегам Великой Реки. Заметьте, она никогда не была энтийской песней: по-энтийски это была бы очень длинная песня. Но мы знаем ее и иногда напеваем про себя. Вот как звучит она на вашем языке: нт Когда от сна встает весна.
Когда земля весной полна,
Когда поет весенний лес
И луг приветствует весну,
Вернись ко мне и назови
Прекраснейшей мою страну.
ена энта Когда сады цветут весной,
Когда цветет весь шар земной,