лижет раны да пьет эту кровь."
...- Что ты с ней сделала? - воскликнул Свенельд.
Битый час руг искал спутницу в тенистых волшебных садах Прях, пока не обнаружил вход в ту часть святилища, где властительница Доля "спрятала" Ольгу от его глаз.
- Стой, где стоишь, Свенельд! И не смей входить с мечом! - услышал он и застыл на ступенях.
Но и оттуда вся зала была как на ладони, и воин, разглядев среди мрамора, белое, как мел, лицо Ольги, немного успокоился.
- Я же сказала, витязь - здесь вам никто не угрожает. Она слышит то слово, какое хотела бы услышать. Очередь за тобой, Свенельд!
- То, что было со мной - я и так знаю. Ну, а что случится - того не миновать, со временем станет ведомо и это, - отвечал старый воин.
- Мудрые речи. Тогда оставь нас и приготовься к дальней дороге. Вскоре понадобятся все твои знания и весь твой опыт, - посоветовала кудесница.
- Далеко ходить не надо, память со мной всегда! - отозвался суровый Свенельд, но вложил меч в ножны.
- До свидания, витязь, нам еще предстоит последняя встреча - да не признаешь меня в тот час. Ступай! Ты найдешь судьбу у Готского моря.
Ольга смотрела пророческие сны. Ей грезился громадный песчаный вал, за которым словно в самую бездну спускались круги, и бесконечные толпы пленников брели по ним во тьму. В тряпье и рванине, в грязи и шерсти, и лица их не выражали боле ничего человеческого. Били барабаны, толпы выстраивались в колонны и снова шли, шли... Вниз, вниз! Случалось, кто-то вырывался из строгих рядов и пытался одолеть песчаную стену, но то был Вал Отчаяния. Вдруг, она, совершенно отчетливо, представила себе какую-то сухощавую фигуру в черном. Она стояла на самом дне гигантской песчаной воронки, а вокруг по-прежнему копошились пленники. Девушка попыталась разглядеть лицо незнакомца, да капюшон плаща скрывал лик, только зеленые глаза светились в тени мрачной одежды. По кому же этот траур?
И тут края песчаного конуса начали осыпаться, осыпаться, а пленные и их стражи карабкались вверх, но накатывающиеся желтые волны возвращали всех назад. Черная фигура раздвоилась, растроилась, она множилась, рождая близнецов. Закипел бой, ужасный по жестокости и бессмысленности. Демоны не щадили никого, но на них и кидались все, по щиколотку, по пояс, по горло в смертельном песке, а всё равно бросались в страстном порыве - укусить, загрызть, растерзать в клочья. Чернецы делали свое дело, вертелась кровавая мясорубка, а пустыня смыкалась над головами дерущихся... Кто-то рванул за плечо, вовлекая в сумасшедшую, бешеную сечу. Прочь!
- Это он! Я узнала! - воскликнула Ольга, но больше уже ничего не видела, она очнулась.
- Ты и так проведала многое. Не всякая смертная сумела бы выстоять, соприкоснувшись с самой Навью. Тебе это удалось. Только ты сумеешь усмирить посланца Черного бога, он и сам того хочет, - разъяснила Пряха.
- А что же Вы, могучие и древние боги не смирите эту Силу? - удивилась Ольга.
- Она должна быть! Так установлено Родом. Навь можно успокоить, но победить ее невозможно - так устроен мир. Иди же, дочь вятичей! Пусть враг не спасется от твоих не знающих промаха стрел, но пощади больного, исцели раненного, не тронь того, кто способен испытывать боль, - так молвила богиня, едва они покинули залу и шагнули в густой, невесть откуда принесенный в эти заоблачные сады туман.
В руках у Доли вновь возник клубок волшебных нитей.
- Но как? Как я, такая маленькая и неразумная справлюсь с тем, против чего не смеют выступить даже небожители? Я должна ему отдаться? Да?
- Не он ли отказался от тебя? Так и не задавай глупых вопросов. Когда вы с ним встретитесь - все и решится само собой, к радости или к горю. То и мне не открыто, и даже сестра моя старшая ничего про то не ведает. А если и ведает - не скажет. Коль захочешь найти своего героя - вот тебе клубочек, бросишь его наземь - и ступай следом. Ты ведь этого желала, и за этим приходила. Прощай! Мы не скоро с встретимся.
С этими словами Пряха вдруг стала медленно растворяться средь утреннего тумана, пока совсем не утонула в нем златокудрым видением.
Кто-то потерся о плечо, она вздрогнула, но то оказался гнедой. Мокрым, шершавым языком конь лизнул руку. Свенельд уже был в седле. Он молчал. Молчала и Ольга.
Когда туман рассеялся, и они огляделись - кругом была бесконечная степь, и ничего, кроме этой голой незнакомой степи, чуждой всякому северянину.
- Знать, Пряха что-то да умеет? - нарушил тишину старый воин.
Ольга молча согласилась с ним.
- Перед дальней дорогой не плохо было бы подкрепиться, - предложил Свенельд, - Кони, я смотрю, сыты. И на том, спасибо! Да и в сумках полно овса. Но зато я голоден, как волк.
Заботливая женка Стоича положила им немного вяленного мяса, да ячменные лепешки. Они оказались на удивление свежими, так что первое время путникам было чем утолить голод. В флягах булькала чистая родниковая вода, отведав которой, и девушка и Свенельд заметно приободрились.
- Спускаться вниз было бы тяжко. Я мечтала остаться там навсегда, наконец, вымолвила девушка.
- Уж я догадался о том, - усмехнулся старик, прибирая на ладонь крошки со скатерки, - Двинулись, что ли?
- Чародейство! - только и сказала Ольга, разглядывая клубочек Доли.
- Ладно, ты думай пока, кидать тебе его али нет. Нам бы какую примету сыскать, чтоб знать, прямо ли едем. Поскорей бы солнышко выглянуло!
* * *
Человек богатой души, усмотрев рядом подобие своей мечте, помещает этот образ в самое сердце. Там он живет уже независимо. Там, в непонятых глубинах он испытывает волшебные превращения, какие вовек не случились бы здесь, снаружи. Лягушка сбрасывает бородавчатую кожу, сраженный людской злобой воскресает, неизведанные пространства мироздания умещаются в крохотной песчинке, клеточке с серым веществом.
"Ты вдолбил себе в голову, что не можешь жить без Ольги. Но, ведь, живешь!? Да и та ли это девушка, чей портрет рисуешь каждое свободное мгновение в неуемной памяти? Не обманывайся! Отражение во много крат лучше к нему ты приложил себя, то светлое, что в тебе осталось, детские сны под колыбельную матери... Об Ольге же позаботились обстоятельства, в просторечии их и зовут Судьбой," - слышалось волхву.
Уж сколько раз он подумывал решить все сомнения одним движением лезвия и пуститься в сладкое последнее плавание по реке забвения!
"Разве не высшее предназначение женщины, ее предначертание - служить вечным источником вдохновения? И одно то, что Ольга способна удержать тебя, Ругивлад, на пути разрушительной, ниспровергающей работы - одно это доказывает реальность девушки. Вот ведь, точно вырвали изнутри что-то легкое и нетленное! Может, это и есть душа?" - размышлял он.
- Душа? У тебя? Откуда она взялась? - отозвался кот.
Ругивлад по привычке всех одиноких людей говорил вслух и совсем забыл о существовании зверя.
- Я, наверное, излишне откровенен?
- А с собой так и надо. Кто ж тебя еще сумеет выпороть? И по спине! И по спине! И пониже, и повыше! Вообще-то, ты столько всего болтал, и так заумно, что скромному коту захотелось жрать. Вот уже третьи сутки, волхв, как ты терзаешь бока этого благородного скакуна, да тиранишь собственную задницу. Ведь, ездок ты посредственный, это прямо скажу. А я хочу жрать! Много и долго! Пусть это грубо и не столь возвышенно, я - кот. И если помнишь, приставлен к тебе только для того, чтобы доводить всякую умную мысль до конца.
- Да ты на себя посмотри! Тебе поститься и поститься!
- Я сделан из мяса и костей, а не из железа. И хотя за эти месяцы сильно привязался к тебе - ты величайший жмот!
- Каждый волхв жмот, - не соврав, ответил Ругивлад и начал пристально всматриваться вдаль, где заметил какое-то движение.
Баюн не увидел этого, потому что морда его, торчащая из мешка, глядела в прямо противоположную сторону. Это не мешало зверю вещать, упражняясь в насмешках:
- Я тебе нравлюсь, волхв?
- Ты ж не красная девица. Допустим, да, - улыбнулся себе Ругивлад.
- Так, можно ли быть таким жмотом с тем, кого любишь? - поддел его зверь.
- По этой причине, кот, я и боюсь любить. Вот и выходит, что я слуга своей непобедимой гадкой трусости.
- Дай мне пожрать, несносный, - взмолился тот.
- Все о своем? Ну, вот взберемся на тот холм - пообедаем, - успокоил словен попутчика.