В образе ланиварианки я с радостью воспринимала лес: охотно перепрыгивала через стволы упавших деревьев, вдыхала влажные ароматы земли и чувствовала прохладные прикосновения ночного воздуха к шкуре, слышала мириады звуков, которые издавали многочисленные живые существа. На одном уровне я наслаждалась новыми ощущениями, с облегчением лишившись страха, испытываемого кет перед любыми незнакомыми местами. На другом уровне я задыхалась от ужаса, запах преследователей Ански наполнял мои ноздри.
Стоит ли удивляться, что я соскользнула с крутого берега прямо в ледяные волны Клепфа. Несколько раз перевернувшись через голову, я сумела подняться на ноги. К счастью, у берега река оказалась не слишком глубокой.
Вверх по течению мне не удалось обнаружить никаких следов Ански и ее преследователей, но впереди река круто сворачивала в сторону деревни. Скалистый берег перекрывал видимость.
Осторожно отряхивая лапы, я двинулась по течению реки в береговой тени. Артосиане называют это время суток "первым утром", когда сияние всех четырех лун смешивается с первыми лучами восходящего солнца. Здесь принято считать, что это самое подходящее время для сбора грибов - и для смерти. Я старалась не думать о Рэджеме, который ждал моего возвращения.
Утолив на ходу жажду, я внимательно прислушивалась к любому шуму впереди. Мой нос не слишком помогал; запахи смешались, они были слишком свежими, и я не могла определить расстояние. Затем мои чуткие уши ловили голоса.
Я решила выбраться на берег: носом раздвинула заросли кустарника, просунула сначала одну лапу, потом вторую и поползла вперед.
Ански!
Упрямая артосианка стояла, крепко обнявшись с артосианином. Казалось, они не обращают внимания на остальных, которые спокойно наблюдали за застывшей парочкой. На плече у одного из них лежал легкий гранатомет, у второго я не заметила никакого оружия.
"Ну и что теперь делать? - Я пряталась в кустах, понемногу восстанавливая дыхание. - Неужели у Ански возникла настолько прочная Паутина с этими существами, как у меня с Рэджемом, что она рассчитывает на их поддержку, против других артосиан?"
Следует ли положиться на оценку Ански? Я всегда с уважением относилась к ней, но сейчас была уверена, что она допускает ошибку. Ее отношения с артосианами основаны на обмане, они принимают ее за свою, а Рэджем знает правду - во всяком случае, немалую ее часть. Доверие между Ански и артосианами зиждется на ненадежном фундаменте. Любая Паутина, сотканная на такой основе, получается не слишком прочной.
Поэтому Ански, несмотря на пылкий роман с Итеролдом, грозила опасность.
Как жаль, что я пришла к этому мудрому выводу слишком поздно!
Итеролд отодвинул от себя Ански, держа ее за плечи, словно хотел заглянуть ей в глаза, и что-то проговорил, но шум воды заглушил его слова. Она с улыбкой ему ответила. Он наклонился, чтобы еще раз поцеловать ее: жест, который принят у многих гуманоидов.
В это мгновение в руках его спутников появились ножи, свет лун и восходящего солнца отразился от блестящей поверхности. Лезвия, словно по собственной воле, устремились вперед. Ножи вошли в спину Ански как раз в тот момент, когда я выскочила из-за кустов и приземлилась рядом с ними, разбрасывая во все стороны гравий.
Итеролд попытался удержать Ански в руках, когда она начала падать, а потом с криком отскочил в сторону, когда тело его возлюбленной начало меняться у него на глазах. Я уже видела такое выражение в глазах у Рэджема не самое приятное воспоминание.
Ански умирала, и плоть Паутины стекала к ногам предавшего ее существа, превращаясь в голубую жидкость.
Я потеряла способность слышать и издавать звуки - началось непроизвольное изменение формы. На меня нахлынули воспоминания Эрш, зараженные врагом...
"Насыщаться. Поглощать".
...Каким-то образом мне удалось вынырнуть на поверхность из бездонного омута горя, ярости и чудовищного голода. Я вновь начала воспринимать окружающий мир, чувства Паутины немедленно отсортировали молекулярную информацию - от умирающей Ански до вкуса более организованной массы живых, убегающих артосиан. И еще до меня донесся далекий резонанс имплантата Рэджема.
Собрав всю оставшуюся у меня волю, я сформировала рот и осторожно проглотила кусочек массы своей умирающей матери. Меня захлестнула волна спокойствия и любви - каким-то образом Ански удалось удерживать приближающуюся смерть в ядре своего существа. Я сжалась, ассимилируя кусочек ее плоти, но отказываясь взять больше.
Воспоминания Эрш рассказывали, как можно поглотить все, увеличиться в размерах, стать такой огромной, что я смогу прикончить всех врагов Паутины. Но плоть Ански, теперь ставшая моей, пела о любви к этим людям, к ургайяну, оставшемуся в гостинице, ко мне. Она не хотела, чтобы кому-нибудь причинили вред.
Я должна оставить Ански и спасти Рэджема.
Прежде всего, мне следовало позаботиться о том, чтобы останки Ански больше никто не тревожил. Гранатомет валялся рядом, брошенный во время панического бегства артосиан. Я почувствовала, как закрутился в колечко мой хвост, когда представила себе, что расскажут артосиане остальным.
Не желая больше прикасаться к мертвой материи, я встала на задние ноги и, взяв один из ножей, плававших на поверхности голубой жидкости, быстро выкопала канавку, по которой она могла стечь в реку. Вскоре всю голубую жидкость унесло течение.
Мне удалось быстро преодолеть путь до "Спящего дядюшки" - бежать на четырех ногах было значительно легче. Ански почти удалось вернуться домой. Всякий раз, когда я пила воду из Клепфа, мысль о ней странным образом меня успокаивала.
Я замедлила бег, только приблизившись к деревне, и проскользнула внутрь через трубу, сквозь которую река уходила под мост. Казалось, все обитатели покинули деревню - возможно, собрались в святилище или, без горечи подумала я, собирают цветы, выращенные Ански.
Я чтила ее память, но меня больше не интересовало, какие запреты я нарушаю, тем более что невозможно было объяснить, почему тело Ански превратилось в голубую жидкость, не говоря уже о том, как я сама могла стать похожей на нее. В одно мгновение оказались подтвержденными самые худшие опасения местных жрецов, касавшиеся чужаков. Мы лишены костей.
Я добралась до заднего входа в гостиницу в виде кет. Мои предположения оправдались - флайер выглядел нетронутым. Насколько мне было известно, собственность существ внешних миров - табу для всех артосиан. По системе связи я предупредила капитана Хуббар-ро, а через него всех остальных гостей планеты о грозящей им опасности.
Пока я вела переговоры с космопортом, ургайян ловко сполз вниз по стене. Я впустила его во флайер, и он сразу же начал скулить, когда понял, что ему придется покинуть Ански. Схватив блокнот, я в нескольких строчках описала, что произошло. Ургайян содрогнулся, читая мои записи, но более никак на них не отреагировал, а когда ему было предложено ответить, он лишь отвернулся.
Хотя я сама намеревалась вести флайер, ургайян уселся в кресло пилота с таким видом, словно имел на это полное право. Я осталась на пассажирском сиденье и быстро нарисовала место, где остался Рэджем.
Мне даже не пришлось давать дополнительных указаний - и спустя несколько минут мы сразу же увидели поляну, образовавшуюся после взрывов гранат. Ургайян оказался великолепным пилотом и без колебаний направил машину к узкому свободному пространству. Впрочем, флайер остался парить над самой землей.
Я была готова увидеть самое страшное, но Рэджем помахал мне рукой с зажатым в ней хубитом. Уф!
К тому моменту, когда я выбралась из флайера и добежала до него, он вновь закрыл глаза, а рука с хубитом бессильно упала на грудь. Рэджем продолжал ровно дышать, но я видела, что он потерял сознание.
"Тем лучше", - подумала я, прикидывая, как мы поднимем Рэджема в парящий над самой землей флайер.
Задача оказалась непростой, его раны вновь начали кровоточить. В конце концов нам удалось усадить его на пассажирское сиденье, подложив под спину подушку, чтобы смягчить твердую спинку. Ургайян тут же поднял флайер.
Воздух над деревней благоухал ароматами созревших для сбора цветов. Три луны из квартета все еще висели над нашими головами; лучи встающего солнца озаряли лес, деревья отбрасывали длинные тени, серебрилась узкая лента реки Клепф. И Ански. Здесь было так красиво, что мне на глаза навернулись слезы.
Я положила руку на часть тела ургайяна, которая напоминала плечо.
- Все ясно. Космопорт не принимает корабли. Нам больше не разрешат здесь приземлиться, мадам кет, - с очевидным облегчением заявил капитан Хуббар-ро. - Полагаю, никто не захочет сюда возвращаться. Быть может, за исключением денебиан, но они способны позаботиться о себе. Ургайян уже улетел на грузовом корабле. Мы думаем, что он поблагодарил вас. Переводчик не мог утверждать ничего определенного - какие-то стихи и нечто, напоминающее счет.
Я так устала, что сил на ответ у меня уже не было. Когда "Куартос Энк" стартовал с Артоса, я испытала лишь смутное облегчение - Хуббар-ро с радостью нарушил распоряжение хранителя и покинул космопорт без согласования с местными властями.
Он смущенно поглядел на меня.
- Нет никакой необходимости оставаться рядом с ним, мадам кет. Уверяю вас, мой медик Карота знает свое дело, - в его голосе послышалась оскорбленная гордость. - Он уверен, что ваш спутник быстро поправится. Имплантат благополучно извлечен и уничтожен.
Я никак не отреагировала на приманку, поскольку уже заверила капитана, что Рэджем сможет объяснить присутствие прибора, как только придет в себя. Оставалось надеяться, что он проявит свою обычную изобретательность. И я не собиралась объяснять ему, что не выпускала руку Рэджема потому, что понесла тяжелую утрату. Только рядом с другом притуплялось ощущение одиночества.
- Эта кет полностью доверяет членам вашей команды, Хуббар-ро-краал, спокойно ответила я, посмотрев ему в глаза. - Пожалуйста, примите мою благодарность. Где мы сейчас находимся?
- По вашей просьбе мы ведем транссветовой полет по направлению к флоту С'кал-ру и адмирала Моктап. - Хуббар-ро слегка нахмурился. - Вы уверены, что не хотите отправить послание С'кал-ру? Мне кажется, вам необходимо поставить ее в известность о том, что наша миссия потерпела неудачу.
- Это может подождать, - заверила я капитана, прикрывая глаза. - Плохие новости всегда могут подождать.
А вот Рэджем не мог ждать.
- Ански? - первое слово, которое он произнес в тот день, когда пришел в себя на корабле.
Его хриплый голос вырвал меня из дремоты.
- Выпей, - сказала я в ответ, поднося к его губам чашку, и Рэджем молча сделал несколько глотков.
Он посмотрел мне в глаза, все понял, и его веки опустились.
- Мне очень жаль, Эсен.
Я не спала с тех пор, как мы прилетели на Артос; усталость навалилось на мое тело кет.
- Ты знаешь, что и сам едва не умер? - прошипела я, вскинув руки, словно собралась его ударить.
- Но как... Нет. Не рассказывай. Иди сюда, Эсен. - С гримасой боли он поднял руку и прижал мое длинное лицо к своему плечу.
У нас были разные анатомии, к тому же кет не склонны искать физического утешения у особей другой расы. Однако на меня снизошло удивительное умиротворение, пока я находилась в объятиях человека, и чувство защищенности от любого зла.
ГДЕ-ТО ТАМ
- Капитан! Капитан Ларгас! - Он еще сильнее прижал ладони к лицу, пробурчав нечто неразборчивое; ему совсем недавно удалось заснуть после бодрствования в течение двух с половиной суток.
- Папа, проснись! - Дочь дернула его за волосы, такую тактику Джоэль уже не мог игнорировать.
Боль и тревога в ее голосе окончательно изгнали сон. Капитан протер глаза и заморгал. Шея затекла, хорошо еще, что он не заснул, уронив лицо в тарелку с ужином - кто-то успел отодвинуть ее в сторону.
- Что случилось?
Чар схватила его за плечо и дернула.
- Пойди посмотри сам.
Вскочив на ноги, Ларгас поспешно выбежал из кают-компании в коридор.
- Что ты имеешь в виду? - на ходу уточнил он.
Чар ничего не ответила, она мчалась по длинному коридору; попадавшиеся им навстречу люди прижимались к переборкам, пропуская старших офицеров "Верного Ларгаса", впрочем, некоторые бросали им вслед ядовитые замечания.
- Сюда. - Чар остановилась перед кормовым пассажирским отсеком, где находилась игровая комната для детей.
Дверь была закрыта, перед ней стоял на страже старший сын Чар. Его обычно веселое лицо помрачнело, а в глазах застыл ужас.
- Оно все еще там, - сказал он, пропуская Чар и Ларгаса.
- О чем...
- Пошли, - решительно сказала Чар, плотно прикрывая дверь.
Свет в комнате не горел. Джоэль споткнулся о брошенную игрушку и с огорчением подумал о том времени, когда Чар еще можно было отшлепать. Потом он подошел к иллюминатору, и у него перехватило дыхание.
Конвой перемещался плотной группой в опасной близости друг от друга лучше получить легкое повреждение при столкновении, чем совсем потерять один из кораблей во время транссветового полета. Ларгас видел сферы и стойки "Анны Бест" сквозь тросы баржей и спасательных шлюпок, которые она тащила за собой. Их озаряли мощные источники света, которые обычно использовали для ремонтных работ, но сейчас они являли собой символ безопасности, более утешительный, чем сами тросы, соединявшие мелкие кораблики с огромным космическим лайнером. В пересекающихся лучах шлюпки и баржи сияли серебром на фоне черной пустоты - все, за исключением одной.
Половина поверхности последней шлюпки излучала голубое сияние - Джоэль Ларгас, успевший побывать в самых необычных местах галактики, никогда не видел таких изумительных оттенков голубого. А потом голубое пятно переместилось вдоль корпуса и вновь застыло в неподвижности.
- Что это такое? - прошептал он.
В голосе Чар прозвучала абсолютная уверенность.
- Смерть.