— Так вот я вам, Зоя Андреевна, сообщаю, что я прекрасно знаю и Александра Игнатьевича, и Галину. Испытывая к вам глубочайшее расположение, я вам по секрету скажу, что и Саша, и Галина работают в законспирированной организации и иногда вынуждены применять маскировку.
— На правительство? — нехорошо щурясь, уточнила баба Зоя, пока не выказывая признаков уважения к моей персоне.
Серегин немного изменил формулировку:
— Нет, скажем так, Александр Игнатьевич работает на страну и является ценнейшим специалистом. Скажу даже больше, я сюда направлен, чтобы следить за ним.
— Чтоб не сбежал?! — ахнула обрадованная моей неблагонадежностью баба Зоя.
Серегин, которого снова начал забавлять диалог с пенсионеркой, придал голосу суровость:
— Я направлен сюда, чтобы обеспечить Александру Игнатьевичу наиболее благоприятные условия проживания. Защитить его от любого враждебного элемента и сохранить его душевное спокойствие, которое, уж поверьте мне, напрямую влияет на результаты его работы.
По словам майора, он в этот момент как-то позабыл, что обманывать старших, да и младших тоже, нехорошо, и продолжал распинаться:
— Руководство обратило внимание, что в последнее время Саша появляется на работе в некотором раздражении. На все вопросы отмалчивается либо отвечает: «Я сам с ними разберусь». Кстати, это вторая причина моего появления здесь. Исходя из того материала, с которым он работает, он действительно может такое устроить своим обидчикам, что мало не покажется. Конечно, по сравнению с талантом Александра Игнатьевича сохранение жизней этих никчемных личностей не представляется таким уж важным, но уж пусть он свою энергию, да и материал тоже на пользу тратит. Кстати, вы мне кажетесь осведомленной женщиной, не подскажете, кто ему может так докучать?
Баба Зоя вздрогнула и, невзирая на то, что буквально несколько минут похвалялась обладанием самых обширных сведений о каждом жильце дома, забормотала:
— Да кто ж его знает. Сашенька-то тихий, спокойный, вежливый, здоровается всегда, ума не приложу, кто ему, касатику, мешать вздумал. Только уж вы получше за ним приглядывайте, а то сами сказали: материал…
Поднимаясь с лавочки, майор пообещал быть внимательным, а взамен взял с побледневшей бабы Зои честное слово сообщить ему, если она что-нибудь разузнает о «вредителях», козырнул и поднялся к нам в квартиру.
— Вот такая милая беседа вышла у меня с вашей соседкой, — сказал Серегин и усмехнулся. — Вот это бабуля — ни черта, ни правительства не боится. Этак через какое-то время она и меня начнет во всех грехах подозревать. Была у нас такая, теткой Ираидой звали. До чего вредная баба была!.. Я ведь тоже обычным ребенком был, жил в маленьком закрытом дворе. Два подъезда, три этажа, и подобная лавочка находилась прямо около калитки. Заседающая там тетя Ираида пугала меня своим присутствием до шестнадцати лет, дошло до того, что я даже через забор лазить начал. — При этом воспоминании майор тепло улыбнулся: тетка теткой, но ведь ему было тогда шестнадцать лет…
— У нас тоже Ираида есть, подружка бабы Зои, — сообщила Даша. — Может, та же самая?
— Ну нет. — Майор засмеялся и потрепал Дашину шевелюру. — Моей Ираиде лет восемьдесят уже должно быть, если дожила. Вот, наверное, вспомнив мое отрочество, отравленное неугомонной теткой, я и наврал Зое Андреевне.
— И правильно, дядя Дима, она знаете, какая вредная. — Варя почти дословно процитировала Шарика из «Простоквашино».
Великолепный десерт из смеси разнообразных цитрусовых под маложирным йогуртом был прерван пронзительным звонком в дверь. Когда-то я заменил обычный зуммер на соловьиную трель, но, как оказалось, из синтезированного голоса певчей птички нельзя было извлечь никакой информации, не то что из обычного безликого тона дешевого звонка. Ведь до этого каждый левый посетитель заявлял о своем приходе коротким, осторожным сигналом, а мои близкие знакомые, ожидающие моей аудиенции, так продлевали звук, что хотелось снять звонок со стены и, открыв дверь, ухитриться, не оборвав провода, треснуть не прекращающей орать коробочкой по башке очередного гостя. У некоторых посетителей даже выработался свой код, который, словно буква из азбуки Морзе, предупреждал, кто именно желает меня видеть. Поэтому, терзаясь от неопределенности абсолютно безликого соловьиного свиста, я открутил творение воспитанных на любви к прекрасному азиатских инженеров и подсоединил не вызывающее излишних сомнений, открывать ли дверь, устройство, сконструированное отечественным производителем.
Результат этой замены я и услышал. За дверью находился некто, абсолютно уверенный, что я нахожусь дома, и всеми правдами и неправдами требовавший, чтобы я подтвердил его уверенность. Серегин посмотрел на меня и буднично достал из кобуры оружие — события последних дней приучили его к тому факту, что звание майора милиции, находящегося на службе Школы магии, не простой звук. Под непрекращающуюся трель звонка он встал из-за стола, промокнул губы салфеткой и, сделав мне знак следовать за ним, вышел в коридор. Подчинившись, я отложил ложку, гадая, останется ли что-нибудь в пиале с десертом после того, как Тимошка решит, что я уже наелся, и вышел в коридор.
Серегин встал около двери, наставив на нее парализатор, и кивнул, предлагая мне открыть, всем своим видом обещая, что через мгновение назойливый проситель в страшных судорогах упадет к нашим ногам. Но я, рискуя жизнью, все-таки посмотрел в глазок. Если вы не знаете, в чем состоял риск, вспомните сюжет множества фильмов, где какого-нибудь второстепенного персонажа негодяи расстреливали через дверь только из-за того, что он задавал вполне невинный вопрос: «Кто там?» Но мне повезло. Во-первых, я так и не спросил, кого это принесло к нашему десерту, а во-вторых, вместо какого-либо недоброжелателя с оружием я увидел крайне обеспокоенную Галину. Поэтому, даже не поинтересовавшись мнением майора милиции, я распахнул дверь.
Галочка бросилась в проем и замерла, совсем не ожидая, что первым, кого она увидит в моей квартире, окажется серьезный мужчина в милицейской форме, к тому же угрожающе направляющий на нее какой-то предмет. Но сам Серегин, опознав в посетительнице мою подругу, схватил ее за руку, втянул в квартиру и, убедившись, что на лестничной клетке не скрываются преступники, взявшие Галочку в заложники, захлопнул дверь.
Оказавшись в моих объятиях, Галочка вдруг начала всхлипывать, что-то бормотать и ежесекундно покрывать мое лицо поцелуями. Мне даже стало не по себе от такого бурного проявления чувств, но ни Серегин, ни девочки не собирались оставить нас одних, ожидая объяснений причин поведения девушки.
И Галочка, вдоволь наплакавшись у меня на плече, наконец пришла в себя и сообщила новости, которые она услышала по городскому радио. Оказалось, что буквально двадцать пять минут назад передали, что в Северо-Восточном районе неизвестным, одетым в лопнувшую кое-где по швам темную куртку, было совершено разбойное нападение на продуктовый павильон. Преступник, не обращая внимания на присутствие продавщицы, перелез через прилавок и стал набирать продукты. Служащие павильона, включая не побоявшегося вступиться за сохранность ассортимента охранника, получили увечья различной степени тяжести. Были приведены приметы грабителя: высокий рост, крепкое телосложение, наличие на лице густой бурой щетины, на глазах желтые контактные линзы. Далее корреспондент поведала, что продавщице на какой-то короткий миг показалось, что его рука, сгребающая деньги, вместо ногтей заканчивалась длинными когтями. Галя сказала, что в завершение сообщения осторожный голос попросил всех слушателей, располагающих сведениями о местонахождении этого человека, позвонить по какому-то городскому номеру, который она не запомнила, или же по телефону «02».
Услышав все это, Галина, невзирая на недовольство Евгения Алексеевича, сразу же бросила полировать ногти и помчалась ко мне, почему-то уверенная, что Грегору уже удалось меня разыскать, и когда она войдет в квартиру, то увидит только мое бездыханное тело, распростертое на полу. И чем больше проходило времени с того момента, как она услышала новость, тем все больше подробностей появлялось у нее перед глазами. Вместо того чтобы взять себя в руки, Галя все сильнее изводила себя, представляя, что, возможно, мстительный оборотень и не убил меня сразу, а оставил умирать, предварительно сломав мне позвоночник, чтобы я не мог дотянуться до телефона. А для усиления моих страданий бесчеловечный футболист забрал с собой девчонок, чтобы кроме физической боли я еще мучился и от неопределенности их судьбы. Я, честно говоря, вздрогнул, услышав сценарий моей погибели, родившийся в явно нездоровой Галочкиной голове. Хотелось надеяться, что у Грегора фантазия поскромнее и в случае чего он меня просто разделит на парочку неравных частей и на этом успокоится.
Итак, Галя просто пулей выскочила из здания фирмы и поймала частника, который, подсадив молодую и очень красивую девушку, голосующую на улице, вблизи взглянул на паническое выражение ее лица и, позабыв заготовленные фразы, располагающие к знакомству, надавил на педаль газа. Подрулив к дому, он попытался даже выскочить из машины, чтобы успеть открыть дверцу своей пассажирке, но она, оставив на сиденье плату за проезд и более чем щедрые чаевые, уже ринулась в подъезд.
Выслушав Галин рассказ, майор, пользуясь авторитетом власть имущего, обязал девчонок накормить, напоить и, главное, успокоить девушку, встал из-за стола, кивнул мне, предлагая продолжить разговор в обстановке, исключающей присутствие заполнивших мою квартиру представителей прекрасной половины человечества и чертяжества.
Мы проводили дам на кухню, а сами прошли в гостиную, где Серегин, живо устроившись на диване, задал вопрос, ответа на который я сам ждал от него:
— Ну и что будем делать, Александр Игнатьевич?
Конечно, я понимал, что мои предложения в любом случае не будут являться истиной в последней инстанции, тем не менее я озвучил единственный видимый мною вариант решения проблемы:
— Ловить.
— Отлично! — почему-то обрадовался Серегин, от которого я, честно говоря, ожидал другой реакции.
А милиционер продолжил:
— Александр Игнатьевич, раз уж нам вместе предстоит на деле доказать, что мужики в наше эмансипированное время еще на что-то годны, давай перейдем на «ты».
— Лады, — ответил я и пожал Серегину руку в знак согласия, при этом оценивая тот минимальный период времени, когда я смогу обращаться к майору, как к старому приятелю.
Но, учитывая сложившиеся обстоятельства, я был бы полезен Дмитрию Константиновичу в качестве полноценного напарника вместо немощного гражданина, которому «выпала честь» оказаться объектом программы защиты свидетелей.
— Так вот, Сань, на территории Школы некоторые считают, что все как-нибудь рассосется, но лично я в это не верю.
Я посмотрел на майора и убедился, что Серегин действительно не верит, что Грегор, вместо того чтобы достичь своей цели довести меня до могилы, рассосется, в смысле растает, словно утренний туман. Майор выдержал мой взгляд, доказывая свою позицию в этом вопросе. И весь его вид утверждал, что, невзирая на грозящую ему лично опасность, он готов на любые действия, доказывающие, что начальник отдела по борьбе с преступностью Российского филиала Европейской Школы магии действительно является таковым.
— Так вот, Александр Игнатьевич, осталось сообразить, что нам делать, чтобы поймать Грегора. — Осознав, что его речь недостаточно патетична для такого судьбоносного момента, Серегин неуклюже добавил: — Оборотня, возомнившего себя центром Вселенной.
Честно говоря, я не думал, что в поступках Торпеды Грегора имеются наполеоновские стремления. Уничтожить одного куратора — это тебе не завоевать весь мир. И кстати, тут действия Грегора не вызывали сомнений в его психическом здоровье. По сравнению с Александром Великим, Чингисханом и Гитлером он имел ничтожно скромную цель — всего лишь стереть с лица земли скромного тридцатидвухлетнего гражданина Российской Федерации, насолившего ему во время футбольного матча.
Не собираясь озвучивать эту мысль, я посмотрел на воодушевленного милиционера, ожидая услышать от него конкретный план поимки футболиста, но майор не спешил вытянуть из-за пазухи сложенный в несколько раз ватманский лист с нанесенными на нем расположениями наших и вражеских частей, зубчатыми полукружиями укреплений, складками местности с укрытыми в них резервными частями и могучими стрелками красного цвета (красный цвет — это наш), указывающими на сжавшегося в черный кружочек противника. Нет, ни кружочка, ни стрелок, ни даже ватманского листа я так и не увидел, только Серегин, сообразив, что для удачного завершения операции одного желания все-таки маловато, несколько погрустнел. Мне тоже захотелось воспользоваться народной мудростью «утро вечера мудренее», но следом пришло и другое изречение: «Промедление смерти подобно». Я вздохнул.
С минуту мы сидели в молчании, пока с кухни не прибежали девочки. Не успели они угнездиться вдвоем на свободном кресле, как вслед за ними явилась Галочка с тарелкой в руках. Судя по ее аппетиту, с которым она даже на ходу орудовала вилкой, она перестала переживать за мою жизнь и теперь жаждала не пропустить начало нового опасного приключения. Девочки с неодобрением посмотрели на упавшие с тарелки на пол крошки и задали нам интересующий и нас самих вопрос:
— Ну и как мы будем оборотня ловить?
Майор опешил от подобной постановки вопроса и искренне поинтересовался:
— А кто вам, собственно, сказал, что вы будете ловить опаснейшего преступника?
Но моих юных воспитанниц было не так легко смутить. Они в изумлении переглянулись, будто искали друг у друга сочувствия в том, что им приходится общаться с такими бестолковыми взрослыми, и спросили:
— А как же без нас? У вас план какой-нибудь есть?
Мы с майором промолчали, на что получили следующее заявление:
— А у нас есть. Сначала мы на всякий случай окружаем район сигнальными заклинаниями, затем где-нибудь невдалеке устраиваем ему ловушку, дожидаемся, когда Грегор в нее попадет, вяжем его и отправляем на перевоспитание в Школу, где врачи смогут вправить ему мозги, если он, конечно, будет продолжать находиться связанным.
Я, вспомнив веселого Егоркина, почему-то не очень поверил во всемогущество тамошних эскулапов, но идея насчет ловушки была интересной и заслуживала обсуждения с Серегиным.
— Кроме того, несколько заклинаний мы уже поставили, — добавила Даша.