Земля Лордаерона еще помнила детский смех. И даже светловолосого шестилетнего сорванца, носившегося по ее лугам до самой ночи. И его тяжелую после возвращения с заснеженного континента поступь, сметаемую длинным, подбитым мехом плащом, тоже помнила.
Пожалуй, каждый камень разрушенного королевства никогда не забудет своего последнего принца, земля не забудет вкуса крови, а воздух не избавится от запаха смерти. И ненависть, ноющая, горящая, червём проедающая сердце, никогда не исчезнет. Даже если причина ненависти уже мертва.
Какая ирония, смерть не пощадила самого Короля Мертвых. Впрочем, он вряд ли страшился ее, зная, что существует кара и похуже — восстание к жизни после смерти и накатывающий после «пробуждения» звериный ужас, выворачивающий твое сознание наизнанку, обнуляющий все жизненные ценности. Быть в живом мире нежитью, где каждый морщит нос и стремится тебя убить, потому что сама природа внушила ему, что ты — это противоестественно, не просто страшно. Это чудовищно больно. Когда ты возвращаешься целым в родные края, то близкие хватаются за лопаты и топоры, они ненавидят и боятся тебя за то, что ты наплевал на таинство смерти, и совсем не рады, что магическая чума Короля Мертвых вернула тебя с того света. И хочешь-не хочешь, ты будешь ненавидеть живых только за то, что они живы, так же как они ненавидят тебя только за то, что ты, по их мнению, ходячий бесправный труп.
Леди Сильвана Ветрокрылая прекрасно понимала причину всеобщей ненависти по отношению к ее подданным и усмехалась тому, как это низшее чувство способно было объединить даже лютых врагов — Альянс и Орду. Пусть Отрекшиеся и сами были частью Орды, но противиться животной панике перед лицом смерти не мог никто. Природа благоразумно наделила каждое живое существо этим страхом. Но мало кто задавался вопросом, что делать им, насильно поднятым к жизни, когда весь мир от тебя отвернулся?
Почти никто из Альянса не признавал прав Отрекшихся на земли Лордаерона. А саму нежить, состоявшую их коренных жителей Тирисфальских лугов, поколениями возделывающих эту землю, считали захватчиками. А ведь они, в отличие от наследного принца, не предали свое королевство, и даже после смерти вернулись на эти зачумленные земли. Больше их и не ждали нигде, большего им и не нужно было.
Тогда живые уже в открытую, не стесняясь, задавались вопросом, ладно уж с жителями, но почему Сильвана Ветрокрылая, эльфийка из Квел-Таласа, зовет себя королевой этих земель? По какому такому праву?
Хрустела тонкая кожа перчаток, когда сжимались в крепкие кулаки бледные эльфийские руки. Щелкали застежки темно-бордового плаща, отороченного холодным мерцанием серебряных нитей. С немой болью в горящих ненавистью глазах на прекрасном, с тонкими чертами лице в обрамлении белых волос из тусклого во весь рост зеркала на нее взирала мертвая эльфийка.
— Ах, по какому праву, — шипели бескровные, синие губы одновременно нежным девичьим и властным грубым голосом, от одного звука которого стыла в жилах кровь. — А по какому праву он… Сделал со мной это?…
Ненависть утопила ее мир в кровавых пятнах, янтарные глаза в мгновение потемнели до темно-бурого, а руки в бессилии повисли вдоль тела. Питаемая энергией мести, она просуществовала слишком долго. И даже теперь, когда Король Мертвых больше не восседал на Ледяном Троне, не управлял Плетью, не грозил Азероту опасностью, ее жажда мести не ослабла, не исчезла вместе с первым донесением о его разгроме. Наивная, она считала, что его гибель принесет облегчение… А стало только хуже. Глубокой занозой ненависть засела в ее сердце, и у нее появились только новые причины сильнее прежнего ненавидеть своего мучителя и убийцу. Он умер, тогда как она по-прежнему влачила жалкое существование живого трупа.
Боль скрутила ее, разлившись ядом желчи по всему телу, и Сильвана рухнула на колени, не сводя взгляда с зеркала, которое беспристрастно отражало все ее мучения.
По какому праву…
Эти вопросы все чаще стали звучать в людских королевствах, уж она знала точно, ее шпионы отлично работали. И Сильвана не понимала, почему они стремятся разрушить и отнять то единственное, что осталось у нее. Почему удивляются ее ответным атакам, когда сами присылают корабли, высаживаются у нее под боком и пытаются лечить эту землю от чумы! Действуют настолько бесцеремонно, словно и нет у этой земли хозяев, словно это им на этой земле жить. Ведь, по их мнению, мертвые не обладают никакими правами, пусть и продолжают жить в своих законных домах. А живые правы только потому, что живы. Никто даже не стыдился того, что со своим же народом сотворил последний из рода Менетилов, и все в один момент забыли, что когда-то и он был живым человеком, а уж Королем Мертвым стал гораздо позже. Почему же, почему они до сих пор удивляются, откуда в нежити столько ненависти к людям, если у самих только одно желание — истребить, стереть с лица земли?
Этот замкнутый круг со временем смыкался только сильнее, накаляя обстановку в землях Лордаерона. И Сильвана знала, что теперь, после падения Короля Мертвых, люди переведут свой взгляд с Нордскола на Тирисфаль, потому что нежить для них — это прислужники Плети и ни что иное.
И первые донесения со стороны Серебряного Бора уже подтверждали ее мысли. Под прикрытием флота ночных эльфов вглубь Чумных Земель с отрядами солдат прорвался герой Альянса Тирион Фордринг, конечно, только с мирной целью — исцелить землю. Зачем тогда столько солдат?
А эльфы не переставали курсировать вдоль Бора, даже заплывали в воды королевства Гильнеас, за высокими стенами которого еще во времена Третьей Войны часть людей спряталась от проклятия, поразившего населения полуострова. Они превращались в бесконтрольных воргенов — двухметровых волков, покрытых жесткой черной шерстью и разрывавших на куски каждого, кто приблизится, своими длинными острыми когтями. И если люди в изолированном королевстве все еще держали свою оборону, это означало только то, что в случае войны, безопасность тылов Отрекшихся была под большим вопросом. А захваченные в плен ночные эльфы даже под пытками не сознавались в истинной цели своей миссии.
Боль начала отпускать ее, на нетвердых ногах она поднялась, перекинула колчан со стрелами через плечо, застегнула ремень на груди. Подняла капюшон; тень хоть отчасти скрывала ее бледность.
Неужели глупые люди не понимают, что идут на верную смерть? Королева банши, Сильвана Ветрокрылая никогда больше не отдаст свои земли захватчикам, не предаст свой народ, презираемый каждым в Азероте, и она действительно будет биться до последнего.
Ее жажда мести никогда не утихнет. И такой сильной, действительно нечеловеческой ненавистью не могли не воспользоваться другие Силы.
Этой ночью в Колючем Холме было не протолкнуться. И эти ровные ряды бритоголовых орков и подтянутых, на удивление серьезных как никогда троллей собрались здесь не для того, чтобы искать спрятанные кроличьи яйца Сада Чудес. Трещал огонь факелов, задуваемый прохладным ночным ветром, переминались с ноги на ногу солдаты. Лишь их горящие глаза выражали нетерпеливость и страстное желание, наконец, вступить в бой. Было приказано поддерживать тишину и ничем не выдавать своего присутствия.
Отряд кровавых эльфов из Луносвета пытался угомонить то и дело хрипло вскрикивающих ездовых страусов, которые были не в восторге от компании огромных белых волков. Стоящие рядом орки молча скалили клыки и закатывали глаза, всем видом демонстрируя одну-единственную мысль: «Курицам не место на войне!».
Но как только ветер разнес горячий шепот: «Едут!», расслабленное состояние исчезло с сотни лиц, и солдаты, каждый зная свое место, стали выстраиваться в шеренги. С севера к Колючему Холму по извилистой дорожке, окруженной каменными уступами красных дуротарских гор, стремительно приближалась колонна ярких, дрожащих на ветру огней.
— Смиррр-на! — раздалась последняя команда, и как под воздействием магии, солдаты замерли плечом к плечу в трех ровных полосах по обе стороны от входа в город.
Вождь Тралл на белом волке и Вол’джин на оливковом рапторе, украшенном разноцветными перьями, в окружении кортежа въехали в Колючий Холм. Командующий наступлением Гаррош Адский Крик верхом на черном волке выехал на встречу Вождю и доложил о готовности войск.
Тралл медленно оглядел решительные лица солдат, с замершим в одной точке взглядом. Сколько нескрываемого восторга, преданности и удовольствия… Вол’джин несомненно был прав, орки очень любят войну. И конечно, не только из-за возможности убивать, как думают люди. Они прирожденные воины — выносливые, с рельефными телами и в каждом из них на удивление сильно развито чувство справедливости. Времена, когда орки крошили всех подряд, кончились, как только им удалось избавиться от власти демонов. Даже молодой, горячий и несдержанный Гаррош никогда не потерпит бесчестной борьбы. По крайней мере, хотелось в это верить. Теперь Орда были едина, и каждый готов был встать на сторону обделенного соплеменника.
— Сыны и дочери Чёрного Копья! Друзья племени! — обратился к собравшимся Вол’джин. — Сегодня мы отвоюем то, что по праву принадлежит нам. Пробил последний час Залазана! Освободим острова Эха! Сегодня тролли Чёрного Копья вновь обретут свой дом!
Десяток троллей медленно отбивали ритм на барабанах. С каждой секундой ритм нарастал, приобретая силу. Участилось биение сердец сотен бойцов. Тралл видел, что воины распалены так, что готовы были быстрее ветра нестись на встречу врагу. Даже без помощи ездовых животных.
Тралл резко вскинул вверх свой легендарный топор и прорычал:
— Лок-тар!
— Лок-тар огар! — в ответ громыхнула армия.
Текла стремительной рекой за ворота Колючего Холма огненная масса факелов. Поднимая клубы красной пыли, мгновенно разорвав тишину топотом, криками и барабанами, сорвалась с места армия Орды. Конечно, не стоило даже надеяться, что колдун Залазан и его приспешники смогут предпринять действительно что-то серьезное против ордынской армии, которую хоть и было слышно задолго до ее появления, но стремительную атаку которой было уже не остановить.
Под покровом ночи с тихим всплеском волн на всех своих кроваво-красных парусах приближалась к островам Эха тройка военных кораблей Орды. Сначала пушки главного корабля, прозванного Громом, в честь Громмаша Адского Крика за невероятно оглушительные пушечные залпы, сделали несколько своих знаменитых залпов по спящей деревушке троллей-отступников. Другие корабли — Молот Рока и Броксигар, — насколько позволяло мелководье, обошли главный остров и пушечной канонадой прикрыли сухопутную армию, переправляющуюся в подготовленных заранее лодках с берегов деревни Сен’Джин на острова. Вождь Тралл поднялся на борт Грома, с которого должен был следить за сражением.
Тяжелые, размашистые удары топоров и мечей тауренов и орков не оставляли шанса чернокнижникам Залазана прочитать до конца хоть одно заклинание. Только завидев несущихся с искаженными криками лицами солдат Орды, некоторые тролли сразу обращались в бегство. Зомби, поднятые оккультным учением Залазана, двигались медленно и, в сравнении с чумной нежитью Плети, не представляли большой опасности. Было настолько легко сражаться с противником, что солдатский запал стал гаснуть.
По тактике Вол’джина подразделения Орды должны были ударить одновременно со всех четырех сторон света, замыкая круг на самом крупном из Островов Эха, где располагался лагерь Залазана. Когда в середине острова, спотыкаясь о многочисленные черепа и кости животных, западные и восточные подразделения Орды встретились нос к носу с северными и южными дивизиями, Гаррош подумал, что Залазану опять удалось ускользнуть невероятным образом. Но в тот же момент черное небо осветили вспышки ледяных молний и послышался крик Вол’джина.
На острове поменьше, справа от главного, среди полуразрушенных стен храма, ловко орудуя блестящим клинком, мелькал глава Черного Копья. Перед ним то исчезала, то появлялась сгорбленная фигура колдуна в бордовых одеждах, окруженная магическим защитным щитом. Залазан смеялся над напрасными попытками Вол’джина, впавшего в боевое исступление. Вол’джин рубил кинжалом оболочку щита, от его ударов сверкавшую молниями, скакал и кувыркался вокруг нее, пытаясь найти слабое место. Маги кровавых эльфов попытались распознать и снять барьер, но безрезультатно.
— Ты слаб, сын Сен’Джина! — прокричал сквозь смех Залазан. — Тебе не по силам руководить Черным Копьем!
Колдун развернулся и, не обращая внимания на Вол’джина, зашагал прямо по морским волнам к противоположному берегу, на котором столпились солдаты. Приближаясь к ним в своем искрящемся коконе, Залазан закричал:
— Тролли! Падите ниц перед истинным Вождем!
— Огонь! — приказал с другого берега Вол’джин, зайдя по пояс в неглубокие воды между островами, и первым достал из-за спины лук и выстрелил.
Но стрелы и пули проходили насквозь, не принося никакого вреда Залазану, и тихо шлепались в воду. Орда еще стреляла по кокону, но большинство уже опустили ружья и расступались, позволяя колдуну выйти на берег.
— Глупцы! Я неуязвим для ваших стрел и магии, — вещал Залазан. Его кокон излучал такой же яркий и холодный свет, как и луна на небе. — Я заманил вас на Острова, чтобы покончить со всеми разом. Никто не уйдет живым. Узнайте, силу магии Вуду! — закричал он.
Полусгнившие мертвецы, комьями расшвыривая землю, вылезали из-под ног солдат. Прямо в толпе из ниоткуда появились три тролля гигантских размеров с острыми бивнями. Это были проклятые тролли, обитавшие в потустороннем мире, к которым обращались могущественные из колдуны Вуду. Один из троллей мотнул головой, и бивнем сбил с ног бросившихся от него врассыпную солдат. Другой проклятый гигант с кривой усмешкой топтал нерасторопных ордынцев чудовищными двупалыми лапами. Армию, готовую поддаться панике, в последний момент остановил решительный и громогласный крик:
— За Орду!
Это Гаррош Адский Крик, размахивая топором, с воплем бежал к одному из троллей-гигантов, который длинными ручищами ловил разбегавшихся солдат. Молодой орк с разбега, замахнувшись орудием прыгнул, и острым наконечником оружия с легкостью разрубил руку гиганта. Проклятый тролль, взревел и стал искать обидчика, вертясь на месте, но град охотничьих стрел обрушился на его голову. Оскалив клыки, Гаррош зарычал. В гуще сражения он стал искать глазами Вол’джина и к своему удивлению, не увидел его ни на этом, ни на том берегу.
Вол’джин не кинулся следом за Залазаном, когда тот перешел пролив между островами. Теневой охотник побежал прямо в противоположную сторону. Маленький остров он обежал достаточно быстро, и когда на главном Острове во всю шла битва, Вол’джин переплыл пролив и вышел на берегу следующего, совсем крошечного острова. И совсем не удивился, когда к его шее приставили холодное острие кинжала, а горячий шепот раздался за его спиной:
— Что тебе здесь нужно, братец?
— Зен’Табра, ты пришла… Спасибо.
Зен'табра хмыкнула.
— Разумеется, сын Сен'джина. Зен'табра всегда держит слово.
Но кинжал она по-прежнему не убрала.
— А Ванира? — спросил Вол’джин.
— Стихии да прибудут с нами, — послышался тихий голос Ваниры.
Еще одна высокая троллька вышла из темных зарослей джунглей. Зен'табра, наконец, убрала клинок и отошла в сторону. Ее одеяния не были обычны для троллей, она исподлобья следила за Вол’джином, все еще не доверяя ему.
— Тогда в путь, — сказал Вол’джин. — Сначала к Бвонсамди… Если мы хотим выиграть эту битву, нам нужна его поддержка.
Быстрым шагом они обошли остров. У груды черепов Вол’джин опустился на колени. Ванира шепотом обратилась к стихиям, и маленький огонь затлел перед троллем. Вол’джин тоже зашептал и задул огонек. Неожиданно сильный, ядовито-черный дым повалил из крошечного уголька.
— Кто потревожил прах Бвонсамди? — раздался громогласный глас. — Никто не смеет трогать мои кости!
Могущественный Лоа, контролирующий души умерших на Островах Эха, явился перед Вол’джином. Высокая теневая фигура тролля в темных мрачных одеяниях, усыпанных изображениями черепов, и в маске смерти нависла над склонившимся троллем.
— Я знаю, кто ты, тёмный охотник, — глухо звучал его ледяной голос, будто говорила сама смерть. — И знаю, зачем пришёл. Но с чего ты взял, что я помогу тебе? Не очень-то мудро ждать помощи с Той стороны… К тому же прошло много лет, как я не слышал ваших барабанов… Не получал жертв. Я следил за вашими мертвецами. Вол'джин, но НИЧЕГО не получал взамен. Почему тролли Чёрного Копья предали Бвонсамди, а?
— Нас изгнали, о Дух, — отвечал ему Вол’джин, не поднимая глаз. Считалось, если взглянуть в глаза Бвонсамди, то смерть постигнет такого наглеца в секунды. — Верховный ведун Залазан отнял Острова… Помутил наш рассудок, заставил убивать друг друга. На островах Эха остались лишь безмозглые рабы магии вуду.
Стоявшие неподалеку Ванира и Зен’Табра с испуганными лицами наблюдали, как Вол’джин что-то шепчет, уткнувшись лбом в землю. Лоа видели только те, кто взывал к ним. И троллькам оставалось только надеяться, что могущественный Лоа все же пришел на зов Вол’джина.
— Помоги нам, Бвонсамди! Мы отвоюем острова — и ты вновь услышишь бой наших барабанов! Станешь получать подношения! В этом я, сын Сен'джина, тебе клянусь.
— Хм, — отозвался Дух. — Время узнать, насколько ты нуждаешься в моей помощи, тёмный охотник. Достоин ли ты её.
Ванира и Зен’Табра видели, как Вол’джин, вскочив на ноги, стал защищаться от невидимой силы щитом и протыкать воздух, выхваченным из ножен кинжалом. Он вертелся, как волчок, ловко совмещая боевые выпады с тролльскими танцами. И при этом оставался с закрытыми глазами. И тролльки поняли, что Лоа Бвонсамди бросил вызов Вол’джину, и судьба Островов Эха зависела от этого поединка.
— Ты понял теперь, что значит столкнуться со мной? — прогрохотал Лоа. — Сдавайся, тёмный охотник!
Но Вол’джин не останавливался и ловко отбивал удары Духа, молчаливой тенью танцующего вокруг него. Удары сыпались один за другим, дыхание Вол’джина сбилось, он обливался потом, но продолжал отражать любой удар Бвонсамди, доверившись внутренним чувствам и ощущениям и по-прежнему не открывая глаз.
— Достаточно! — со смехом сказал Лоа. — Ты очень силён, Вол'джин. Может быть, ты и в самом деле достоин помощи…
Тяжело дыша, Вол’джин остановился.
— Не я, Великий дух. Моё племя нуждается в твоей помощи.
— Теперь иди. Я помогу тебе.
На другом берегу битва была в разгаре. Двоих из проклятых троллей солдаты Орды уже одолели. Оставался последний, самый сильный. И он не хотел так просто сдаваться, но Гаррошу все же удалось всадить свой топор ему в сердце. Тяжело дыша и обливаясь потом, Гаррош остановился.
Перед ними во всей красе, все так же окруженный волшебным коконом возвышался Залазан.
— Ваша победа неважна! Я неуязвим! — пронзительно кричал он. — Ни одно живое существо не сможет проникнуть сквозь эту преграду! На островах Эха правит Залазан. Так было и так будет всегда!
Разозленный Гаррош с рычанием ринулся в его сторону. И солдаты, воодушевленные его примером, последовали за ним.
Громогласный смех сотряс тишину, и Залазан испугано завертел головой. Ему невдомек было, что этот смех слышит он один.
— Кто?… Кто это?!
— Залазан, — с мрачной угрозой проговорил голос. — О чём ты думал, забирая себе то, что принадлежит мне? Мертвецы Чёрного Копья подчиняются мне… И ты станешь одним из них!
По роковой случайности смерть, пронзившая с благословения Лоа сердце Залазана, совпала с моментом, когда Гаррош, заметив внезапное исчезновение кокона, одним быстрым движением отрубил колдуну голову. Растерянный такой быстрой победой, Гаррош все же быстро сориентировался и, схватив череп колдуна за волосы, высоко поднял его над головами замерших солдат.
— Залазан пал! — закричал он.
Только сейчас невероятно утомленный сражением с Лоа смерти на берег, где стояла армия Орды, вышел Вол’джин. Гаррош заметил его и облил взглядом, полным холодного презрения.
Вынырнувший из спокойных лазурных вод диск солнца скользнул по связанным пленным, по сложенным у ног солдат орудиям войны, по плечам главного тролля, склонившего голову, и другим троллям, опустившихся за ним в немом почтении, по оркам-шаманам, воздававшим хвалу духам и предкам за помощь в битве, и замер в кроваво-красных, едва колышущихся парусах отдалявшихся кораблей. Первые звуки пробуждающейся природы потонули в гаме танцующих, поющих и бьющих в барабаны троллей. И никто не слышал, как главный тролль с ярко-рыжим ирокезом прошептал:
— Он заслужил такую гибель, Бвонсамди. Все тролли Чёрного Копья благодарят тебя. Мы будем почитать тебя, как ранее. Почитать так, как должно.
И зловещий голос ответил ему:
— Я буду рад вновь услышать барабаны Чёрного Копья. Береги себя, сын Сен'джина. Бвонсамди будет ждать тебя… По ту сторону…
Обитые железом и заговоренные магией, под мрачными парусами цвета грозовых туч два фрегата нежити выплыли из тумана прямо на них. Легкие бригантины ночных эльфов не были подготовлены к ведению сражений, ведь их миссия была сугубо мирной. От части ответственные за появление в Азероте таких существ, как воргены, ночные эльфы регулярно наведывались в королевство Гильнеас, просто проверяя обстановку. Но высокие стены огороженного королевства бережно скрывали свои тайны, и раз от раза эльфы отправлялись обратно ни с чем. Но никогда Отрекшиеся не встречали их так агрессивно. Устав вести наблюдение за эльфийским флотом с суши, нежить приняла решение ударить по ним в море.
Капитан корабля Ярость Бури в мгновение принял решение сняться с якоря. Благо легкость судна позволяла им быстрее неповоротливого корабля Отрекшихся набрать скорость и скрыться в тумане. Второй корабль ночных эльфов Новолуние потерял несколько мгновений, пока разворачивался в след за Яростью Бури, и эти минуты не прошли бесследно.
— За-а-ряжай! — тишину обволакивающего липкого тумана разрезал хриплый крик капитана Отрекшихся.
— Давай, детка, давай, — шептал капитан Новолуния, выкручивая штурвал, — полный ход!
В светло-голубые паруса ударил поток ветра, судно резко сорвалось с места. Но ветер принес и сладкий, ужасающий запах чумной смерти. Туман уже поглотил Ярость Бури, словно его и не было. Со стороны правого борта послышался гулкий залп, эхом пронесшийся над водой. Туман окрасился в синевато-зеленый цвет, и капитан Новолуния понял, что принять бой в одиночестве и уж тем более отстоять его, они вряд ли смогут. Ждать подмоги от Ярости Бури, вероятно, уже отплывшего на порядочное расстояние, не стоило. Капитан стал разворачивать корабль к берегу. Помощник капитана, оглядываясь в сторону взрывающегося изумрудными искрами неба, спросил дрожащим голосом:
— Что… Что вы задумали… капитан?
— Гилнеас, — коротко бросил он. — В море нас погубят. Мы видели только два фрегата нежити, кто знает, сколько их еще в тумане?
Маневр Новолуния помог выиграть время, и теперь фрегат Отрекшихся расстреливал туман наугад. После внезапной, стремительно разрастающейся вспышкой, горизонт окрасился в кроваво-красное марево. На Новолунии не хотели верить, но, похоже, один из кораблей нежити все же догнал Ярость Бури.
— Пли! — раздался скрипучий голос капитана Отрекшихся где-то совсем рядом, когда каменная стена Гилнеаса, рассекая туман, возникла перед носом Новолуния.
— На шлюпки быстро! — крикнул капитан, но зеленые вспышки оглушили его.
В бок бригантины один за другим вгрызались снаряды Отрекшихся. Онемевшие было ночные эльфы стали перерезать канаты. Вместе с матросами шлюпки падали в белесые воды. Но палуба, вопреки ожиданиям капитана, не взорвалась. Даже пожара не было. Только тошнотворный до невозможности запах чумы кружил голову.
— Это чумные бомбы! — крикнул кто-то. Ночные эльфы стали прыгать в воду прямо с бортов.
Снаряды один за другим покрывали палубу Новолуния, испуская смрадное зловоние. Густой зеленый дым заволакивал мир плотной завесой. Вскоре палуба была усеяна теми, кто не успел сбежать. Капитан на ощупь, задыхаясь и кашляя, полз из последних сил полз к бортику. Но его жизнь закончилась одновременно с хриплым довольным окриком:
— Стоять, ушастый…
Древние силы, питаемые смертью, с жадностью поглотили души погибших при битве за Острова Эха, при нападении Отрекшихся на корабли ночных эльфов и в непрекращающейся борьбе за подземные кварталы Гномерегана. И этого было мало.
В какой-то момент во всех краях Азерота земля приподнялась и замерла на секунду в воцарившейся тишине, не прерываемой даже щебетом испуганных птиц. Через мгновение, будто со стоном, земная кора тяжело опустилась обратно, заставив дома и деревья дрожать. Заскрипели могучие оборонительные стены всех до единой столиц Азерота. Как гигантское единое создание, земля будто бы глубоко вздохнула и снова впала в спячку.
Как бы сильно Вариан Ринн не ненавидел Орду, он не хотел быть тем, кто поставит последнюю точку в противоборстве фракций и начнет открытую войну. Мир в Азероте никогда не длился слишком долго, и то время, которое наступило сразу после победы над Королем Мертвых, стоило многого. Измотанные коварным противником, жестоким климатом северного континента, армии фракций возвращались домой победителями. Почти всем хотелось удержать веру в свои силы и в счастливое будущее, как можно дольше.
В Западном Крае Вариан своими глазами увидел, в каком упадке находилась экономика королевства из-за войны, засухи и неурожая, насколько истощились людские силы. И вспоминая доклад ШРУ о росте ордынских войск, Вариан осознавал бессилие своего положения. Граждане Альянса не выдержат еще одной войны, к тому же на своих землях, а не на далеком континенте.
Люди Западного Края не понаслышке знали, какую сильную неприязнь к оркам питал король Вариан. Но пока Альянсу угрожала Плеть, король бы не осмелился вести войну на два фронта. Но теперь, когда Плеть была повержена, крестьяне боялись, что война с Ордой лишь вопрос времени.
Орда и Альянс слишком долго прожили во взаимной ненависти и в недоверии друг к другу. Разнообразие рас, состоявших во фракциях, лишь способствовало возникновению таких же разных, как они сами, конфликтов. В Ясеневом Лесу орки вырубали деревья, бережно хранимые ночными эльфами. Дворфы Бел Модана проводили археологические раскопки на территориях, принадлежащих тауренам, и чтящие Матерь Землю таурены не могли терпеть такого неуважения к земле. По мнению людей ходячие мертвецы занимали земли человеческого королевства Лордаерон, но нежить не собиралась покидать своих позиций. Множество оспариваемых территорий таких, как Альтеракская Долина, Низина Арати, были постоянным полем для битв за ресурсы этих мест.
Когда-то мудрый дракон Нелтарион, Хранитель Земли, воздвигал между враждующими сторонами непроходимые горы и щедро распределял природные ресурсы. Необходимость в войнах отпадала сама по себе. Но в Войне Древних Хранитель Земли предал свою стаю, и земля осталась без мудрого защитника.
Из поездки по Западному Краю Вариан Ринн вернулся в Штормград задумчивым и неразговорчивым.
Белокаменная столица Альянса поражала своими размерами и великолепными видами путников, но красоты Штормграда не трогали сердце короля. Прекрасные мраморные статуи отливали глянцем, и окаменевшие герои прошлого с мудростью следили за каждым, кто проходил через главные ворота и массивную арку. В бесконечных поворотах узких улиц, среди одинаковых деревянных домов, многочисленных каналах и перекинутых через них мостиков молодые искатели приключений терялись с завидной регулярностью, и стражники, облаченные в начищенные доспехи и бело-голубые накидки с символикой Штормграда, всегда приходили им на помощь.
Из окон своего кабинета король безучасто наблюдал, как тепло-оранжевый, словно проблески пламени, свет окутал улицы Штормграда, а на закате столица окрасилась в тревожные, кроваво-алые тона. Погруженный в мысли, король не заметил, как тьма проникла в город.
Только запыхавшийся глава Штормградского Разведывательного Управления в кислородной маске и двумя небольшими баллонами за спиной вывел Вариана из оцепенения.
— Ваше величество, прошу простить меня, — снимая с лица маску, заговорил Уизли Шпринцевиллер в спешке. — Операция Гномереган… Это провал!.. Термоштепсель… Он!
— Что случилось?
— Битва была очень тяжелой… Нам удалось очистить верхние этажи и отбросить троггов и лепрогномов в подземную часть города. Был захвачен ключевой пункт — знаменитый лифт Гномерегана! Но когда стали спускаться ниже… То Термоштепсель, представьте себе! Этого никто не мог ожидать! Термоштепсель подорвал все имеющиеся в городе радиоактивные хранилища! А их оказалось не мало.
— Вот почему у вас кислородные баллоны за спиной, — сказал Вариан.
— Ох, простите, ваше величество. Когда все произошло, маги сразу телепортировали меня к вам в Штормград с донесением. В рядах атакующих никто не был готов к такому повороту событий. Возникла невероятная паника! Костюмы и механизмы Главного Механика, конечно, защищали от какой-то доли радиации, но против такого мгновенного и огромного выброса были бессильны. Все, кто мог, бежал, и лифт… Проклятая техника! Застрял в середине шахты! Очень много гномов, техников и лазутчиков, остались на нижних этажах города. В том числе и мои лучшие шпионы!
— Какие меры были приняты?
— Была организована Срочная Операция Спасения. И, разумеется, починили лифт. Мы считаем, это тоже было подстроено Термоштепселем. Гномы-старожилы говорят о каком-то рубильнике, которым можно было разом отключить все лифты города. В таком огромном городе, как Гномереган, это крайне необходимо на случай военного вторжения, ведь…
— Агент Шпринцевиллер, — устало сказал Ринн. Как и любой гном, питающий к механизмам слабость, Уизли был в восторге от техногенной столицы своего народа.
— Да, да. Значит, тех, кто был на нижних этажах, сейчас спасают и обеззараживают с помощью… специального механизма, — уклончиво ответил разведчик. — Потому что пережившие радиацию гномы… Они слегка не в себе.
— Что это значит?
— Они ничего не помнят и никого не узнают. В остальном они очень мирные, и стадия превращения в безумных лепрогномов им не грозит. Есть и хорошие новости от главного военного консультанта Шестеренки. Его вычислительно-предсказательная машина будущего сегодня сама выдала следующий результат, — разведчик достал из кармана лист бумаги и торжественно зачитал содержимое, — «Сегодня, когда над Королем Мертвых — последним серьезным врагом Азерота — одержана решающая победа, вероятность какого бы то ни было катаклизма в обозримом будущем не превышает 12,7 %!». А значит, победа над Термоштепселем будет одержана!
— А перед нападением Плети на Штормград, сколько процентов было?
— Тогда много. Почти 30 %. Сейчас Шестеренка поменял некоторые детали, подкрутил все винтики. Теперь ВПМ, как никогда раньше, наиболее четко рассчитывает будущее.
— Значит, стремительной атаки не вышло. Сегодня ваш заместитель принес мне отчет об ордынской «Операции Эхо». Зеленокожим удалось захватить власть над Островами Эха.
В последней фразе Вариана звучало слишком много угрозы.
— После битвы у Врат Гнева вы сказали то же самое: «Никто не мог ожидать предательства Отрекшихся». Я увеличил финансирование ШРУ, о котором вы постоянно твердили. Перед «Операцией Гномереган» вы доложили, что город изучен вдоль и поперек, и что это будет блестящей победой Альянса. Но в итоге, доблестный Альянс одерживает победу над действительно серьезным врагом Азрота и не может совладать с одним безумным механиком? — глаза короля сверкнули.
Двери кабинета распахнулись, и это в какой-то мере спасло разведчика Шпринцевиллера от королевского гнева. Королевский секретарь, склонив голову, доложил:
— Ваше величество, к вам доверенный представитель Тиранды Шелест Ветра, посол ночных эльфов в Штормграде — А’Таал Тень Небес. По очень срочному делу.
Вариан рассеянно кивнул. Глаза вошедшего ночного эльфа горели ненавистью.
— Ваше высочество! — Вскричал он. — Корабли ночных эльфов были атакованы нежитью! Их забросали чумными бомбами! Никто не выжил!
— Где находились корабли? — сузив глаза, спросил Вариан.
После недолгого колебания А'Таал сказал:
— У Серебрянного Бора.
— А что эльфы делали у Серебряного Бора?! — вскричал король, ударяя ладонью по столу.
Хрупкое мирное положение, как стеклянный купол, которым накрыли Азерот, дребезжало вместе с его голосом. Хотя возможно, это дрожали стекла от его внезапного и сильного крика.
— По какому праву вы действовали самостоятельно? — закипал от ярости король.
— Мы действовали с разрешения леди Тиранды, — с достоинством ответил ночной эльф. — Мы каждый год отправляли один, два корабля к Серебряному Бору проверить состояние стен Гилнеаса.
— После отбытия Лорда Фордринга всем фракциям был дан приказ не провоцировать нежить!
— Но корабли ночных эльфов…
— Своими необдуманными действиями вы поставили под удар миссию Верховного Лорда в Чумных Землях. И вы понесет за это ответственность. Я прекрасно знаю о решении короля Седогрива укрыться от внешнего мира за стенами своего королевства. И пока эта стена цела — я приказываю вам, не предпринимать ни единого шага без моего ведома!
— Нам известно, что проклятие воргенов проникло за стену, воздвигнутую королем Седогривым. Люди Гилнеаса находятся в ловушке, — не унимался А’таал. — Наши друиды знают, как остановить эту эпидемию. Но для этого ночным эльфам нужно проникнуть в Гилнеас.
— Нет, — отрезал Вариан. — Агент Шпринцевиллер!
— Да, ваше высочество.
— Мне нужно знать, что происходит в Тирисфальских лугах и что замышляет нежить.
— Слушаюсь.
— А еще попробуйте проникнуть за стену Седогрива.
— Ваше величество, — запротестовал ночной эльф.
— Я не хочу и от вас услышать фразу: «Этого никто не мог ожидать», А’таал. Может быть, за этой стеной уже некого спасать.
Как бы сильно Вариан Ринн не хотел быть тем, кто начнет открытую войну, нежить вынуждала его действовать. Слух об агрессии нежити распространился быстрее, чем растекается вода из прорванной плотины. И люди, особенно проживавшие в непосредственной близости к ходячим мертвецам, стали еще крепче запирать на ночь двери и выставлять удвоенные караулы в городах.
Король Вариан не мог не отреагировать на случившееся. Его бездействие значило бы, что он не заботится о своем народе. И с каждым днем промедления, пока военный совет Альянса просчитывал возможные действия и последствия, люди отчаивались и готовы были идти, как раньше, с вилами и факелами на деревни Отрекшихся. Особенно накалилась и без того неспокойная обстановка между городами Южнобережье и Мельницей Таррен в предгорьях Хиллсбрад.
После бурных обсуждений Военный Совет Альянса все же принял неожиданное для многих решение не атаковать нежить в Восточных Королевствах. Пользуясь отсутствием леди Праудмур, ярой противницы увеличения военного контингента в Калимдоре, Совет Альянса решил направить дополнительные силы именно в Терамор.
Вариан по-прежнему не собирался вступать в открытую конфронтацию с Ордой, но теперь уже не из-за желания поддержать такой хрупкий для Азерота мир. Будучи в шаге от войны, Альянс столкнулся с проблемой малочисленности армии. Больше половины солдат все еще оставались в Нордсколе — они возвращались оттуда каждый день, но слишком медленно. Треть армии участвовала в освобождении Гномерегана, и к сожалению, эта «стремительная атака» грозила затянуться. Поэтому Совет, чтобы выиграть время и провести дополнительный призыв среди членов Альянса, подготовить необходимую технику и разработать план действий, решил отвлечь Орду от конфликта в Восточных Королевствах перемещением солдат в Тераморском порту. И чтобы потянуть время, прибывающим в Терамор дивизиям был дан приказ — работать под прикрытием.
Так к берегам Терамора причалил корабль из Штормграда с сотней каменщиков. Высокие, коротко стриженые юноши ровным строем сошли с корабля. Почти никто не слышал шипение старшего сержанта Джошуа Грейса, выступающего в роли прораба:
— Вольно, я сказал! Вы же каменщики.
Сразу после каменщиков пришвартовался корабль полный… поваров. Старший сержант Миктон, «шеф повар» второго корабля, отрапортовал о приказе короля Ринна и потребовал расквартировать своих поварят наилучшим образом, пока не прибыли другие.
— Другие? — переспросил рыцарь-лейтенант Престон, заполняющий военные карточки солдат-«поваров». — Может, вы имеете в виду каменщиков? Они уже здесь.
— Нет, в Штормграде ждут своего часа рыболовы и художники. Мы гнали на всех парусах, чтобы занять лучшие места.
Получив у советницы леди Праудмур Гвинэн ордер на расселение солдат, Престон со вздохом отправился уговаривать тераморцев приютить у себя поваров-практикантов, прибывших в Терамор по приказу самого короля Ринна.
С горечью глядела Гвинэн на прибывающие из Штормграда корабли. Конечно, Альянс не мог не воспользоваться отсутствием Джайны в Тераморе, стратегически выгодном городе, расположенным почти под носом у Оргриммара. И Гвинэн оставалось надеяться только на благоразумность Вождя Тралла.
Альянс призывал молодых людей пополнять ряды армии для борьбы с Термоштепселем, но перебрасывал войска на другой конец света. Король до последнего не хотел быть в глазах своего народа агрессором, втянувших их в Четвертую Войну. Этими действиями Вариан Ринн играл на нервах даже не Тралла, а Гарроша Адского Крика. Молодого, несдержанного военачальника Орды, всем сердцем ненавидящим людей. И Гвинэн оставалось только надеяться… Проклятье! Она ведь обещала больше не вмешиваться в эти игры.
— Для вас это будет в последний раз, — сказал тогда этот дерзкий юноша с голубыми глазами.
Гаденыш. Он же наверняка не случайно в подробностях рассказал ей, что ждало Азерот, ведь он… Он знал, что она не сможет поступить иначе. И Гвинэн быстро, пока не передумала, написала:
«Тралл,
Джайну похитили. Это провокация! Прошу тебя, найди ее, как можно быстрее и верни в Терамор».
Стиснув зубы, она подписалась своим настоящим именем: «Эгвинн».
Daaz'm…
Везде смерть. Трещали ломающиеся кости. Истошно ревели боевые животные.
Daaz'm n’rezzt…
Шипящий, заполняющий сознание голос, как плотный туман, не оставлял очертаний прошлого и настоящего. Под воздействием голоса кровь превращалась в лаву. Текли сжигающие густые реки по телу, проникая в каждую клетку. Внутри него бушевал огонь. Вокруг него были только смерть и разрушение.
M’rezt draa'z… Daaz'm! DAAZ'M!!
Шепот перерос в звенящий крик, доводящий до судорог. Не останавливаясь ни на секунду, он истерично орал в его голове. Орал разными голосами — тонкими женскими, грубыми мужскими, писклявыми детскими, — и все они сливались в единое целое. Пальцами он раздирал кожу на своем теле, пытаясь добраться до голоса. Но не кровь, а обжигающая лава горячим потоком текла из его ран.
Крик, звериный и бессильный, вырвался из его уст.
От собственного крика он и проснулся. Хлопая огромными глазами и склонив голову, на него смотрел мурлок. Джайна спала уже второй день. Мужчина в который раз просыпался из-за повторяющихся кошмаров, но даже его крики не могли разбудить девушку.
Покрытый холодной испариной, незнакомец через силу улыбнулся мурлоку, потрепав его по макушке.
— Ты действительно можешь?…
Но дыхание сбилось. Волна жаркой боли накрыла его тело. Жилы на руках и шеи вздулись, еще секунда, две… Больше он не выдержит. Его внутренности сжигало полыхающее пламя. И так же резко, как появилась, боль исчезла, оставив его опустошенным и недоуменным, как если бы внезапно у него исчезла правая или левая рука. Свои резким исчезновением боль ясно давала понять, что теперь без нее ему будет не комфортно, что именно она, а не какие-нибудь конечности, неотъемлемая часть его тела.
Мужчина тяжело дышал. Горячей рукой он сгреб горсть холодной земли и приложил ее к полыхающей коже, но сырые комья быстро ссохлись, не принеся облегчения. Теперь его кошмары приходили не только во сне, но и наяву.
Мурлок что-то булькнул.
— Хорошо, — тяжело произнес он. — Когда она проснется… так и поступим.
Мурлок, с опаской глядя на него, протиснулся через щель между валуном, завалившим вход, и исчез в шахте.
Из-за холода Джайна сжалась в комочек, потому он снова взял ее на руки, крепко прижимая к себе. Какая разница, все равно она спит каким-то невозможным, мертвым сном… Ее лицо было спокойным, веки едва подрагивали. Девушка потянулась и обняла его за шею, положив голову ему на грудь. В этот момент его дыхание замерло, и он боялся пошевельнуться. С другой стороны ему отчаянно хотелось разбудить ее, чтобы рассказать все кошмары его прошлого, чтобы не тешить себя надеждой. Она вряд ли будет рядом, если узнает о нем всю правду. Ненависть к самому себе готова была взорвать изнутри.
И шепот, сначала нежный, тихий и нерешительный, прокрался в его разум. И в один миг окрепший, взорвался звенящим криком. Вскипела в жилах кровь. Казалось, вены сейчас прожгут ставшую тонкой и прозрачной кожу, чтобы, как в кошмаре, пролиться огненной лавой. Он с силой сжимал губы, чтобы не орать от боли. Его мышцы окаменели. Но он пытался сохранить прежнее положение тела, чтобы не разбудить девушку.
Кайя Румпельшнукер с задумчивым видом помешивала похлебку из каменношкурой трески. В печи подходил хлеб с пряностями. На притихший город Кабестан надвигалась теплая южная ночь. Под окнами парочки тихо смеялись, направляясь на вечеринку в городскую таверну. Афиши обещали выступление рок-группы «Четыре копыта». Они, конечно, не были так хороши, как «Вожди тауренов», но все же.
В такие вечера желание бросить все и уехать обострялось невероятно. Кайя места себе не находила и слонялась по маленькой кухоньке, то и дело поправляя висевшие на стене картинки с видами городов Картели — заснеженная Шестермуть, знойный Прибамбаск. Младший брат Триззик давно звал ее к себе. И все бы ничего, да жил он на острове Кезан. Ох, уж этот Триззик…
А ведь ему пророчили такую карьеру…. Обучение в Высших школах Инженерного искусства, практика у таких именитых мастеров гоблинской инженерии как Диди Гаечный ключ и Финдль Свистопар. Но сначала его уличили в мелком мошенничестве, затем на более крупном проступке — подделке и продаже инженерных деталей на черном рынке. А потом был арест за пропаганду вольных лозунгов, противоречащих правилам Картели Хитрой Шестеренки.
— Шестеренка, вообще, на чем держится? — любил поговорить с Кайей старичок сосед с грустными глазами. Вернее он говорил, а она слушала.
— Никак не на свободе речи и вседозволенности. А на строгом принципе — хочешь заработать, не мешай другим. И уже потом — на высоких налогах. Любой, кто купит или продаст выгоднее того, кто стоит выше, вызовет подозрение и будет убран. А Триззик хорошим был гоблином, зря они его так. Не нашли подход, под общую гребенку… Зря, — и выпив еще стаканчик горячего эля, со слезами на глазах, целовал по-отцовски Кайю в лоб и шел домой.
Да, за кажущейся вседозволенностью и свободой в Шестеренке скрывался диктат. Каждый вид деятельности требовал наличие лицензии, разрешающей эту деятельность. Тот, кто позволял себе ловить моллюсков, имея лицензию на ловлю черепах, должен был заплатить штраф. Тот, кто был недоволен, платил штраф по двойному тарифу. «Прибыльные» лицензии, скажем, на добычу золотой руды сознательно удерживались руководством Картели или продавались из-под полы. Недовольство среди гоблинов росло. Но это мало волновало Картель, ведь они давно нашли выход.
Всех смутьянов ссылали на остров Кезан в Великом море. Сбежать с острова было тяжело, а содержать преступников в городских тюрьмах — обременительно. Со временем на Кезане возникла особая каста гоблинов, не согласных с политикой Хитрой Шестеренки. Туда-то и попал Триззик. Фактически, гоблины Кезана давно уже отделились от Шестеренки в свое отдельное мини-государство и теперь звались Картелью Трюмной Воды.
Вот Триззик и звал ее на Кезан. Говорил, на тюрьму совсем и не похоже. Хороший климат, красивая природа, полноценный обжитый город даже с театрами. Но Кайю что-то держало в Кабестане.
Проглотив без особого аппетита уху, она вышла прогуляться. Стройная, с курносым носиком и тихим характером, Кайя отчего-то так и не нашла своего женского счастья. Пыльные тропинки города сами вывели ее к дому Лиззарика, торговцу оружием. Она хотела пройти мимо, но хозяин дома появился на пороге. При виде ее, Лиззарик явно смутился.
— Добрый вечер, Кайя, — тихо сказал он.
Кайя тепло ему улыбнулась.
— Куда держите путь? Я хотел размяться перед сном. Ветер с моря разогнал жару.
— Я тоже хотела прогуляться, — снова улыбнулась Кайя, чего-то стесняясь.
Из дома вышел Джорб, огр-телохранитель Лиззарика, молчаливой горой следовавший за гоблином по пятам.
— Привет Джорб, — поздоровалась с огром Кайя.
Огр улыбнулся как можно приветливее. Получилось все равно устрашающе. Повисла тишина. Гремела рок-группа в таверне. Шумно вздыхал огр, словно чувствовал возникшую неловкость.
— Весело сегодня в таверне, — сказала Кайя.
— Да, — поддержал разговор Лиззарик.
— Я пойду? — зачем-то спросила девушка.
— И мы пойдем, — невпопад ответил торговец оружием.
Этой ночью Кайя твердо решила, что настала пора паковать вещи для путешествия на далекий Кезан, и с утра заказала два добротных чемодана из кожи кроколисков у Миззи. Взяла самое необходимое и написала письмо брату, чтобы ждал ее.
С раннего утра пристань Кабестана наполнялась рыбаками, их уловом и скупщиками. Кайя со своими чемоданами с трудом протиснулась сквозь толпу к рейсовому кораблю до Пиратской Бухты. Знойный и душный воздух был пропитан солью, рыбой и криками: «Свежая! Лучшая! С островов Эха!». Маленькие шустрые гоблины скупали у рыбаков рыбешку, крабов, черепах, морские цветы и водоросли, ракушки и сундучки со дна морского, — словом, все, что только могло представлять хоть какой-то интерес и имело товарный вид. Десятки разных тележек ждали своего часа на холмах Кабестана, и к вечеру, когда спадала жара, направлялись к городам Орды или Альянса.
В сумерках Кайя, измотанная дорогой, вступила на грязную, заполненную всеми расами Азерота пристань Пиратской Бухты. И почти сразу же в Тернистой Долине разразился такой шторм, что деревянные сваи Бухты заскрипели и жалобно выли до самого утра. Кайя повезло и она нашла себе комнатку в таверне.
Тем же вечером на Кабестан опустилась удивительно тихая ночь. Тишина, как болото, поглотила все звуки. Смолкли псы, попрятавшись в будках. Музыка, доносившаяся из таверны, где гуляла команда «Девичьего каприза», походила на раскаты грома. Из-за непогоды в Пиратской бухте, «Капризу» пришлось отложить ночной рейс. А в Кабестане море оставалось спокойным.
Торговец оружием Лиззарик вышел на балкон своего дома. Огр-телохранитель давно спал на первом этаже, откуда доносился его не менее громогласный, чем барабанная музыка, храп. Лиззарик вдохнул полной грудью вечернюю прохладу… и закашлялся.
Если хотя бы ночью в городе не пахло рыбой, то воздух должен был испортить твой собственный сосед, который взял моду у троллей курить кальяны. И сам же кашляет, чихает, но курит каждый вечер и читает одно и то же «Изгнание эльфов», даже не переворачивая страниц. И Джаззика, соседа, совершенно не волнует, отчего сегодня в городе такая тишина, словно всех его обитателей под покровом ночи вырезали пираты Кровавого Паруса. Его волнует судьба высокорожденных эльфов. Чтоб его…
— Джаззик! — закричал Лиззарик. — Эй, Джаззи, не делай вид, что ты увлечен книгой. За прошедшие полчаса ты ни разу не перевернул страницу.
Перестал булькать кальян, поспешно зашуршали страницы книги. В темноте замаячила физиономия Джаззика, застигнутого врасплох. Их дома находились совсем рядом и, даже не обладая острым зрением ночного эльфа, с балконов можно было отлично разглядеть соседа.
— О, Лиззарик, — весело ответил Джаззик, — думал, спишь уже. А где Джорб? — и, не давая соседу опомниться, продолжил. — Ну, а что, правильно. Постройки у нас старые, не всякий балкон выдержит такого откормленного огра…
— Джаззик, я не об архитектуре с тобой хотел поговорить.
— Так ближе к делу, мой друг. «Эльфы» ждать не любят. И угли тлеют.
— Тебе ничего странным сегодня не кажется? — задал мучавший его вопрос Лиззарик и трижды, нет, четырежды пожалел о том, что это все же сорвалось с его губ.
Сосед пристально посмотрел на него.
— Видел, как Кайя Румпельшнукер сегодня ни свет, ни заря по пристани с чемоданами разгуливала, — хитро сказал Джаззик.
Непостижимым образом торговцу оружием Лиззарику этот тихий вечер опостылел до тошноты.
— Понятно, Джаззик. Ладно, не буду тебе мешать.
— Спокойной ночи, — гоблин ушел в темноту своего балкона, откуда незамедлительно раздалось тихое бульканье кальяна.
Лиззарик вскоре ушел в спальню, крепко заперев все двери, потому что странное ощущение беды не покидало его, а как от него защититься, гоблин не знал.
Гуляли, как последний раз в жизни, члены экипажа «Девичий каприз» в таверне неподалеку. Раскатисто храпел Джорб на первом этаже.
В сизых предрассветных сумерках, когда стало еще тише, чем в могиле, море с шорохом откатилось далеко в залив, обнажив берег сильнее обычного. Но когда вернулось — это были черные, вспенившиеся волны, которые с грохотом, одна за другой, обрушились на спящий город.
Глубокой ночью Тралл, наконец, добрался до Оргриммара. На отвоеванных Островах все еще продолжалось веселье. Находчивые гоблины подвезли крепкие напитки, жители городка Сен’Джин переправили еду и столь любимые троллями кальяны. Танцы не утихали, безудержное веселье завлекло солдат, и когда Вождь отбыл в столицу, праздник только разгорелся.
В столице было тише обычного. У крепости Громмаш маячил один из корк’ронских гвардейцев. Тралл спрыгнул с белоснежного волка, потрепал по загривку и поблагодарил за службу. Волк протяжно взвыл. Работник стойл увел уставшего волка, шепотом расписывая ему кролика, специально для него пойманного.
— Вождь, — козырнул гвардеец. — Вас ждут, — добавил он, многозначительно показывая в сторону входа на границе со Степями.
— Гонец? — на ходу спросил Тралл.
— Так точно.
Действительно, на другом берегу Строптивой, где любил рыбачить Вол’джин, в черных одеждах топтался человек. «А этот с лошадью», — мельком подумал Тралл.
— Вождь, — шепотом сказал тераморский гонец, протянул конверт и тут же запрыгнул в стремена.
— Стой, человек, — сказал ему Тралл. — В прошлый раз письмо передавал какой-то Тарион… Знаешь такого?
— Никак нет, Вождь, — немного подумав, ответил он. — Среди гонцов леди Праудмур нет такого.
— Леди Праудмур вернулась в Терамор?
— Нет еще, — ответил гонец. — Пора! Рассвет скоро.
Если Джайна не вернулась, то от кого же письмо? Тралл прочел письмо и так и замер. Ведь еще несколько дней назад он чувствовал неладное, но отмахнулся от этого наваждения.
— Вождь! Вождь!
На всех порах на взмыленном лесном волке к нему мчался орк.
— Вождь! Кабестан накрыли морские волны! Высотой, наверно, с башню дирижаблей. Беженцы бросились в Степи. Из Перекрестка выслали отряд к ним на встречу. Но волны, Вождь… Они не утихают!
— Мага ко мне!
Через несколько минут перед Траллом стоял сгорбленный тролль. Мага шатало из стороны в сторону, кривая ухмылка не сходила с его помятого лица.
— Это кто? — спросил Тралл.
— Все хорошие маги на Островах, — сконфуженно ответил гвардеец.
— Ладно, в Кабестан телепортировать сможешь? Уверен?
Пьяный тролль фыркнул.
В одно мгновение оглушающий рев стихии поглотил их. Маг, стараясь угодить Вождю, телепортировал их прямо на причал Кабестана, сейчас стонущий под ударами волн. Тролль, так близко увидевший буйство шторма, замер в немом ужасе. С грохотом и пенящейся шапкой на город мчалась волна. Доли секунды хватило Траллу. Он схватил оцепеневшего мага, дернул гвардейца, которого зачем-то тоже перенесли, и одним прыжком преодолел расстояние до ближайшей пальмы. Руками и ногами орки обвили ее ствол, зажав тролля где-то между ними. И тонна бурлящей воды обрушилась на их головы.
Сметая на своем пути строения Кабестана, волна ворвалась в городской банк, стоящей неподалеку от причала и принимающий удары стихии на себя. На обратном пути волна с корнем вырвала почтовый ящик и унесла в море.
— Ушла, — сказал Тралл, сплевывая соленую воду, — но вернется опять. Забирай мага, — сказал он гвардейцу, — бегите, как можно быстрее отсюда. Быстрее! — крикнул Вождь замешкавшемуся гвардейцу.
Огни факелов мелькали в горах, окружавших город, туда-то и припустил гвардеец, схватив за руку тролля-мага. Тралл надеялся, что многим удалось спастись. Брошенные хозяевами деревянные домики стояли перекошенные, будто опирались друг на друга. В Крепости Северной Стражи, принадлежащей Альянсу, было светло, как днем, и было видно, что крепость не пострадала.
Море снова зашипело. Зашуршала галька. Тралл опустился на колени, сжимая в руках душистые травы, необходимые для общения с духами. Он всегда носил их с собой в специальном мешочке на поясе.
— Посмотрите! Посмотрите туда! — сначала тихо, а потом все громче завопил кто-то из беженцев в горах. — Это Вождь Тралл!
Гоблины, тролли и таурены, люди и дворфы обратили свое внимание на застывшую фигуру на причале. Море волновалось, готовое поднять волну сильнее прежних.
— Это безумие, — покачав головой, сказал человек.
— Тралл могущественный шаман Азерота, — гордо вскинув голову, ответил ему молодой таурен.
— Таким мы его и запомним, — ответил человек со вздохом.
«Дух Воды, услышь меня», — шептал Тралл. — «Жители города не сделали ничего плохого, что могло бы объяснить твои разрушения. Успокой бушующие волны, приносящие смерть. Смени свой гнев на милость. Я стою один пред тобой, мои помыслы чисты, я чту тебя, Дух Воды, и восхваляю. Ничего не прошу для себя. Помоги невиновным, стань помощником и другом».
Волны вздымались, но не решались пойти в наступление, казалось, они просто демонстрировали свою силу, чтобы проверить, хватит ли мужества у этого орка глядеть в лицо гневной стихии.
«Дух Воды, услышь мой голос. Если жители прогневали тебя, дай знать. Я уверен, они могут исправиться».
«Что тебе до этих никчемных созданий?», — прогремел в сознании Тралла голос Духов Воды. — «Мы не трогаем твой клан и твой народ, мы не нарушаем соглашения».
Духи никогда не говорили с таким презрением к живым.
«Любая жизнь ценна», — ответил ему шаман. — «Я чту духов Жизни, и никогда не отберу жизнь у невиновных или безоружных, с силой или жестокостью, какой не заслуживают дети, женщины и старики. Это мирный рыбацкий город, у него нет своей армии и некому вступиться за него».
С тихим рычаним море вспенилось. Волна появилась из ниоткуда и выросла в считанные секунды. Почернев, она с неистовым ревом помчалась в сторону Тралла.
Два таурена-шамана в рядах беженцев рухнули на колени. Их сила была несравнимо слаба со способностями Тралла, но свои горячие воззвания они тоже обратили к Духам. Человек отделился от представителей Альянса, державшихся обособленно, и подбежал к ним. Он тоже был шаманом, и он взывал к духам Жизни, моля защитить этого безрассудного Вождя орков.
«Нет!», — рычал дух Воды. — «Эти создания пользуются водами, как их собственностью. Мы не заключали с ними соглашения! Мы терпим, но не можем помогать каждому! Вас стало слишком много! Вас надо уничтожить!».
Дух Воды наполнял сознание Тралла слепой, безумной ненавистью.
«Да будет так», — неожиданно согласился Тралл. — «Я не могу силой или угрозами влиять на вас. Духи помогают, когда хотят этого и считают нас достойными этой помощи. Духи, вы сильнее и мудрее нас. Я обращаюсь только за помощью, ведь я не могу приказывать Вам. И никто не может».
Толпа закричала. Вспенившийся гребень навис над орком, готовый обрушить свою мощь. Но гигантская волна замерла, будто натолкнулась на невидимое препятствие. Ее черные воды с ревом повернули вправо и со всей силы ударили в невзрачную рыбацкую лачугу на берегу. Домик разнесло в щепки; море будто обрадовалось этому, и волны стали расти быстрее.
«Духи Жизни защитят тебя, шаман», — проворковал спокойный голос.
Тралл вознес благодарность духам Жизни. Он не понимал, как произошло, что одна стихия пошла против другой.
Воды залива чернели, волны пенились. Будто играя, они били причал, на котором стоял Тралл, неожиданно возвышаясь с разных сторон и прячась под него, закручивали водовороты. Старые подгнившие сваи, облепленные водорослями, глухо скрипели, но им удавалось выдержать атаку стихии.
Шаман опять воззвал к духу Воды, но злым, раскатистым смехом наполнилось его сознание. Слабо задрожала земля, и без того напуганные беженцы с криками попадали на колени. Красные горы Дуротара, обнимавшие кабестанский залив с северо-востока, неожиданно стали ссыпаться валунами и песком в бушующее море.
«Духи Земли на твоей стороне, шаман», — прогрохотали голоса.
В ответ на предательство стихий-собратьев решительные волны стали биться о каменную твердь дуротарских скал. Земля гудела. Тяжелейшие куски скал откололись и рухнули в море, подняв столпы брызг. И в одно мгновение, когда казалось, что стихии вот-вот разнесут окружающий мир, море забурлило, вспенилось, и его темно-синие волны хлынули не в город, а прочь из залива, прямо в океан.
«На сегодня битва окончена», — едва слышно сказал Дух Жизни.
«Успокой этих существ», — тихим рокотом прошептал Дух Земли. — «Мы не причиним им вреда. Но мы не можем обещать этого за других».
«Кто эти другие, мудрый дух Земли?».
«Наши стихии несут равновесие. Мы заключаем соглашение со смертными и стремимся соблюдать его. Если беззащитный шаман просит защитить его от врага, мы помогаем ему. Если просит уничтожить мирный город, мы больше не приходим на его зов».
«Но наши братья, духи-близнецы, несут разрушительный хаос», — нежным голосом говорил Дух Жизни. — «Тысячелетия назад Великие Титаны заключили их в Подземье — элементальном плане. Тогда война стихий утихла в Азероте. И мы восстановили хрупкое равновесие».
«Мы всегда боролись с нашими разрушительными порождениями, шаман», — неожиданно заговорил и теплый голос духа Огня. — «Но теперь заключенные духи едва сдерживают свою разрушительную силу. Они озлобленны своим заточением. Они хотят мстить».
«Кому?».
«Тем, кого защищали Титаны, из-за кого они оказались в заточении».
«Существам Азерота», — прошептал Тралл.
«Да, шаман», — отозвался дух Огня, — «Мы поможем, но их силы множатся. Могущественные голоса стали взывать к ним. Наши братья зовут их Лейтенантами».
«Власть Лейтенантов сильна над разрушительными стихиями. И даже мы в какой-то мере подчиняемся им», — говорил Дух Жизни.
«Берегись их, шаман», — заключил Дух Земли.
Растерянный и сбитый с толку, Тралл смотрел, как сначала нерешительно, а потом с криками и песнями во славу шамана с гор спускались гоблины и путешественники, застигнутые стихией в Кабестане. Они ликовали. Ордынцы обнимались с членами Альянса. Некоторые люди с безграничным уважением, без тени страха на лице пожимали Траллу руку. А он понимал, что, в общем-то, ничего не сделал для этого, и что подвиг, который ему приписывают, это междоусобная война Стихий. Тралл проедал глазами других шаманов, но не видел в их лицах ничего, кроме восторга, а значит, они не слышали слов Духов. Тролль-маг весь светился, хвастая, что это он телепортировал Вождя.
Прибыли солдаты из Крепости Северной Стражи, за ними и орки из Перекрестка. Добровольцы остались охранять разрушенный стихией город. Часть женщин и детей увезли в Крепость, других — в Перекресток.
В Оргриммар Тралла опять телепортировал счастливый и слегка протрезвевший от пережитого шока маг. Но оказавшись в городе, тролль козырнул Вождю и со словами: «Отметим?», — вразвалочку направился к ближайшей таверне.
В крепости Громмаш Тралл подкинул несколько поленьев, и спящий, едва мерцающий огонек с жаждой накинулся на дрова, освещая комнату. Могущественный орк-шаман то мерил шагами свою комнату, то замирал и падал на колени, а губы его шептали обращения к стихиям. Он не хотел верить, он не мог смириться. И Духи снова приходили к нему, они дарили ему видения в подтверждение своих слов. И от того, какие картины открывались шаману, его голубые глаза становились темнее, губы сжимались, костяшки пальцев белели.
В изнеможении, вспотевший и дрожащий будто от холода, Тралл рухнул на кровать. Рукой он нащупал смятый лист бумаги. Орк поднес его к глазам и зарычал. Письмо Эгвинн, как он мог забыть. Джайна…
«Найди ее».
Он собрал свои силы по крупицам, и мысли в его разуме свелись к одной-единственной: «Малфурион Ярость Бури, приди…. Приди в мой сон, мне нужна помощь, Ярость Бури».
Его пальцы ослабли, бумага тихо опустилась на пол; Тралл уснул.
Мир разом, словно вылили ведро зеленой краски, стал одноцветным. На яркий шар изумрудного солнца наползали неповоротливые нефритовые облака. Их причудливые, темно-зеленые тени ложились на ковер из мягкой травы под ногами. Просторные и пустые луга простирались далеко вперед, плавно исчезая в клубах густого тумана, светло-салатного от солнечных лучей и болотно-мрачного в тени. Туман клубился у подножия покатых гор, разливаясь зеленой гущей среди сосен на склонах. Во всем, что было кругом — и в траве, и в далеких соснах, и даже в медленном движении облаков, — угадывалось тысячелетнее величие и умиротворение.
Звуков не было. Ветер, как заигравшийся котенок, налетал бесшумными порывами и снова прятался в горах.
С тоской Джайна поняла, что, наконец, ей удалось заснуть.
— Привет Малфурион, — обреченно сказала она.
Он плавно возник из этого изумрудного воздуха прямо перед ней, и призрачно-размытые очертания его фигуры стали отчетливыми. На голову выше нее, широкоплечий и с невероятно темной бирюзовой кожей друид Малфурион Ярость Бури глядел на нее мудрым, внимательным взором. Его голову венчали ветвистые и тяжелые оленьи рога, малахитовая пушистая борода спускалась на обнаженную рельефную грудь. Он был неотделимой частью этого величественного пейзажа, мудрость и сила исходили от него.
Созданный Титанами, Изумрудный Сон был особенным пластом реальности, который показывал, каким прекрасным и совершенным мог быть мир Азерота без вмешательства рас, технологий и войн. Заснув, почти все создания Азерота могли попасть в Изумрудный Сон, и Джайна, так привыкшая к своим бессонным ночам, успела забыть о такой возможности, а ведь это упущение значительно сокращало время ее поисков.
Джайна глядела на мудрого друида и понимала, что окончательно сошла с ума. Она желала бы навсегда отказаться от сна, лишь бы избежать этой встречи. Малфурион не сводил с Джайны, не знавшей, куда себя деть, лучистых глаз, и плясавшие в его взгляде искорки интереса и любопытства лишь доказывали, что он видит ее насквозь.
— Привет Джайна, — сказал он мягко, — Тралл сказал, что ты в беде, — теплая улыбка коснулась его губ.
Тралл… Звучание его имени вывело ее из оцепенения. Та реальность, в которой она управляла городом, встречала весну на Горе Хиджал, была далекой и неправдоподобной. Сколько времени прошло с ее пленения нагами? Сколько времени она провела в подземных туннелях с незнакомцем?…
— Что с тобой? Где ты находишься? — ласково спрашивал Малфурион.
— Я в Изумрудном Сне, — неожиданно холодно ответила Джайна.
Друид стал серьезным.
— Джайна, в Азероте происходят странные вещи. Сейчас не время для шуток и для исчезновений. Тралл сказал, тебя похитили. Так ли это?
— Да. Меня держала в плену королева наг Азшара. Ты ведь с ней знаком?
Молодым друидом Малфурион вместе с другими героями спасал мир от раскола Источника Вечности и от действий королевы высокорожденных Азшары. Он видел ее до чудовищного преображения.
— Нет, я не шучу, — продолжила Джайна. — Она действительно жива-здорова, обитает на дне Великого Моря в прекрасном Зин-Азшари. Знала бы, что мы знакомы, наверное, и тебе привет передала бы.
— Джайна! — вскричал Малфурион. — Что с тобой? Какая Азшара? Она погибла при Взрыве Источника, поверь мне. Кто твои похитители? Где тебя держат? Ты знаешь?
Джайна тяжело вздохнула. Изумрудное солнце на небе больше не пряталось за нефритовыми облаками, оно нещадно жгло кожу, и Джайна сказала:
— У тебя тут как-то жарко.
— Джайна, помилуй, приди в себя.
Малфурион нахмурился. Правой ладонью друид коснулся ее плеч.
— Этот жар…. Он исходит от тебя, Джайна, — прошептал он.
И уж чего он не ожидал, но ее лицо озарила такая умиротворенная, счастливая улыбка, словно она вспомнила что-то очень приятное и, кажется, даже слегка покраснела. Друид глядел на эту женщину и не узнавал. Сейчас Джайна не была правителем города, который всеми помыслами ратовал бы за безопасность своих подданных, не была сильным магом, который кинулся бы помогать миру в борьбе со злом, не преследуя собственных интересов. Сейчас все ее обязанности меркли, как неминуемо меркнет с рассветом луна, перед одним лишь ослепляющим, таким новым для нее желанием. И он никак не мог понять, что это было за странное чувство, заставляющее ее скрывать свое местонахождение, придумывать сказки о погибшей Азшаре и не желать возвращаться в Азерот.
— Где ты находишься? Не смей отвечать, что в Изумрудном Сне, — пресек Малфурион ее попытку ответить. — Где находится твое тело? Твоя душа здесь, со мной. И если ты не знала, то мне по силам оставить ее здесь на долгое время.
Раз это чувство было таким важным для нее, он попытался испугать ее.
— Тебе стоит доверять нам, Джайна, — продолжал Малфурион вкрадчиво. — Ни Тралл, ни я не хотим причинить тебе вреда. Подскажи, где нам тебя искать?
Ее упорство не было воздействием чужой магии, он это чувствовал, не было чьим-то внушением. В Изумрудном Сне ее разум не мог находиться под чьим-то контролем. Раз она не хотела говорить сама, то аккуратными, неспешными словами Малфурион проникал в ее сознание, стараясь прочесть мысли или увидеть образы, запечатленные в ее памяти. Он увидел себя ее глазами, увидел изумрудные поля Сна, а значит, он находился еще только на поверхности сознания. Беспросветная тьма, неимоверно горячая, обступила сознание друида.
— Нет, — только и сказала Джайна.
И тьма растворилась в изумрудном пейзаже, среди которого стоял сбитый с толку Великий Друид. Он опять видел лишь самого себя ее глазами.
— Нет, — повторила Джайна с улыбкой, — это было бы слишком просто. Прости меня, Малфурион, я не позволю прочесть мои мысли.
— Джайна, — сказал друид, — я не одобряю происходящего. Уверен, и Тралл не обрадуется.
— Не говори.
— Скажу. Я не вижу причин лгать ему. Я скажу ему хотя бы то, что нашел тебя, что ты жива и здорова. Не сказал бы, что нашел тебя в здравом уме… К тому же ты многого не знаешь. Ты не представляешь, насколько неподходящее время ты выбрала, чтобы играть с нами в прятки. Стихии, веками заточенные в Элементальном плане, хотят вырваться в Азерот. Если это произойдет, то лишь хаос и разрушения ждут нас. Мир изменится навсегда, Джайна. Уже сейчас земля страдает от землетрясений, а разъяренные волны разрушают прибрежные города. Духи Воды отказались помогать Траллу и разрушили мирный город Кабестан. Это ведь недалеко от Терамора?
Не может быть, чтобы даже это не подействовало на нее. Джайна молчала, но он видел, что она борется с непонятным ему желанием и искушением вернуться в Азерот.
— Нет, Малфурион, даже не проси, — решение далось ей тяжело. — Я не скажу тебе, где нахожусь. Передай Траллу, что со мной все в порядке. Не переживайте, я под надежной защитой. Мне ничего не грозит. Уж точно меньше, чем жителям того же Терамора.
— Что за игру ты ведешь, Джайна? Зачем тебе это?
Она подняла свои небесно-голубые глаза, и внезапно Малфурион понял ее. Ее ослепляло такое новое для нее желание — любить и быть любимой. Быть слабой и нуждаться в защите. Быть обычной женщиной. Быть тем, кем тебе, Джайна Праудмур, не быть никогда.
— Ничем хорошим это, Джайна, кончиться не может, — осторожно сказал он. — Пожалуйста, береги себя. Помни, мы всегда придем тебе на помощь.
Черты лица и фигура Джайна стали расплываться, будто она погружалась под толщу темной воды.
— Мне, видимо, пора, Малфурион. Пока.
Она склонила голову на бок и улыбнулась. Выглядела она счастливой.
Великий Друид понял, что с его пробуждением из Изумрудного Сна больше нельзя медлить.
Тирисфальские леса содрогались от землетрясений. Мелкая дрожь била вековые ели, и они осыпались иголками. Когда подземные толчки усилились, жители Брилла, что неподалеку от столицы Отрекшихся, стали покидать свои ветхие жилища. Один из домиков после очередного толчка, сильно накренившись, все-таки рухнул, и при начале землетрясений Отрекшиеся стали уходить за город на заброшенное кладбище.
Все это время Парук, посол Вождя, жил в Брилле. И с того момента, как он прилетел из Оргриммара, под разными предлогами ему каждый раз отказывали в визите к Темной Госпоже. Посол Отрекшихся Рэндал Сварт сам приходил к нему и отвечал на все интересующие Парука вопросы.
Новость, что Лорд Фордринг вернулся в Долный Очаг и что Круг Кенария способен излечить землю Чумного Края, быстрее пожара облетела поселения Тирисфальских лугов. Мнения Отрекшихся разделились. Одни считали, что действия Альянса равносильны объявлению войны, другие успокаивали, что в Нордсколе Лорд Фордринг состоял в Серебряном Рассвете — организации, в которую могли вступать все фракции, даже Отрекшиеся, а значит, никакого зла ждать не стоило. Серебряный Рассвет был основан, чтобы защищать Азерот от Плети и Пылающего Легиона.
Эти важные новости, Парук, как ни странно, узнавал в таверне из пересудов граждан. Рэндал Сварт своим скрипучим голосом лишь пересказывал общее положение дел, добавляя некоторые мелкие подробности. Орк во все глаза следил за Рэндалом, стараясь заметить хоть единый жест, который бы мог выдать Сварта или дал бы понять, лжет он или нет. Но лица нежити, изуродованные смертью и гниением, больше не могли выражать эмоций.
Их мертвая кожа трескалась и осыпалась прахом, обнажая кости. У большинства из-под одежды выглядывали костлявые локти и колени, выпирали наружу кости позвонка у основания шеи. И мимика из-за ссохшейся на лице кожи давалась им с большим трудом. Чаще всего, когда они разговаривали, их лица оставались застывшими, будто непроницаемые маски. Отрекшиеся не сильно распространялись об испытываемых ими чувствах, но кого удавалось расспросить говорили, что осыпающаяся кожа — это невыносимо больно.
Вскоре Брилл, кроме землетрясений, всколыхнула и весть о нападении ночных эльфов на флот Отрекшихся. Одни уверились, что Альянс действительно хочет войны и свои наступательные действия уже начал. Другая часть немертвых граждан Брилла по-прежнему отмахивалась, но уже и не протестовала. Страх перед живыми парализовал и тех, и других.
Узнав об атаке ночных эльфов из разговоров в таверне, Парук решил, что так дело продолжаться не может, потому, не дожидаясь визита Сварта в Брилл, сам направился в Подгород.
Любого путника, направившегося в столицу Отрекшихся, сначала встречали холодные руины величественного королевства людей — Лордаерона. Его внутренний двор, усыпанный обломками каменных колон и статуй, разрушенные арки и проходы. Говорили, что во внутреннем дворике до сих пор бродили неуспокоенные души погибших граждан последнего объединенного королевства людей. Но большее впечатление, конечно, производил уцелевший Тронный Зал короля Теренаса Менетила, в котором он принял смерть от руки своего сына — принца Артаса.
Сам Подгород располагался в склепах и подвалах бывшей столицы людей. Туда можно было проникнуть на одном из четырех подземных лифтов, и когда столицу Отрекшихся захватили предатели-фармацевты во главе с Гниллесом и советником Темной Госпожи Варитамасом, первым делом они заблокировали движение этих лифтов.
Мрачный и сырой, с гнетущей тишиной, подземный город нежити никогда не слышал детского смеха. Каналы со странной светло-зеленной жидкостью опоясывали круглый город, поделенный на четыре огромных квартала. Только Тронный Зал Темной Госпожи отделялся от всего города длинным узким коридором, охраняемый стражей-нежитью. У самого входа в Тронный Зал разгневанного орка будто дожидался Рэндал Сварт.
— Не останавливайте меня, Сварт! — сразу сказал ему Парук, надвигаясь своим мускулистым орочьим телом на ссохшегося Отрекшегося. — Я хочу говорить с леди Сильваной.
— Темная Госпожа отправилась в Серебряный Бор, — бесстрастно ответил ему Сварт, не двигаясь с места. — Госпожа хочет лично разобраться в сложившейся ситуации. Она очень обеспокоена агрессией со стороны ночных эльфов. Но не будет предпринимать никаких ответных действий, пока не будет уверена, что ее поддерживает Орда и Вождь Тралл. Как только она прибудет, я сразу сообщу ей о вашем желании.
И Парук ушел ни с чем, пригрозив лишь, что если так и будет продолжаться, он тоже поедет в Серебряный Бор.
Когда он вернулся, Брилл вновь трясло. Жители расположились на надгробиях старого кладбища и не спешили возвращаться в свои дома. Похоже, только Парук чувствовал себя неуютно среди могил.
— А для чего еще Альянсу это делать?! — неожиданно громко закричал один из мужчин поодаль.
Остальные, собравшись вокруг него, зашикали, оглядываясь на орка. Парук отвел глаза в сторону, но прислушался.
— Тише, Морди.
— Что тише, — не мог успокоиться Морди. — Альянс спит и видит, как забрать Лордаерон обратно! И если теперь Дольный Очаг — это часть Альянса….Не надо мне говорить, что это Серебряный Рассвет! — прервал он чью-то попытку высказаться. — Это люди! И они живы! И сейчас они хотят очистить Азерот от чумы Плети. Навсегда! А подсказать вам, где эта чумная нежить обитает?
— Уймите этого придурка, — зашипели остальные граждане.
— Пойдем, Морди, пойдем.
Друзья пытались вывести его с кладбища, но Отрекшийся вырвался и, бормоча проклятия, ушел сам.
— Простите его, посол, — обратился к Паруку один из друзей Морди. — Перебрал малость, очень уж он землетрясений боится.
Нежить боится землетрясений… «А почему нет?», — подумал Парук. Ведь были же они когда-то живыми людьми со своими страхами и страстями. Чем дольше Парук жил в Брилле, тем чаще в живых мертвецах с отваливающейся челюстью он видел обычных людей, занятых ежедневными заботами. Весь мир страшился этих изуродованных людей, считая их монстрами. А они сами боялись каждого путника, встреченного ими, ожидая принять смерть от его руки.
Толчки прекратились, и нежить потянулась в Брилл. Парук заметил Рэндала Сварта, быстрым шагом идущего по направлению к городу, и решил выйти ему на встречу. Но в последний момент Отрекшийся резко свернул вправо, в глубь леса и, казалось, даже ускорил шаг. Парук решил идти следом за ним и держался достаточно далеко, чтобы Отрекшийся не заметил его. Рэндал шел, втянув голову в плечи. Молодой орк подумал, что у посла какая-нибудь секретная миссия по просьбе самой Королевы, но так увлекся этой идеей, что потерял его из виду. Как вдруг скрипучий голос Отрекшегося раздался совсем рядом:
— Меня ищите?
Парук развернулся. Лысый и сгорбленный, застрявший на 50-летнем возрасте. Кости рвали его сухую кожу и выпирали в локтях и скулах.
— О, Рэндал, как я вам рад, — с улыбкой ответил Парук. — Я, кажется, заблудился. Тирисфальские леса так безжизненно одинаковы.
— Ага, — Рэндал скосил глаза влево.
Там, немного поодаль, тихо поскрипывая лопастями на ветру, возвышался указатель.
— Само провидение послало меня к вам, не иначе, — продолжал улыбаться Парук. — Значит, в Серебряный Бор надо было налево повернуть.
— Так поворачивайте.
— Знаете, жуть такая берет, когда один по Тирисфалю путешествуешь… Вас нет?
— Чего вы хотите, Парук? — устало спросил Сварт. — Отправляйтесь в свой Серебряный Бор, только меня оставьте в покое.
— Серебряный Бор он ведь, в первую очередь ваш, Рэндал. Это территория Отрекшихся.
— Отрекшихся — да, но не мой точно.
— Что вы задумали?
Посол Отрекшихся долго молчал.
— Перестаньте сверлить меня взглядом, Парук, — наконец, сказал он. — Вы тщетно ищете хоть какую-то эмоцию, которая выдаст меня. Выражение моего лица уже лет десять не менялось. Вы ведь знаете, что Лорд Фордрагон поселился в Дольном Очаге?
— Да, Альянс стал вплотную подбираться…
— Нет. Дольный Очаг — это город Серебряного Рассвета. Это нейтральный город.
— Как? — воскликнул Парук. — В Брилле на каждом углу кричат, что Альянс хочет отобрать земли Лордаерона и их первый шаг — возврат Дольного Очага. Да вы сами это говорили!
— Именно, — сухо ответил Рэндал. — Я не знаю, зачем эта ложь нужна Темной Госпоже. Но я не собираюсь ее поддерживать.
«Ложь или Королеву?» — подумал Парук, но не успел задать своего вопроса, Рэндал продолжал, устремив свои впалые глаза куда-то вдаль.
— Я устал ненавидеть. Живым я воевал на стороне короля Теренаса за Лордаерон. После смерти я был поднят Королем Мертвых и истреблял все живое на своем пути. Когда его сила ослабла, Темная Госпожа объединила нас и велела бороться против Плети. Оглядываясь назад, я не могу понять, почему все мое существование — это постоянная борьба против кого-то?
Он снова помолчал и потом продолжил:
— Наше существование оправдывало себя, когда мы мстили нашему Создателю. Представьте, никчемные трупы, которых Король Мертвых поднимал против их воли, находили в себе силы и шли против него самого. Теперь он умер, — с горечью сказал Сварт. — Ненавидеть живых только потому, что они живы, я не могу. Темная Госпожа, как и ее последователи, привыкла существовать в ненависти. И теперь она ищет новую цель. Альянс для этого идеально подходит. В глазах людей мы до сих пор часть Плети.
— Куда же вы направляетесь? — тихо спросил Парук.
— В Дольный Очаг, к Лорду Фордрингу. Буду служить в Серебряном Рассвете. Говорят, там расы Азерота равны друг перед другом. Даже мы, Отрекшиеся.
— До Дольного Очага путь не близкий.
— Я не чувствую усталости. Дикие звери будут сами меня сторониться, а если судьба сведет меня с живым… Что ж, я буду только рад, если он прервет мое существование. Но это не значит, что я не буду сопротивляться.
— А нападение ночных эльфов в Серебряном Бору? Это тоже ложь?
— Вы посол Вождя, Парук, и вы настолько доверчивы? — покачал головой Сварт. — Который год ночные эльфы курсируют вдоль стен Гильнеаса. И они никогда не нападали на Отрекшихся. Но Темная Госпожа велела помалкивать об этих прибытиях и только сейчас рассказала об этом своему народу. И новость произвела должный эффект.
— Я все-таки решил направиться в Серебряный Бор. Найду ли я там нужные мне ответы?
— Возможно. Если вы будете относиться к врагам, так же хорошо, как и к союзникам. Нет, я не призываю вас к дружбе с Альянсом. Вы к этому и не готовы, как и большинство ордынцев. Мои ощущения могут меня обманывать, но я чувствую, как Зло множит свои силы в Азероте. И ему все равно, из какой вы фракции.
— Последним врагом Азерота был Король Мертвых, вряд ли он…
— Конечно, нет, — раздраженно ответил Сварт. — Я удивлен, насколько вы близоруки в вопросах политики и истории мира, в котором живете. И мудрый Тралл назначил вас послом, как такое возможно… Прощайте, юноша.
— Постойте, Рэндал…
— Я не буду больше отвечать на ваши вопросы. Если вам суждено понять, что происходит в мире, рано или поздно — вы это поймете. Если — нет, я не хочу тратить свое время. Как вы уже сказали, путь не близкий. Хоть с географией у вас все хорошо…
Он свернул в глубь леса и вскоре исчез из виду. Ошарашенный Парук стоял на одном месте некоторое время, а потом побрел, куда глаза глядели, размышляя над сказанными Свартом словами. Зачем Темная Госпожа велела сообщить своему народу, что нейтральный город Серебряного Рассвета принадлежит Альянсу? Ненависть к живым людям в небьющихся сердцах Отрекшихся не нуждалась в подпитке. Каждый из них боялся, что теперь после свержения Короля Мертвых люди примутся за земли Лордаерона.
— Опасайся живых, — всегда говорили Отрекшиеся собратьям, отправляющимся за пределы Тирисфальских лугов.
Враг, от которого исходила опасность, всегда был определен. Но зачем понадобилось теперь людей и нежить, смертельно боящихся друг друга, сталкивать лоб в лоб? Зачем Леди Сильване открытая война? Теперь Парук сомневался во всем, что ему было известно. А действительно ли Круг Кенария нашел способ очистить от чумы землю и не выдумка ли это? Рэндал не дал ему ответа о нападении ночных эльфов, а значит, морской баталии могло и не быть вовсе. А ночные эльфы… Что им нужно в Гилнеасе?
В Брилле Парук распрощался с грустными горожанами, которые вновь пережидали землетрясение на кладбище. В Подгороде он направился к укротителю нетопырей — огромных летучих мышей, — на которых летали Отрекшиеся. В ожидании заказа нетопыри, сложив жесткие крылья, спали вверх ногами, как и их меньшие сородичи, спрятавшись в темных сводах столицы.
«Какие еще тайны скрывает Темная Госпожа?» — было последней мыслью Парука. До Гробницы, города Отрекшихся в Серебряном Бору, он не долетел.
Джайна долго лежала в темноте с открытыми глазами. Разговор с Малфурионом не давал ей покоя. Она одновременно корила себя за то, что промолчала, и гордилась, что настояла на своем. Но до сих пор не понимала, правильным ли был ее выбор.
Незнакомец спал, но сон его был крайне беспокойным. Деревенели в напряжении мышцы, гулко в тишине подземелья стучало сердце. Испарина покрывала его горячий лоб, трепетали веки от картин, что рисовало во сне подсознание. Лишь ненадолго безмятежность озаряла его лицо, и тогда разжимались каменные кулаки, и становилось ровным дыхание.
Джайна внимательно следила за каждым движением мужчины, чтобы разбудить его, если кошмары усилятся. Будь ее воля, она бы вовсе запретила ему спать… Физически он был силен, и сон вряд ли очень уж требовался ему. Чего только стоила его способность к сверхбыстрому восстановлению здоровой кожи — с каждым часом его кожа становилась все ровнее, избавляясь от рубцов и шрамов от ожогов.
И внезапно он стал кричать во сне во весь голос, словно ему заживо отрезали руку или ногу. Испуганная, она не отшатнулась от него, а наоборот, схватила его за плечи, пытаясь разбудить. Его распахнувшиеся глаза, налитые кровью, взглянули на нее с холодным презрением. Джайна отстранилась.
— Ты кричал, — сказала она, и поняла, что оправдывается, но заметила, что его глаза не двигаются, не моргают, а все с таким же высокомерием глядят куда-то поверх нее.
Он по-прежнему спал. Только спал теперь с открытыми глазами. Джайна отодвинулась от незнакомца в темноту, обхватившую ее промозглым холодом, накинула один из пыльных мешков себе на плечи. Но теплее не стало.
Вдруг, одним резким движением, его тело поднялось. Да, именно, что только тело. Безвольные, невозможные для человека движения, как будто кто-то дергал за веревочки марионетку. Сгорбленный, подволакивая левую ногу, он стал приближаться к ней с тихим рычанием. Джайна вжалась в стену, и страх парализовал ее.
Но в шаге от нее тело мужчины безвольно рухнуло, и стон вырвался из его уст, казалось, он хотел даже что-то сказать, но губы его шевелились беззвучно.
Девушка протянула к нему свою дрожащую руку, его кожа полыхала еще сильней, чем раньше. И тогда он схватил ее за запястье, а ухмыляющееся лицо с остекленевшими глазами оказалось рядом. Его дыхание жгло ей щеки. Его губы хрипели непонятные слова, похожие на язык демонов, когда впервые за это время его глаза моргнули. И во взгляде разом исчезла одержимость, он первым отдернул свою руку, будто это она держала его.
Шатаясь, он сделал несколько шагов назад.
— Беги, — только и успел сказать он.
Джайна с ужасом увидела, как гримаса боли исказила его лицо. Звериный, полный страдания крик вырвался из его уст, и он упал на колени. Его глаза наполнились не кровью, они полыхали настоящим огнем.
— Нет! — крикнула она, кидаясь к нему.
Одним движением он отшвырнул ее от себя, а сквозь хрипы с трудом повторил:
— Бе…ги…
Незнакомец упал на земляной пол, и затих, не шелохнувшись.
Мечтая заснуть и вновь попасть в Изумрудный Сон, чтобы на этот раз все без утайки рассказать Малфуриону, Джайна закрыла лицо руками. Сон пришел к ней, но в нем не было величественного друида. Вокруг нее лежали сугробы, а морозные ветра с завыванием ворошили снежные шапки на елях. Холод сковал ее.
— Джайна, — позвал ее до боли знакомый голос.
Зимний пейзаж растворился, и ее окружили темные, каменные стены коридора со сводчатым потолком.
— Джайна, — шептал зловещий голос.
Но ей почему-то не было страшно. Она смело шла в темноту, и возникающие по обе стороны от нее мертвецы с пустыми глазницами и гнилой плотью с аристократичным почтением кланялись ей. Она вошла в прекрасную залу, и в ней все: и стены, и пол было сковано льдом.
— Джайна.
В глубине залы на Ледяном Троне, сжимая рукоять покрытого рунами меча, способного поглощать души убитых врагов, восседал Король Мертвых.
— Моя Королева, — произнес он, протягивая ей руку.
В кристально-блестящем льду Джайна увидела свое отражение — такие же пустые глазницы, синие губы и мертвенно-бледную кожу.
Краткий, почти мгновенный сон не принес облегчения. Головная боль сковала виски, и она проклинала себя, когда поняла, что опять проснулась. Она аккуратно приоткрыла глаза в поисках мужчины.
Незнакомец сидел далеко от нее и смотрел с болью и стыдом за содеянное. Она глядела с подозрением, не зная, чего еще от него ожидать.
— Тебе снилось что-то плохое? — тихо спросил он.
— С твоими снами, наверное, не сравнится.
— Прости, — прошептал он. — Не могу сказать, что такое больше не повторится. Мне нужно тебе кое-что рассказать о себе. Я все вспомнил.
— Я слушаю.
— Поверь, я…
И он опять зарычал. Испугавшись, Джайна вжалась в стену.
— Поверь, — повторил он. — Я не допущу, чтобы я каким-либо образом навредил тебе. Прошу тебя, только не бойся меня.
Его правда может раз и навсегда отпугнуть ее. А он впервые, увидев отразившийся на ее лице ужас, так остро почувствовал, что не хочет ее терять.
— Мне невероятно сложно контролировать свое сознание, — превозмогая обуявшие его силы, наконец, сказал он. — Тьма обволакивает мой разум, стирает границы реальности. Я слышу голос. Один-единственный голос, который наполняет мое сознание злобой и ненавистью ко всему, что есть на моем пути.
— Ко мне… тоже?
— Да…. Это необъяснимо сильней меня. Когда я слышу его, мое жалкое существование наполняется смыслом. Я становлюсь еще сильнее, чем был прежде. Голос… он питает меня.
— Что этот голос говорит тебе?
— Я не смогу объяснить этого. За секунды, что я слышу его, перед моими глазами проносятся сотни картин прошлого… и даже будущего. Их объединяет только одно — смерть. Я принес очень много смерти в этот мир. Я видел, как разрушаю мир до основания… как убиваю невиновных… своих сородичей. Как мир горит в огне, и все по моей вине.
Джайна вскрикнула. Одна, в темноте, она становится такой нестерпимо далекой, такой недосягаемой… Но и лгать было бы нечестно.
— Я могу убить тебя, — безжизненным голосом говорит он, — потому что рано или поздно я не смогу больше контролировать себя. Я…
— Нет! Не хочу этого слышать, нет!
В отчаянии, граничащем с безумной яростью, он сделал шаг к ней на встречу и тоже перешел на крик:
— Я! …Я тот, кто предал свою стаю! …Кто безжалостно убивал своих собратьев! Это я сжигал одним дыханием города и сотни людей! … Я!
Железными тисками он держал ее за предплечья, но не боль заставила девушку вскрикнуть и отпрянуть. В один голос — она, со слезами и шепотом, он с болью и отвращением — произнесли:
— Смертокрыл…
Земляные стены убежища разом вздрогнули, а камень, заслонявший вход, пушинкой отлетел к противоположной стене. Огненная вспышка осветила низкорослые фигуры, появившиеся в проеме туннеля. Сломя голову, задыхаясь и кашляя от поднявшейся пыли, Джайна кинулась к ним.
Двое из дворфов клана Чистой Воды схватили обезумевшую девушку за руки и отвели в сторону. С десяток других взвели свои ружья, швырнули огненные факелы в темный проем комнатки и стали расстреливать застывшую фигуру человека, не предпринимавшего ни единой попытки к сопротивлению.
Она не ела целую вечность. И ей было совершенно безразлично, что находилось в глиняной миске, источающей горячий пар, которую поставила перед ней хозяйка дворфийка. Женщина с жалостью глядела, как Джайна поглощала похлебку, сваренную на морской капусте. Дворфийка принесла ей два куска хлеба грубого помола. Джайне казалось, что вкуснее хлеба она никогда не ела.
Потом, когда сытую и не способную сопротивляться девушку увели, в таверну вошел крепкий дворф, глава клана Чистой Воды, обитавшего в подводном королевстве Зин-Азшари вместе с нагами.
— С ней что намерены делать? — спросила хозяйка.
— Нашей целью было чудовище, — пожал плечами Дарм. — Я вообще не понимаю, откуда она взялась.
Низкорослый лейтенант появился в дверном проеме.
— Девушку видели в Зин-Азшари, — сказал лейтенант. — Есть сведения, что она была пленницей Королевы Азшары. Но нагам был дан приказ ее не разыскивать.
— Странно, — Дарм в задумчивости покрутил ус. — Свободен, боец. Двойная порция грога за сегодняшнюю операцию!
— Спасибо.
— Казнь завтра? — когда ушел лейтенант, спросила Дарма хозяйка.
— А тебе, Ульма, какая разница, когда?
Дворфийку не обидел такой вопрос. Смахнув передником на пол крошки, оставшиеся от хлеба, она присела на скамью рядом и посмотрела в глаза Дарму.
— Я больше не чувствую ничего. Ты уверен, что вы нашли именно того, кого надо?
Дарм стал еще более угрюмым. Не сводя глаз с грубо отесанной крышки стола, он играл желваками.
— Если к завтрашнему утру он будет мертв, значит…. мы ошиблись.
— Ты же не видел его, Дарм, — продолжала Ульма. — Ты даже не заходил в ту огненную тюрьму, которую вы откопали. Королева Азшара пошла туда вместо вас.
— И что? Ты помнишь, что испытывал клан, пока чудовище было на свободе. Даже, если облить мое тело расплавленным металлом, я и то меньше мучаться буду. Так не могло больше продолжаться.
Ульма прекрасно помнила, каково это было. Сейчас все дворфы Чистой Воды выглядели измученными после долгих дней и ночей непрерывной боли, ломившей все тело. И началось это после того, как копатели нашли туннель, ведущий к огненной тюрьме. Дворфы не знали, кто это, но Королева Азшара заинтересовалась находкой и велела взорвать огромные колонны, не дававшие пройти дальше. Когда дело было сделано, их ослепило пламя, бушующее пожаром в гигантском камине в центре залы. На прямоугольном камне, похожим на надгробие, лежал человек. Вся его кожа сгорела, обнаженные мышцы были покрыты волдырями и ожогами, уши, нос и пальцы на руках и ногах были чернее угля. Однако он все еще оставался жив. Он медленно повернул голову на встречу вошедшим, и его опаленные волосы рассыпались серой пылью. Его сгоревшие веки дрожали, но он так и не смог открыть глаза.
О его дальнейшей судьбе дворфы знали только то, что Азшара забрала его в свой замок, что он был жив и, к всеобщему удивлению, стал поправляться. А дворфам с каждым днем, что он шел на поправку, становилось все хуже. И они стали искать его, чтобы уничтожить чудовище, которое после векового заточения с их помощью вырвалось на волю.
— Я помню, — отозвалась Ульма. — Но теперь ненависть и боль исчезли. Мое сознание наполнилось страданием, невероятной тоской. И даже, может быть… Раскаянием?
— Что ты такое говоришь, женщина! — Дарм со всей силы ударил кулаком по столу, и разом подпрыгнули глиняные мисочки.
— Вот, — с теплой улыбкой сказала она. — Значит, ты тоже это чувствуешь.
— Он дурачит нас, хочет обвести вокруг пальца! Как ты это не понимаешь. Ведь мы изрешетили его пулями, он истекает кровью… Он делает это специально, чтобы в нас проснулась жалость и мы, мы…
— И мы покормили девушку и не причиняли ей никакого зла, — закончила она за него. — Мне кажется, я могу читать его мысли.
Дарм обхватил голову руками.
— Ульма, что ты говоришь… Если, проклятье, тебя кто-нибудь услышит? Досталась же мне жена, сочувствующая чудовищам…
Джайну заперли в подвале, освещенном огарком свечи. Потом ее второй раз вывели наверх, в теплую кухню, где опять накормили, и привели обратно. Через несколько часов один из стражников приоткрыл дверь и кинул ей одеяло. Одеяло было квадратным и коротким, рассчитанным на рост дворфа, но все равно пригодилось. Джайна укрыла им свои голые ноги.
Она все еще была в том коротком хлопковом платье, какое было на ней в день похищения. После грязных мешков, в которые приходилось кутаться, оно перестало быть искристо-белым, как раньше, а подол порвался в нескольких местах.
Джайна свернулась калачиком на горстке сена, попытавшись полностью укрыться одеялом, но холод бил ее изнутри крупной дрожью, и она была ему благодарна. Холод лишал ее малейшей способности думать.
Дверь опять открылась, звеня ключами, вошла та самая дворфийка, что кормила ее.
— Твои зубы так сильно стучат от холода, что я спать не могу, — сказала она ей. — А моя спальня, между прочим, на третьем этаже. Вставай, погреешься у огня.
Джайна мотнула головой.
— Не нужно себя изматывать, детка, — ласково сказал Ульма, опустившись перед ней на колени. — Он итак достаточно страдает.
Ульма подняла ее силой и привела в кухню, освещенную огнем очага.
— Сейчас вина тебе подогрею. Ты вряд ли такая же выносливая.
— Х…хват…ит, — заикаясь от бившей ее дрожи, только и смогла сказать Джайна.
Ульма с интересом посмотрела на нее, но промолчала. Через какое-то время, руки девушки перестали трястись, и она смогла держать глиняную чашку с горячим вином, не проливая его на себя. Терпкое и сладкое, красное вино обволакивало ее изнутри, и ее разум, находившийся на грани истерики, стал медленно успокаиваться.
— Так-то лучше, — сказал дворфийка. — Меня зовут Ульма.
— Джайна, — сказала она и сама удивилась спокойному и плавному звучанию своего голоса.
— Вам нужно бежать отсюда, Джайна, — так же нежно проговорила Ульма. — И есть только один выход, не самый простой, к сожалению.
— Вам? — пламя очага в ее глазах расплывалось круглыми желтыми пятнами, и Джайна с трудом следила за разговором.
— Если он выживет, утром его убьют, Джайна. А он выживет. Хотел бы, но не может умереть.
Он… Джайну кинуло в пот, в жар и волна истерики вновь показалась на горизонте сознания, леденящим холодом разливаясь вокруг сердца.
— Вы не знаете, кто он, — сдавленно сказала она.
— Мне все равно, кто он, — с легкой улыбкой ответила Ульма. — Ты не знаешь, чего мне стоят эти слова. Его освобождение принесло нам необычайные страдания. Мой народ ненавидит его и желает смерти. И никто не сможет понять меня. Но я готова к сложностям. Я слышу его мысли и его чувства, и знаю, что те страдания, которые мы испытывали, были не по его вине. Это Силы, с которыми он пытается бороться.
И она рассказала ей план побега из Зин-Азшари на поверхность Азерота. Джайна слушала и отказывалась верить в то, что такое вообще возможно.
В замочной скважине его темницы кто-то неумело ковырялся ключом. Ржавый замок тяжело поддавался, но дверь все же отворилась.
Джайна, бледная и с поджатыми губами, сделала решительный шаг и зашла внутрь. Нестерпимо пахло кровью. Его тело лежало в неестественной позе на циновке в дальнем углу. Дрожащими руками девушка закрыла дверь изнутри.
Она могла долго стоять в нерешительности, ожидая разговора или какой-нибудь реакции, но он не двигался. Не было слышно даже его дыхания. Оглушенная своим громоподобным сердцебиением, она приблизилась к нему.
Ее пальцы осторожно коснулись каменно-холодного тела мужчины. Ладони сделались липкими от крови. Джайна опустилась на колени и поняла, что и пол вокруг него был залит застывшей кровью. Джайна водила руками по его пропитанной кровью одежде. Сердцебиения не было.
Она хотела перевернуть его на спину, но окаменевшее тело было невероятно тяжелым. Сделав усилие, она все же перевернула его, и сама, потеряв опору на скользком от крови полу, упала ему на грудь. Его кожа больше не полыхала привычным, обволакивающим жаром.
Джайна силилась в темноте разглядеть его лицо, но не могла. Девушка попыталась разорвать его пропитанную кровью рубашку. Белое каменное тело, с рельефными плечами пугало холодом.
Но на его груди не было ни единого следа от десятка выпущенных в него пуль!
Джайна облизнула губы и, задержав дыхание, приблизилась к его губам. Теплое, прерывистое дыхание едва улавливалось, но она с облегчением вздохнула. Ее страх растворился в секундной радости, что он жив. Тогда же мужчина резко распахнул глаза и, рывком, сел. Его застывшее лицо не меняло выражения, залитое кровью тело пугало до невозможности, и Джайна вспомнила, что сама же заперла дверь изнутри. Страх снова вернулся и парализовал ее, девушка осталась сидеть непозволительно близко к нему, понимая, что одним движением он способен убить ее.
— Зачем ты здесь? — Чужим, злым голосом спросил он.
Все, что она хотела сказать ему, исчезло разом из ее сознания. Она помнила только, что Ульма в чем-то убеждала ее и она почти поверила ей. Наивная дворфийка говорила, что читает его мысли, и они полны раскаяния.
— Какая нелегкая принесла тебя, держалась бы подальше…
— Я сама пришла, — холодно ответила она.
— Кто же тебя теперь спасать будет?
— Сама за себя постою, — с жаром сказала девушка.
— Убирайся, пока цела! — закричал он, замахиваясь.
Джайна, блеснула вспышкой молнии, и оказалась с другой стороны. На применение магии отреагировали браслеты, и ее запястья вспыхнули огнем. Он развернулся, и Джайна готова была поклясться, что вены на его руках вспыхнули пламенем. Струйки огня вились по его широкой руке к ладони, расплываясь тонкими нитями по пальцам. Проследив за ее взглядом, он одной рукой разорвал остатки рубашки и скинул ее на пол.
Огненные вены обвивали его торс, собираясь в широкие реки лавы на шее. С левой стороны груди пульсировало огненное сердце, волнами направляя потоки огня по телу. От него вновь исходил зловещий жар.
— Убирайся, — повторил он. — Я цел и невредим, и в твоей жалости не нуждаюсь.
Она молчала, не сводя решительного взгляда.
— Прочь!
Она разгадала его намерение кинуться к ней, потому снова использовала магию мгновенного перемещения. Но и он просчитал ее действия. И когда, мигнув, она появилась в другом углу, он был уже там, сжимая ее горевшие из-за браслетов запястья.
— Зачем? — шипел он. — Зачем ты играешь со мной? Я сильнее тебя в разы. Думаешь, я не смогу, — он сильнее вжал ее в стену, обжигая дыханием, — убить тебя?
Джайна попыталась переместиться, но он вновь разгадал ее желание и сильнее сдавил и без того безумно ноющее запястье, отчего она с криком схватилась за его плечо, почти повиснув на нем.
— Нет, — отдышавшись, сказала она. — Не сможешь.
— Смерть мое второе имя.
— Я знаю. Но сейчас ты не убьешь меня. Может быть, гораздо позже, но не сейчас.
— Почему?
— Я знаю, как нам выбраться отсюда. Разве ты не хочешь в Азерот?
Его самодовольная улыбка дрогнула. Азерот… Мир, навеки покинутый им. Мир, видевший его истинное лицо и его предательство.
— За мое возвращение тебя возненавидит каждый, живущий в Азероте, — ответил он. — Может быть, даже проклянут на многие поколения вперед. Разве ты хочешь этого?
— Мне все равно.
— Я плохо на тебя влияю. Ярая противница войн, остановившая нашествие демонов Пылающего Легиона, собирается привести в прекрасный мир Азерота Древнее Зло. И не видит в этом ничего ужасного.
— Когда-то давно я сделала свой выбор. Я встала на сторону добра, которое, как оказалось, неспособно прогибаться под условности и обстоятельства. Я потеряла все, что могла бы иметь, но не преступила через добродетель и совесть. Я осталась чиста, а кто-то близкий мне вырезал целый город. Я не могла поддержать это решение и потому просто ушла. Да, у меня было много отговорок: я уплыла в Калимдор, спасала Древо Жизни, осваивала новые земли, но только теперь, когда бессонница стерла границу между вчера и завтра, оставив длинное, нескончаемое сегодня, я подумала — а что было бы, если б я осталась? Осталась бы и вместе с другими убивала невинных, но зараженных чумой людей, у которых итак не было ни единого шанса на спасение?
Он глядел на нее, будто видел первый раз в жизни. Отчаявшись, она говорила быстро, словно больше и не представится ей шанса выговориться.
— Раз за разом я проживала этот момент выбора, и поняла, что мои жизненные принципы не оставили мне выбора. Я была всецело на стороне добра, и другого выхода, кроме как уйти, у меня не было. Уйти, чтобы позволить другому, более решительному, чем я, вершить зло. Чего же стоит мое добро?
Я десятки раз спасала Азерот. Чтобы предотвратить войну между Ордой и Альянсом, я пожертвовала жизнью собственного отца. Но вновь осталась на стороне добра. Трусость и предательство прощаются мне, но не прощаются другим, почему? И если я приведу в этот мир древнее зло, поверь, даже это мне могут простить.
Сейчас, когда я исчезла из Азерота, я знаю, что мир, как никогда раньше, замер в одном лишь шаге от новой войны. И я не рвусь туда, потому что устала спасать их от самих себя. Если они не ценят свои жизни, то и я не буду хранить их. Настало время самим, если понадобиться через реки крови, прийти к выводу, что ничего ценнее мира в этой жизни нет. Моя вина в том, что я слишком долго их останавливала, и как малые дети, теперь они не видят ничего другого, кроме запрещенного плода. Зачем же я пыталась, если стоит исчезнуть, и все летит в пропасть? Этому миру нужны новые герои, горящие сердца которых рвутся в бой. А я слишком долго занимала их место.
Он отступил от нее на несколько шагов назад, качая головой.
— Это неправильно, Джайна. Создания, населяющие мир, неразумно легко распоряжаются чужыми жизнями, но всегда должен быть кто-то, кто остановит их от разрушительного хаоса войны. Знай, их всегда нужно останавливать! Смерть не научит их ценить жизнь. Смерть принесет боль и ожесточение, месть и злость, и Азерот не выберется из нового витка войн. А именно это нужно Древним Силам, сводящим меня с ума. Тысячи, тысячи смертей невинных существ. Ты должна вернуться в Азерот и остановить их, должна! — с жаром сказал он.
Но она отвела глаза в сторону, поджав губы, как упрямый ребенок. На его глазах человек, способный спасти мир от хаоса, по собственной воле отказывался от своих возможностей. В глубине его души, что-то черное, липкое и мерзкое веселилось от происходящего, и он понял, что очередное затмение его разума близко.
— Мы вернемся в Азерот вместе, — твердо сказал он. — И как можно быстрее. Если ты не будешь спасать мир, то это сделаю я.
— Голоса покинули тебя?
— Я стараюсь их контролировать. Бороться с самим собой практически невозможно, но пока это мне по силам. Я не намерен отдаваться им во власть. И если войну в Азероте удастся предотвратить, я буду свободен.
Каждый из них одновременно выходил из своего убежища, и гулкий пустой коридор отсчитывал 130 шагов, которые предстояло сделать до нужной комнаты. Их пути никогда не пересекались и не повторялись. В древней крепости, выстроенной в сердце высоких скал Сумеречного Нагорья, плутали десятки коридоров. Они никогда не знали, куда выведет их путь, освещенный факелами в руках молчаливой стражи. Постоянными оставались только 130 шагов. В этот раз коридор вывел их к Багровому Залу.
Зал был огромен. Казалось, там мог поместиться дракон чудовищных размеров и он не почувствовал бы себя скованным, расправь он крылья, таким необычайно высоким был потолок. Багровый Зал занимал одну из трех круглых, массивных башен, что нависали над пропастью бушующего моря. Огромные окна с витражами заменяли каменные стены, и когда-то это была невероятно светлая, просторная комната. Сейчас искусно выполненные витражи были занавешены плотными, темно-бордовыми гобеленами, и ни один лучик солнца не проникал в это темное и сырое помещение.
За длинным прямоугольным столом, напротив друг друга, сидели четверо, облаченных в темно-фиолетовые мантии с кроваво-красным подбоем. Их головы были покрыты капюшонами, а лица скрывали черные маски, лишенные прорезей для глаз и рта, чтобы ненароком не выдать владельца. Воздух Багрового Зала был переполнен магией. Помимо масок, каждый из присутствовавших был защищен барьерными заклинаниями, не дававшими прочесть мысли, подчинить волю или проникнуть в чужое сознание.
Их темные фигуры выражали решимость, но их глаза, которых никто не мог видеть, с благоговейным страхом смотрели в сторону тяжелого деревянного трона с резной, высокой спинкой. Трон пустовал, и никто не знал, когда явится Он. Они никогда не видели его, но не осмеливались усомниться в его существовании. Даже легенды о нем вселяли ужас, а им предстояло встретиться с ним спустя годы забвения.
Могущественный черный дракон, наделенный творцами этого мира Титанами небывалыми силами. Один из пяти Аспектов — Хранитель Земли.
Нелтарион — навеки забытое имя предателя своей стаи.
И Древние Боги снова желали использовать его мощь в своих коварных планах. Единожды пленив его сознание, посеяв в его разуме хаос, они без труда могли вновь воззвать к нему и обратить на свою сторону. Им требовалась только жизненная, питательная энергия, высвобождающаяся после смерти любого существа Азерота. И тогда Шепот Богов, взывающих к каждому, чья душа была проклята Древними Силами, усилятся, и дракон Смертокрыл, способный принести небывалые разрушения Азероту, пробудится.
Их голоса, сквозь магические маски, звучали одинаково. Они ничего не знали друг о друге, кроме общего желания служить Древним Силам, делать все для их успешного и скорейшего пробуждения.
— Это наш последний Совет, — заговорил один из них. — Последствия наших действий в Азероте приобрели необратимый характер. Но в полотне конфликтов не должно остаться ни одного узла, выдающего нашу причастность.
— С течением времени будет все сложнее вспомнить, с чего все началось, — ответил второй.
— Возможно. Но если фракции будут искать предателей…
— Мы их предоставим, — холодно сказал третий.
— Исчезновение Джайны Праудмур, возможно, было нашим лучшим решением. Вариан Ринн уже направил войска Альянса в Терамор. И реакция Оргриммара должна быть незамедлительной.
— Я не считаю, что Вождь Тралл ввяжется в войну, — отвечал тихим, но властным голосом четвертый. — Нам до сих пор не удается задействовать Гарроша Адского Крика. Его ненависть к людям была бы нам на руку. Вождя Орды нужно вывести из игры как можно быстрее. Изначально, похищение Джайны Праудмур должно было сильнее повлиять на Тралла, а не на короля Ринна. К тому же шторм в Кабестане нас выдал. Я говорил, что нужно лучше контролировать действия Королевы Азшары. Ее ненависть нужно держать в узде до момента, необходимого нам.
— Оракул не видит в будущем Вождя Тралла, — медленно проговорил третий. — А значит, он не сможет помешать нам. Или вы до сих пор сомневаетесь в словах Оракула?
— Мы доверяем предсказаниям Оракула, — сухо ответил тихий голос четвертого. — Но одного факта отсутствия орка в будущем нам мало. Необходимо скоординировать войну Орды и Альянса. Если при этом Ордой будет управлять Тралл, то время может быть упущено. Вам прекрасно известно, что войне орк предпочитает дипломатические мирные переговоры.
Третья маска медлила с ответом.
— Оракул сказал, что смена власти в Оргриммаре произойдет в ближайшем времени.
— Кто же будет преемником? — с интересом спросил второй.
— Для нас его кандидатура будет более чем приемлема.
— В чем польза Оракула, если мы узнаем о преемнике вместе с остальным миром?
— Оракул рассказал нам о Слезе Земли, — сказал первый.
Все как один, под темными масками, перевели свой взгляд на деревянный Трон, словно там сидел кто-то невидимый ими.
— Как вы могли допустить такой промах со Слезой Земли? — сказала первая маска.
— Вы не понимаете, что собой представляет Слеза, — попыталась ответить третья.
— Так же, как и вы. Если Слеза проявит себя, — голос первого угрожающе затих, и пустой Трон снова притянул их взоры.
— Слеза не присутствует в Азероте постоянно, — тихо сказала третья маска. — Ее энергия нестабильна и часто прерывается. Отследить ее очень сложно. То, что Слеза привела нас к Джайне Праудмур, большая находка.
— И поэтому вы практически способствовали ее бегству? — ледяным тоном спросила четвертая маска.
— Да. Именно после ее побега энергия Слезы засверкала еще сильнее. Где находится Джайна Праудмур, я могу определить с точностью до метра. Если для дестабилизации политического мира, она все еще нужна вам, мы можем вновь посадить ее в темницу, но тогда сияние Слезы я потеряю. А оставлять Слезу без контроля… Вы знаете, чем это кончится.
Некоторое время они молчали.
— Хорошим решением было взаимное нападение фракций у стен Гилнеаса, — прервала тишину первая маска. — Расы Азерота невероятно боятся друг друга. И этот страх позволил и ночным эльфам, и нежити безоговорочно поверить в нападение. Таким же способом мы можем усугубить конфликт и в Ясеневом лесу.
— Не стоит дважды использовать одну и ту же уловку, — снова тихо, но властно произнесла четвертая маска. — Только помощь Древнего сможет усилить битву за ресурсы Ясеневого Леса и Когтистых Гор.
— Безусловно, мы не собираемся заниматься инсценировками конфликтов по всему Азероту, — ответил раздраженно первый.
— Уловка итак сработала, — сказала вторая маска. — Теперь достаточно усилить давление на Темную Госпожу, и ее ответные действия вряд ли будут носить мирный характер.
— Королева Банши может напасть на Дольный Очаг.
— Люди Штормграда не будут сопереживать Дольному Очагу так же сильно, как например, Южнобережью, — холодно ответил четвертый.
— Вы правы, — согласился второй. — Что с племенем Зловещего Тотема?
— Пытаются, — ответил третий.
— Слишком долго, — чей-то кулак, обтянутый черной перчаткой, ударил по столу.
— А что король Бронзобород? Все еще не троне Стальгорна? — язвительно спросила первая маска четвертую. — В этом деле вы тоже не продвинулись ни на йоту, но упрекать других — горазды.
— Для дальнейших действий мне нужно доверенное лицо. Из младших культистов.
— Почему младших? Возьмите давно проверенных.
— Нет, — железно ответила четвертая маска. — Чистого, с незамутненным разумом взяточничества и подхалимства. Самому воспитать и творить его руками нужные нам деяния. Не хочу, чтобы и вы все знали его имя. Я сам выберу его, и это спасет нас от огласки и всезнания.
— Ряды Культа Сумеречного Молота итак слишком малочисленны, — сказала первая маска.
— Значит, нужно увеличить количество последователей Культа. Сумеречное нагорье обладает невероятной энергетикой, Древние Силы пропитали эту землю насквозь. Культ будет обживать Нагорье, но сейчас ему не хватает для этого ни материальных, ни человеческих ресурсов.
— Если мы будем действовать по вашему плану, то Культу понадобится поддержка посильнее. Иначе им не поверят.
— Поддержка будет. И Скоро. Скоро им все поверят.
Там, где горы подпирали шпилями небо, бесстрашно шагал юноша со спутанными черными волосами, перепрыгивая с одного уступа на другой, ловко приземляясь на самый край, и смело взирал в низ, где в облаках пряталась земля. Холодные порывы ветра способны были с легкостью столкнуть массивные камни в пропасть, но они совсем не беспокоили человека.
Даже здешние горные бараны с густой шерстью и завитыми рогами не поднимались так высоко, как он. Редкая птица пролетала над ним, и казалось, до нее можно было дотянуться рукой. Впрочем, ее полету он вряд ли завидовал…
Невероятно выносливый, он шел, не смыкая глаз, вторые сутки. С его губ не сходила пренебрежительная ухмылка, ведь он считал, что обгоняет Время, перепрыгивает Настоящее, желая изменить Будущее. Когда этот юноша говорил Гвинэн, что знает, какие несчастья ждут Азерот, он не врал. Но он не собирался раскрывать влиятельным лицам известные ему тайны, а судьба Азерота и населявших его существ мало его волновала. Все они, занятые своими ежедневными потребностями, страстями, желаниями, копошились где-то внизу этих гор, по которым он бежал, не озираясь, спускался в один прыжок с отвесных каменных стен. Разве достойны они его беспокойства?
Ослепленный знанием о предначертанном, всем сердцем влюбленный в того, кого никогда не знал, уверенный в своей силе, он улыбался ветру и подмигивал сменявшим друг друга луне и солнцу. Он шел прямиком к горной крепости в Сумеречном Нагорье, и выбрал он самый простой путь — прямо по горным вершинам.
В горной крепости все еще продолжался Темный Совет, когда он был уже близок.
Существа разных рас в одинаковых фиолетовых робах сновали повсюду. Юноша и представить не мог, что проникнуть в самое сердце Сумеречного Молота будет настолько просто. Осмелев и не ожидая нападения стражи, он шагал вглубь крепости. Мало кто знал о ее существовании, и потому охрана была незначительна. Узкая тропа виляла среди высоких горных хребтов, и вряд ли случайный путник смог бы добраться до нее, чтобы рассекретить. И уж тем более никто не подозревал, что кому-то по силам спрыгнуть с отвесных уступов, не сломав при этом шеи.
Даже то, что он не был одет в фиолетовую робу до пят, никого не смущало. Выделяясь среди толпы черными штанами и местами разорванной рубахой грубой вязки, юноша спокойно гулял среди гудящей деятельностью крепости. Через полчаса праздных шатаний самодовольная улыбка сползла с его лица, сменившись растерянностью. Он вышел в очередной зал с высоким потолком, в середине которого высились деревянные сколоченные ящики. Два потока выносливых и молчаливых юношей разносили ящики в два разных коридора. Из сваленных в одну кучу ящиков, одни выбирали ящики с нарисованными на боку красным символом Орды, другие — с синей меткой Альянса.
Он пристроился к конвейеру Орды, но вовремя заметил, что там работали только тролли, орки и кровавые эльфы, потому прошептав: «Я же человек», схватил ящик с меткой Альянса и пошел вместе со вторым потоком.
— Что разгружаем? — обратился он к потному, красному дворфу, кряхтевшему под тяжестью ящика.
Тот посмотрел на него как на сумасшедшего, и юноша заметил, что другим, в отличие от него, ящики пушинками не казались. Юноша передумал брать сразу по два ящика в каждую руку, сбавил пыл и тоже стал изображать утомленность грузом.
Ящики складывались в темной комнате с железным полом. Когда комната заполнялась, пол вместе с грузом медленно опускался вниз. А работа продолжалась, ящиков было очень много. Через час юноше надоела эта монотонная работа, усталости он не чувствовал, но и смысла не видел. Улучив момент, когда комната в очередной раз наполнилась ящиками, он скрылся между ними и вместе с железной платформой спустился ниже.
Ничем интересным на нижнем уровне тоже не занимались. Такие же потные и красные от натуги представители Альянса разбирали ящики с платформы и грузили их на повозки. Заполненные повозки то и дело отъезжали, на их место становились другие, и дело не кончалось.
Сверкнув потемневшими от злости глазами, юноша готов был зарычать, но тяжелая ладонь опустилась ему на плечо. Он развернулся.
Высокая фигура была в таком же фиолетовом балахоне, как у любого, кто обитал в этой горной крепости, только с изящными расшитыми золотыми нитями краями. Лицо скрывала непроницаемая черная маска.
— Что ты здесь делаешь? — спросила его фигура.
Не растерявшись, юноша изящно поклонился и, не поднимая глаз, сказал:
— Служу Культу Сумеречного молота, господин.
Юноша этого не видел, но лицо, скрытое под маской, беззвучно смеялось.
Неизвестный в маске занимал высокий пост в рядах Культа, и юношу это не могло не радовать, что при первой же возможности, он попал к влиятельному человеку. И этот человек, никогда не снимавший маски и плаща, очень быстро приблизил юношу к себе, поручая мелкие дела. Каждый вечер он вызывал к себе юношу и подолгу разговаривал с ним.
— Что есть Культ? — спрашивал он его.
— Сумеречный Культ есть Вершина мироздания и существования в нем. Ничто не вечно, кроме смерти. Смерть приносит очищение от мирского. Отказаться от страха перед лицом смерти — первая обязанность каждого, кто примкнет к Культу, — говорил заученные наизусть трактаты юноша.
— Готов ли ты пройти очищение?
— Да.
— Я не верю тебе, — отвечала маска. — Ты еще слишком занят мирским, слишком вовлечен в эту жизнь. Еще что-то держит тебя за это бренное существование. И если это продлится слишком долго, я откажусь от тебя и не приму тебя в свои ученики. Отрекись от мелочей, которые, как тебе кажется, ценны для тебя и несут смысл.
— Что есть Культ? — вновь спрашивала его маска через несколько дней.
— Культ есть Вершина мироздания. Культ — это Истина, а Истина — это смерть. Только смерть правдива, только смерть очищает.
Маска долго хранила молчание, но потом тяжело сказала:
— И все же ты не готов еще. Твои речи стали красноречивыми, но не этим ты должен убедить меня. Ты смотришь на Культ с высока, ты смеешься над всеми нами, верными последователями конца света.
И днем юноша, теперь облаченный в такой же фиолетовый, бесформенный балахон, бегал по поручениям маски, как и десятки других, читал ночами трактаты Культа и с каждым днем, каждой вечерней беседой забывал истинную цель прибытия в каменную крепость, ради которой когда-то перепрыгивал через горы. Его мысли перевернулись с ног на голову. Загадочная маска взяла его на живца, на молодость и горячность, доказывая, что он не способен и не готов, поджигая его любопытство и желание выслужиться. И он с головой кинулся в этот омут, с оговоркой для самого себя: «Я ничего не забыл. Я знаю свое предназначение, просто это так интересно — доказать этому человеку, что я истинный последователь Культа. Возможно, это откроет мне новые пути в моем жизненном предначертании. И потом, я всегда успею сделать то, что предначертано мне судьбой. И если эта судьба подвернула мне этого господина в маске, значит, так и должно быть. Значит, я должен делать то, о чем он просит меня».
— Что есть Культ? — снова спрашивала его маска.
— Сумеречный Культ есть жизнь моя. Служение Культу — возможность привнести в мое бренное существование смысл. Цель Культа — смерть, и смерть есть высшая для меня похвала, которой я недостоин. Только верные и истинные последователи Культа могут нести Смерть и дарить ее другим, и эта честь омывается собственной кровью.
Господин вскочил на ноги. Юноша, склонив голову, стоял перед ним на коленях, и глаза его горели огнем безумного фанатика. Неужели он полностью поверил в учение Культа? Господин вытащил из ножен кинжал.
— Служители Культа могут нести смерть, ибо это высшее благо, — заговорил он, — и убивать каждого, кто достоин ее. Верно?
— Да, господин, — шептал юноша.
— И убивать тех, — холодный клинок коснулся шеи юноши, — кто притворяется последователем Культа, но таковым не является. Кто идет на поводу собственных желаний, и проповедует идеи Культа ради собственной выгоды. Верно?
— Да.
— Достоин ли ты принять высшее из благ этого мира из моих рук?
— Нет. Мои мысли нечисты, мои действия не направлены только во благо Культа, я ищу своей выгоды. Если вы даруете мне очищение от мирского, я приму это с большой благодарностью, но прошу, дайте мне время, чтобы очиститься и отказаться от всего, что связывает меня с миром.
— Ты действительно готов отказаться от своего предначертания ради служения Культу?
— Да, — чуть помедлив, ответил юноша.
И кулаки маски, облаченные в кожаные перчатки, сжались; кинжал взметнулся вверх. За доли секунды юноша осознал, что не испытывает страха и действительно ждет свой смерти, как освобождения и чуда, но кинжал со звоном отлетел к стене. Фигура в темном плаще тяжело опустилась обратно в кресло, закрыв лицо в маске руками. Казалось, он даже качал головой.
— Господин…
Жестом маска велела ему остановиться.
— Прошу вас… Я достоин.
— О, идиот! — вскричала маска. — Тарион! Какой же ты идиот!
Плотная магическая маска полетела на пол. Юноша, которого действительно звали Тарион, готов был провалиться от стыда сквозь землю. Аспект времени, Ноздорму Вневременный смотрел на него пылающими гневом бронзовыми глазами.
— Вот для чего ты сбежал! «Вершить предначертанное», — повторил Вневременный когда-то сказанное юношей. — Тебе казалось, ты уже все умеешь. Но одного умения перемещаться во времени не достаточно для пророчества, Тарион. Я говорил, что кровь твоя пропитана жестокостью, и тебе нужно многое узнать, чтобы научиться сдерживать это. Ты жесток и безумен, как и твой отец. Я знал это, но твоя одержимость убивать и умирать самому только подтвердила мои худшие опасения.
— Магна Эгвин говорила то же самое, — понуро ответил Тарион.
— С кем еще ты разговаривал, пока пребывал в этом мире? — железным тоном спросил Ноздорму.
Тарион поднял свои глаза, ставшие небесно-голубого цвета.
Высокий, с рельефными руками и большими, крепкими ладонями, его учитель также не сводил с него мудрого взора. Его бронзовые кудри выбились из-под темного капюшона.
— С Вождем Траллом… Но он не знал, кто я, — поспешно сказал юноша. — Я передал ему письмо из Терамора.
— Так это твое появление нарушило все планы Культа по поводу Тралла, — задумчиво сказал учитель. — Замечательно. Это письмо не должно было дойти до получателя, Тарион. Зачем ты вообще направился к оркам?
— Хотел увидеть Тралла своими глазами. Он ведь ушел с поста Вождя…
— Сколько раз ты превращался?
— Раза два всего. Мне это очень тяжело дается.
— Ты находишься не в своем времени, поэтому перекидываясь, ты изменяешь не только свою физическую форму, но и временное пространство.
— И чем это грозит?
— А чем может грозить внезапное вмешательство во Время?
— Изменением будущего, — прошептал Тарион. — Но мое предназначение… Оно ведь не изменилось?
Вневременный прищурил глаза.
— Ждешь ответа? — спросил он. — Я не дам его тебе. Ты итак натворил много бед. Ты даже не представляешь, каких именно. Ты знал только, что станешь спасителем своего отца. Ничтожная информация, приоткрывающая крошечную завесу твоего будущего, вселила в тебя веру, что ворвись ты в любой временной пласт, ты можешь менять его, как тебе вздумается?
— Я не выбирал это время. В другие временные отрезки я просто не мог пройти, и у меня не осталось выхода.
— В других плоскостях времени уже присутствует твоя сущность. И только здесь она — единственная, ведь ты еще даже не родился. И ты без особых трудностей смог пройти. Проникнуть в плоскость, где уже есть твоя сущность, без моей помощи — невозможно. Наличие двух одинаковых сущностей из разных времен приведет к хаосу и дестабилизации временного пространства. Впрочем, тебе ведь неинтересно, ты же сбежал. Долой скучные лекции, вперед — вершить будущее!
— Скажите все-таки, — буравя взглядом носки своих сапог, сказал Тарион. — Я сильно изменил свое будущее?
— Оно бы окончательно изменилось, если бы я отрубил тебе твою голову. Подумать только, стать последователем Культа! Искренне поверить в эту чушь! И кстати, быть готовым отказаться от своего будущего. Нет, Тарион, ты ни на шаг не изменил предначертанного.
— Я думал… Ведь отец был связан с Культом, и я хотел…
— Проникай, исследуй, но не верь! Тебе не хватает мудрости, опыта, зрелости, чтобы смотреть поверх будничного. Ты провел жалкое количество времени среди людей, и вот — ты уже стал частью их.
— Нет! Нет! Я не человек! — закричал Тарион.
— В людях нет ничего плохого, Тарион. Твоя мать — человек, и ты должен быть благодарен ей за свое рождение. Но твоя вторая сущность льстит тебе гораздо больше, чем человеческая. Умерь свою гордыню, иначе ничего не выйдет.
— Вы из-за меня пришли в Сумеречное Нагорье?
— Сказал же, умерь свою гордыню. Не все в этом мире вертится вокруг тебя. В мои обязанности входит наблюдение за течением Времени в Азероте. Один из Оракулов Культа очень настойчиво добивался ответов о будущем. Настолько настойчиво, что, несмотря на усилия временных драконов, Культу удалось узнать, что падший Аспект Смертокрыл может быть остановлен.
— Спасен, — прошептал Тарион.
— Для Культа его спасение сродни уничтожению. Если его мощь обратиться против них это будет означать только одно — поражение, этого они допустить не могут. Они даже прозвали тебя — Слезой Земли. Хорошо подметили, да? Все, что мы смогли сделать, это внушить Оракулу, что Слеза — это артефакт, и никак не живое существо. Но Оракул упорствовал. Пришлось затянуть его в Искривленное Временное пространство. Никому, кроме меня, не позволено так вольно обращаться со временем.
Тарион не знал, куда спрятать глаза.
— Я занял место Оракула в Темном Совете Культа, чтобы впредь не допустить проникновения во Время, а ты, воспользовавшись моим отсутствием, сбежал.
— Культ ищет меня?
— Да. Но пока ты единственный в этом времени, ты неуловим.
Пока… Тарион вспыхнул. Осознать, что скоро в этот мир, придешь ты сам, красным орущим младенцем, ему было не под силу.
— Когда? — спросил он хрипло. — Когда это произойдет?
— Даже если я позволю тебе задержаться в этом времени до твоего рождения, чтобы избежать временной аномалии от присутствия двух одинаковых сущностей, это будет на руку Культу. Твоя энергия, удвоившись, станет неуёмной, и если ты сможешь исчезнуть, то твое новорожденное я, оставшись в этом мире, станет легкой добычей.
— Я могу забрать его с собой.
— И изменить будущее настолько, что даже сам Аспект Времени в нем не разберется? Да, на такое ты способен.
Тарион молчал, погруженный в мысли.
— Какой же я дурак, — сказал он потрясенно. — Я переместился в собственное прошлое, чтобы вершить будущее!
— Да, Тарион, так и есть. Я сразу знал, где ты, но не предпринимал никаких действий, потому что тебе по силам перемещаться только в прошлое.
— Я хочу учиться. Я хочу научиться всему, что я пропустил за это время. Я хочу обрести волю над своей силой, которая бьется внутри меня, но я не в состоянии ее контролировать. Еще ведь не поздно?
— Для тех, кому подвластно Время, никогда не бывает поздно.
— А мой отец здесь?…. Он в Нагорье?
— Еще нет, Тарион. Учись терпению. И начинай прямо сейчас.
Фанатичные последователи Сумеречного Молота вызывали лишь насмешки среди граждан Альянса и Орды. Апокалипсическими прогнозами они пугали еще во времена нападения Плети, когда зомби наводнили улицы городов. Некоторые прислушивались и примыкали к Культу, но гораздо больше добровольцев записывалось в ряды направлявшихся на борьбу с Королем Мертвых.
Когда необъяснимые, частые и с каждым днем только усиливающиеся землетрясения охватили Калимдор, и земля стала уходить из-под Оргриммара и из-под Штормграда, Культ Сумеречного Молота новь напомнил о себе. Но теперь сектанты не носились, как угорелые в панике, как было при нападении Плети, не устраивали шумных демонстраций, не развешивали объявлений о конце света на каждом углу. Сейчас с каменными лицами среди испуганных, выбегавших из домов жителей, они говорили тихим тоном лекаря, сообщающего семье об ожидающей их трагедии:
— Конец близок. И уже ничто не сможет помешать этому.
Отсутствие очевидного врага, угрожавшего Азероту, каким раньше был Король Мертвых, и неспособность властей и шаманов объяснить происходящее многих заставляло прислушаться к словам фанатиков.
— Старый мир будет разрушен до основания, — говорили Сумеречные сектанты. — В нем нет убежища от грядущего буйства стихий. Древнее пророчество говорило о хаосе, которое завладеет Азеротом, если Древние Боги будут забыты живущими. Одна за другой стихии будут уничтожать города, пока не ввергнут мир в первозданный хаос. Только Сумеречное Нагорье уцелеет, и там мы, последователи Культа, найдем свое убежище. Никто не сможет добраться до Сумеречного Нагорья самостоятельно. Скоро придет спаситель, который дарует карту истинным последователям Культа. И только два Исхода будет в Нагорье. Мы не знаем, когда, но мы будем готовы.
И в один из дней они исчезли, а землетрясения продолжились с небывалой силой. Приходили вести о разрушенном Брилле, о пострадавших городах Альянса, о волнах, какие бились о берега Пустошей. Граждане Альянса и Орды впали в панику. Тогда спокойные культисты появились вновь.
— Первый Исход был совершен, — говорили они, и люди, орки, эльфы в столицах и мелких деревушках сотнями окружали их. — Будет еще один Исход. Последний. Мы принимаем в наши ряды всех желающих, но вы должны доказать свою веру в мощь Древних Богов.
В доказательство на имя Культа нужно было переписать все свое имущество. Отказаться от всего мирского, что держало бы в Азероте, говорили фанатики. Вступить на Сумеречное Нагорье можно было, только полностью очистившись от пережитков старой жизни. И этот шаг многих все же останавливал.
Король дворфов Магни Бронзобород всеми силами пытался понять, что же происходит с землей Азерота. Дети земли — дворфы — испытывали невозможные страдания при каждом землетрясении. Не помогал даже хваленный дворфийский эль. С первыми толчками страдания, испытываемые землей, затмевали разум и парализовали, не позволяя даже выбежать из шатавшихся домов. Стальгорн наполнялся стонами. Застигнутые стихией, дворфы падали, сжимая головы. Пожары вспыхивали в кузницах, когда мастера теряли контроль над своим разумом. Со временем любой труд, связанный с опасными материалами, был запрещен. Великая кузня Азерота встала.
Придя в себя после очередного приступа, Магни Бронзобород увидел человека в оранжевых одеждах Лиги Исследователей. Юноша помог королю подняться.
— Ваше величество, Лига нашла артефакт, способный помочь справится с этими приступами. Пойдемте, я покажу.
На нетвердых ногах король Бронзобород шел через притихший город. Бледные жители дворфийской столицы сидели прямо на полу, суетились гномы-лекари, не ощущавшие страданий при землетрясениях. Король Магни заметил дворфа, стоявшего на парапете городского канала, наполненного рекой расплавленных металлов.
— Что он делает? — только и успел спросить король.
Дворф сделал последний шаг.
— Быстрее, быстрее! — закричал король Бронзобород. — Что же это происходит?!
Два гнома-лекаря подбежали к парапету, но как-то не уверенно, прекрасно понимая, что спасать было некого. Больше всего поразило Магни, что только несколько дворфов, будто из последних сил, перевели свои взгляды в сторону исчезнувшей с парапета фигуры. Остальные, как фарфоровые куклы, пустыми глазами смотрели в никуда.
— Вы уверены, что артефакт поможет? — спросил король. — Откуда вы его взяли?
— Раскопки в Ульдуме, ваше величество. Сохранившиеся на артефакте символы говорят, что подобное уже переживалось вашим народом тысячелетия назад. При Великом Расколе.
Магни остановился.
— Хотите сказать, Азерот ждет новый… Раскол?
Исследователь пожал плечами.
— Лига очень обеспокоена происходящим, — сказал человек. — И делает все возможное, чтобы добыть артефакты, которые могут помочь в понимании происходящего. Но мы столкнулись с неожиданной проблемой. Эльфы крови основали Реликварий Древности и занялись раскопками.
Высокомерные, чопорные эльфы крови вдруг возжелали копаться в земле, пачкать свои одежды, взрывать непроходимые горы?
— Следовало ожидать, что, разобравшись с Солнечным Колодцем, они примутся за что-то другое, но чтобы археология, — король Бронзобород был удивлен не меньше исследователя. — Каковы ответные действия Лиги?
— Мы отправляем лучших мастеров в пустыни Танариса. Землетрясения обнажили ряд интересных сооружений, погребенных до этого под песчаными барханами. Днем и ночью раскопки охраняются, но мы — ученые! — вынуждены применять оружие и воевать с эльфами! Они ничего не смыслят в археологии и только разрушают древнейшие слои.
— Да, — пробормотал в рыжие усы Магни. — Что-то непостижимое происходит в мире, если эльфы крови взялись за кирку и лопату…
В комнатке, куда ученый привел короля, величественно мерцал темный камень, похожий на надгробие и испещренный десятком древнейших символов. От него исходила необычайная энергия, и Магни распорядился оставить его наедине с артефактом. Юный исследователь не сопротивлялся.
С довольной улыбкой археолог вышел из комнатки. Воровато оглядевшись, запер снаружи дверь и, подбросив в руке ключ, зашвырнул его в реку плавленого металла. Быстрым шагом, не оглядываясь, молодой ученик покидал Стальгорн — место своего первого поручения, блестяще исполненного. Оказавшись среди бескрайних снежных равнин, юноша скинул оранжевую куртку Лиги и поправил на шее фиолетовый платок.
Наступил 46-ой день месяца Изящества Элун, когда дворфы Стальгорна отмечали день Перемирия Братьев. Хотя дворфы клана Бронзобородых все еще в некоторой мере недолюбливали дворфов клана Дикого Молота, они уже долгое время являлись союзниками, уважали друг друга за смелость и решительность и вместе боролись во многих войнах. В этот день предводители обоих кланов — король Бронзобород с одной стороны и лидер Диких Молотов с другой — встречались в Стальгорне и давали присягу мира, которую когда-то давали их отцы. В стороне от празднования оставался только третий дворфийский клан — Черного Железа, обитавший в глубинах Черной Горы во главе с Императором Тауриссаном.
Но в этом году праздника не вышло. Каменная столица Стальгорн не была украшена свечами и свежими цветами, как в прошлые годы, не пели хвалебных баллад музыканты. Только осунувшиеся лица жителей виднелись в окнах. Большинство предпочитало не оказаться застигнутыми стихией врасплох и не покидали своих домов. Многие боялись оказываться рядом с каналами с кипящей лавой. Нестерпимое желание покончить с мучениями жгло разум.
Всего несколько изнуренных дворфов Дикого Молота прибыли на грифонах из Внутренних Земель и они терпеливо ждали, пока подданные разыскивали короля Магни. А сотни низкорослых солдат в черных одеждах по заснеженным холмам стекались к Стальгорну. Впереди них шла крепко сложенная дворфийка в доспехах из черного железа, и промозглый ветер Дун Морога трепал ее пышные рыжие кудри. В Стальгорн возвращалась дочь Магни Бронзоборода, похищенная кланом Черного Железа — врага номер один обоих дворфийских кланов, и с собой она вела целую армию.
Тщетно пыталась обессиленная стража защитить входы в город. Стальгорн взяли без единого залпа. Собрав несопротивляющееся дворянство в Тронном Зале, Мойра Бронзобород с гордым видом победительницы предстала перед ними.
— Где мой отец? — спросила она.
Дворяне этого не знали. Один из Диких Молотов — молодой безусый дворф — рассказал Мойре об их прибытии и тщетных попытках найти короля.
— Все еще хуже, чем я предполагала, — вздохнула Мойра. — Жители Стальгорна! Мы не причиним вам вреда. Мы не хотим продолжать войну между нашими кланами. Не ради этого мы вырвались из-под власти Императора Тауриссана. Стальгорн — наш дом! Мы не посмеем разрушать город. В эти тяжелые времена я призываю три дворфийских клана к мирному союзу!
Дикие, кровожадные дворфы Черного Железа десятками лет убивали каждого, кто осмеливался вступить на их территорию. Тан-колдун Тауриссан, в конец обезумев, призвал в этот мир Лейтенанта огненных элементалей — Повелителя Огня Рагнароса. И теперь эти убийцы желали жить под одной крышей с теми, кого годами сами же ненавидели.
Мойру Бронзобород считали давно умершей, только Магни верил, что его дочь когда-нибудь вернется. К сожалению, ее возвращения он так и не увидел.
Лишь по прошествии нескольких дней Мойре удалось отыскать отца. Солдаты Черного Железа взорвали крепкую дверь, надежно сокрытую в темной подворотне города. Все так же величественно посреди комнатки мерцал камень, похожий на надгробие. А рядом возвышалась окаменевшая фигура короля Магни Бронзоборода, и на его лице застыл ужас.
Столица дворфов погрузилась в хаос безвластия.
Аукционы и местные рынки были переполнены всевозможными товарами. Дома продавались вместе с мебелью и скотом по безумно низким ценам, но напрасно надрывали свои голоса торговцы на главных площадях Орды и Альянса. Площади с каждым днем редели, покупатели не выстраивались в очереди за дешевизной и не гнались за многообразием товаров.
Жители бежали. Если дома не удавалось продать, их переписывали на имя старшего в округе культиста. Имущество Сумеречного Молота росло с каждым днем во всех концах Азерота. И тогда власти решились действовать.
Но аресты видных деятелей Культа не только не успокоили жителей. Убежденные в правоте фанатиков, они, наоборот, грудью встали на их защиту. В Штормграде крестьяне штурмовали тюрьму, требуя освобождение спасителя, который один знает путь в Сумеречное Нагорье. В Оргриммаре два орка скинулись с башни дирижаблей, требуя, чтобы культисты обрели свободу.
В последние четыре дня месяца Изящества Элун все расы Калимдора отмечали Изгнание Архимонда. Вереницы паломников со всего Азерота направлялись к священному древу Нордассил на Гору Хижал. В эти дни города Орды и Альянса с радушием принимали всех желающих, давая путникам пищу и кров. Возможно, только в эти дни в Азероте наступал истинный мир и покой. Быть негостеприимным хозяином в эти дни значило навлечь на себя гнев предков, которые сражались плечом к плечу против демона Архимонда, не смотря на принадлежность к разным расам.
У гигантских костей демона, опутанных корнями Нордрассила, на всеобщем языке расы Азерота пели хвалебные песни героям тех времен, и на земле между трав сотнями горели свечи. Главным событием праздника считалось прибытие лидеров Орды и Альянса. Кортежи леди Праудмур и Вождя Тралла встречались на тенистых тропах Ясеневого леса и путь до Горы Хиджал преодолевали вместе. Процессия двигалась медленно, сотни паломники шли пешком. Каждый желающий мог поговорить с лидерами фракций, в эти дни охрана не отгоняла досаждающих поклонников.
Но в этот раз Вождь Тралл долго стоял под сенью дерева в Ясеневом Лесу, напрасно буравя взглядом синих глаз горизонт. Джайна Праудмур не могла появиться. В окружении притихших паломников Тралл самостоятельно продолжил свой путь до Хиджала. Их прошлая встреча с Джайной закончилась ссорой, кто же знал, что больше они не увидятся. Малфурион не дал ему точных ответов, что происходит с Джайной и где она находится.
Тралл не мог отказаться от участия в празднике, значившего так много в истории Калимдора, даже не смотря на происходящее. В одну из ночей духи Земли явились к шаману, они просили прощение за то, что намерены сделать. Общение длилось несколько секунд, Тралл не успел подробней расспросить духов. Потом начались землетрясения.
К вечеру кортеж Вождя прибыл в Хиджал. Умиротворенная и утихшая с наступлением сумерек природа позволила Траллу забыть о том, с каким тяжелым сердцем он выезжал из Оргриммара.
Взбешенные жители орали проклятия в спину Вождю, призывая его принять меры, ведь он же шаман. Гвардейцы Кор’Крона оцепили город, позволяя Траллу выехать. Орки отказывались верить, что Тралл не в состоянии усмирить стихию, ведь он справился с ее буйством в Кабестане. Почему же он не может спасти собственную столицу?
— Собаки Альянса хотят войны, — каждый день говорил ему Гаррош Адский Крик. Он прибыл из Степей с донесением разведки о пополнении военного штата Терамора.
Гаррош постоянно говорил о необходимости укрепить оборонительные стены столицы, о наборе новобранцев в армию Орды и их обучении. О том, что лагерь Таурахо ближе всех находится к границам Пылевых Топей, и если Альянс вздумает вести свои танки на Оргриммар, Таурахо нужно укрепить и сделать из города военный пост. Да, да, он говорил, что разведка не может ошибаться. Коротышки Альянса днями и ночами собирали смертоносные, неповоротливые машины в Тераморе.
Тралл отказывался понимать происходящее. Еще совсем недавно Орда радовалась победе над Королем Мертвых, объединившись, возвращала троллям острова Эха, и дни под палящим дуротарским солнцем тянулись медленно и размеренно. Тралл оглядывался назад, силясь понять, когда наступил тот переломный момент, из-за которого они оказались на военном положении с Альянсом, из-за которого стихии одна за другой отказывались сотрудничать с шаманами, нарушая веками установленный договор. Окружающий мир рушился, но казалось, никто и не пытался понять, почему это происходит. Страх и паника овладели гражданами. Тралл был уверен, что в Альянсе происходит то же самое. Он не хотел и не собирался развязывать войну, и надеялся, что в один из дней Джайна все же появится, и танки в Тераморе окажутся вовсе не военными машинами, а каким-нибудь новым, мирным изобретением гномов.
Изящные строения ночных эльфов не могли разместить всех желающих, прибывших на празднества, десятки костров горели в лесах, согревая оставшихся без крыши над головой. И только в этот раз ночь наполнила леса непроницаемой тишиной. Тысячи людей и орков отказались ехать в Хиджал, и в этот раз мест хватило всем.
Нерешительно, паломники заводили хвалебные песни. Одна из них была посвящена Джайне Праудмур, и люди не знали, петь ее или нет. Не зная подробностей, они поражались ее отсутствию на празднике. И на Тралла, хотя он сменил свои легендарные черные доспехи на свободный костюм шамана, демонстрируя мирное расположение, люди глядели с затаившимся страхом. Посвященную ему песню многие петь просто отказались. Ночные эльфы хранили каменное выражение лиц. Атака нежити у берегов Гильнеаса до сих пор не была разъяснена официально и только обрастала слухами, сплетнями, и никак не способствовала мирному течению праздника.
Как всегда сотни крохотных, серебристо-синих огоньков появились неожиданно и ниоткуда. Огоньки заполонили ночной воздух мерцанием, исполняя свой молчаливый танец вокруг размашистых ветвей Нордрассила, садились на плечи и головы паломников. Считалось, что души погибших ночных эльфов превращаются в эти крохотные огоньки, и в дни празднования Изгнания Архимонда в первые часы сумерек они появлялись тысячами. Воздух светился, и каждое дуновение ветра было видно. Постепенно огоньки замирали на ветвях Древа, которое только в дни празднеств мерцало до утра дымчато-голубым светом.
Чудесная, сказочная картина несколько сблизила расы, наполнив их души умиротворением. Люди забывали о тревогах и улыбались оркам. Орки, как могли, дружелюбно улыбались им в ответ.
Прохладой веяло от озера, в которое Иллидан вылил несколько фиалов с водой из Источника Вечности. Голоса тихо воспевали победу нам демонами. И отчего-то всем казалось, что Великий праздник Калимдора отмечается в последний раз.
Тишину ночи прорезал истошный крик. Черное небо осветилось вспышками — дождь из огненных метеоров пролился на поляны, где сидели паломники. С шипением метеоры падали в воду и в траву, пламя быстро охватывало деревья и даже ветви Нордрассила. На месте падения метеоров один за другим вырастали огненные големы. Сотрясая землю, они ловили обезумевших от страха паломников, сжигая их одним своим прикосновением.
Лучники из Стражи Хиджала расстреливали големов, другие — уводили людей в безопасные места. Чернокнижники пытались обезвредить големов, насылая свои обездвиживающие проклятия. Но элементалей становилось только больше.
Взрыв сотряс землю, и мало кому удалось сохранить равновесие и не упасть. Пепел крупными хлопьями сыпался на изящные строения ночных эльфов, скрывал обездвиженные тела в траве, лежащие с искаженными от страха лицами. Взрыв, сильнее первого, вновь потряс Хиджал, и небо, источая жар, окрасилось в огненно-красные цвета. Одна из гор Хиджала с грохотом взорвалась изнутри. Огромные булыжники смертоносным градом разлетелись во все стороны, и тягучей раскаленной лавой разрыдалось жерло новорожденного вулкана.
Безрезультатно пытался Тралл воззвать к Духам Огня. Злым хохотом наполнилось его сознание, а разум пылал изнутри. Многих паломников Стража Хиджала уже увела, но все еще оставались те, кого от бегства отрезала полоса непроходимого огня.
«Спаси невинных», — шептал шаман. — «Не забирай жизни детей, пришедших в этот мир чистыми».
Но крики горевших заживо были ему ответом. Он не замечал, как тонкой струйкой огонь стал виться вокруг него по траве, замыкая круг. С закрытыми глазами, на коленях, Тралл обращался к Духам Воды с просьбой дождем погасить пожары, но Духи не отзывались. Орк не чувствовал, как огонь, заигрывая, касается его зеленой кожи, оставляя саднящие раны.
Когда стражники Хиджала прорвались к нему, заливая горящую траву водой из священного озера, Вождь орков был без сознания.
Черными лентами вились трещины по массивной кладке оборонительной стены Гильнеаса, и лишь множились с каждым подземным толчком. Орда не особо интересовалась человеческим королевством, отгородившим себя от остального мира. До тех пор, пока оборонительные стены не стали рушиться из-за землетрясений. Ежедневно лазутчики Отрекшихся исследовали стены, подмечая все новые трещины и разломы, и напряженно ждали того момента, когда стена рухнет. За стеной могли быть живые люди, и Отрекшиеся не могли быть рады таким соседям.
С растущим напряжением Отрекшиеся глядели и в сторону Чумных Земель, где Круг Кенария успешно исцелял землю, а солдаты Альянса, как заядлые фермеры, засеивали выздоравливающие поля пшеницей. Хотя власти Альянса и держали в тайне весть о высокой плодородности тех земель, измученные засухой и неурожаем фермеры Западного Края все же прознали об этом. И даже под угрозами вооруженной штормградской стражи отчаявшиеся люди оставляли то немногое, чем владели, и отправлялись в Чумные Земли.
Земли Лордаерона всегда воспринимались людьми, как собственные, и о правах нежити никто не задумывался. Последствия стихийных переселений, которые так старались пресечь власти, не заставили себя ждать. Шпионы Альянса подтверждали, что Отрекшиеся выводят новые штаммы чумы, и что дальнейший рост численности переселенцев в Чумных Землях может иметь печальные последствия. Альянс не мог выслать достаточное количество солдат для обеспечения безопасности в Чумных Землях, не имея полноценной базы в северной части Восточных Королевств. Не имея до тех пор, пока стены Гильнеаса не стали трещать по швам. И мысль о том, что стена Гильнеаса может рухнуть, была воспринята Альянсом с радостью. Неожиданное подкрепление в зачумленном Лордаероне людям было только на руку.
Живые окружали королевство Отрекшихся, но нежить была готова бороться за свои земли. Если бы не одно — «но», которое пока останавливало Сильвану Ветрокрылую, Королеву Банши, от принятия окончательных и решительных мер. После свержения Короля Мертвых разумная нежить, не пожелавшая состоять в Плети, примкнула к рядам Отрекшихся. Но с тех пор численность мертвых подданных Темной Госпожи больше никак не увеличивалась. И в случае начала военных действий, если бы Альянс решил вернуть себе Лордаерон, рано или поздно Отрекшихся могли вырезать всех до единого. Ведь нежить не обладала способностью к продолжению рода.
Отрекшиеся действительно разрабатывали чуму. Строгий наказ, отданный после предательства алхимика Гнилесса у Врат Гнева, не останавливал их. Они забрасывали чумными бомбами маленькие поселения людей у границ Тирисфаля и Чумных Земель, поджигали ненавистные им поля пшеницы и убивали одиноких путников, вальяжно расхаживающих по тропинкам их лесов. Люди тоже не оставались в долгу, но заходить вглубь Тирисфальских лугов все же не решались. Так взаимными стычками на пограничных территориях это и ограничивалось.
Вскоре Серебряному Рассвету удалось изгнать Плеть из западных районов Андорала — самого крупного города Западных Чумных Земель, и уничтожить почти все чумные котлы, расставленные в лесах и полях некромантами Короля Мертвых. Остатки Плети укрылись в склепах Некроситета — школы темной магии и некромантии, основанной самим Кель-Тузедом в подвалах разрушенной крепости Каэр Дарроу, — но Серебряному Рассвету рано было праздновать победу. Сильвана Ветрокрылая не могла позволить людям оккупировать Андорал и основать оплот Альянса, потому войска нежити вторглись в восточную часть Андорала.
Казалось, это значало только то, что конфликт людей и нежити, наконец, перерос в открытые боевые действия, однако, судьба с иронией плела свое полотно. Командование армией Альянса получил Тессариан, а армией Отрекшихся — Кольтира Ткач Смерти. Два боевых друга, Черных Рыцаря, бок о бок сражавшихся с Королем Мертвых в Нордсколе, теперь были по разные стороны баррикад. Но это не помешало им, не сговариваясь, первым делом приняться за очищение Андорала от сил Плети. Война людей и нежити на некоторое время откладывалась, и ирония судьбы была на руку всему Азероту, застывшему в нескольких шагах от разрушения и новой мировой войны.