Я повернулся к аудитории. "У кого из вас есть Библии?" - спросил я.
Во всем зале подняли руки семь человек, включая пастора. Я потерял дар речи. Я уже давно раздал все Библии, которые привез с собой.
Что я мог дать этим людям, так сильно стремившимся к учению, так нуждавшимся в водительстве в той нелегкой жизни, которую они избрали в противовес миллионам других людей, идущих иным путем?
Вместе с пастором мы разработали систему использования имеющихся Библий: в нашем расписании изучения Библии групповые занятия сочетались с индивидуальными, с определенным количеством часов для каждого члена церкви. И в тот же день я принял решение, которое крепло с каждым годом. В тот вечер я обещал Богу, что так же часто, как я прикасаюсь к Библии, я буду возить ее Его детям за стеной, которую построили люди. Я не думал о том, как я буду покупать Библии и как буду их провозить. Я только знал, что буду их привозить - сюда, в Югославию, в Чехословакию и во все страны, куда Бог откроет двери, через которые я смогу проскочить.
Глава 11
Третья молитва
По пути домой из Югославии я пытался дать оценку своему путешествию. Я пробыл в этой стране более cеми недель. Я проехал около шести тысяч миль, провел почти сто собраний и установил множество контактов для будущей работы.
Но гораздо важнее было обращение людей, сотен людей. Новые христиане, мужчины, женщины и дети, фактически пребывавшие в Царстве Божьем, находились в то же время в стране, где правительство утверждало, что Бога нет. Какой будет теперь их жизнь? Было тяжело оставлять новых друзей один на один с трудностями и жертвами, о которых я мог только догадываться.
Что касается моей решимости привозить им Библии, в ярком свете майского утра все это выглядело намного сложнее, чем показалось тогда, в Белграде. В 1957 г. через границы коммунистических государств невозможно было провезти какие бы то ни было книги - не говоря уже о книгах религиозного содержания! Каким образом я провезу их? И как стану распространять их внутри страны, не подвергая братьев по вере опасности? Какой стране они нужнее всего? С какой начать? Все эти вопросы одолевали меня, пока миля за милей я ехал по Европе, все ближе к дому.
Нет, поправил я себя. Я ехал не домой. В Витте, конечно, но Витте больше не была моим домом, я неожиданно и ясно осознал это. Вот почему я ехал так медленно, так часто останавливался, чтобы свериться с картой, разговаривая с каждым фермером по пути об урожае.
И вдруг я понял, что, с тех пор как покинул Югославию, я стараюсь оттянуть неизбежный момент, когда опять окажусь в своем одиноком холостяцком жилище. После смерти папы я решил перебраться в его маленькую комнатку над сараем. Эта идея показалась мне очень практичной: теперь у меня был отдельный вход и я мог приходить и уходить, никого не беспокоя. Но в результате мой переезд лишь показал, насколько я одинок.
Более того, я знал, что обречен на одиночество и в дальнейшей своей жизни. Во время остановки в Германии я открыл Библию, где на внутренней стороне обложки записал полученный от Бога суровый ответ на одну мою молитву. Я глотнул кофе и вспомнил ту ночь в Югославии, когда я помолился об этом. В тот вечер я тоже чувствовал себя очень одиноко. "Господь, - сказал я, - через год мне исполнится тридцать. Ты сотворил для мужчины помощницу, но я почему-то не нашел свою. Господь, я хочу попросить Тебя кое о чем. Сегодня я прошу у Тебя жену".
В Библии я пометил эту необычную молитву: "12 апреля 1957 г., Носаки. Молился о жене". После этой записи я оставил место для ответа.
Через пять дней я получил ответ от Господа. Во время отдыха я вдруг понял - с абсолютной уверенностью, - что в Книге Пророка Исаии (54:1) был ответ Бога на мою молитву. Я лихорадочно пролистал страницы Ветхого Завета и прочитал: "у оставленной гораздо более детей, нежели у имеющей мужа". Снова и снова я перечитывал эти слова, пытаясь применить их к себе и радоваться воле Божьей. Возможно, я буду чувствовать себя оставленным, но Он даст мне намного больше детей, духовных детей, чем я мог бы родить в браке с женщиной. Под моим прошением я записал этот ответ. Но сейчас, когда я пил кофе, глядя на поле, усыпанное весенними цветами, я понял, что духовные дети - это не совсем то, о чем я просил. Я хотел иметь живых, реальных, шумных, бегающих и прыгающих детей, с разгоряченными лицами и в деревянных башмаках, которые нужно чинить после драки. Но более всего я хотел иметь жену, живое, любящее существо, которое станет одной со мной плотью. Теперь же я ехал домой, где меня никто не ждал.
А если я попрошу Его еще раз, прямо сейчас? Если я открою Библию наугад, ткну пальцем в какой-нибудь стих и приму его в качестве Его настоящего ответа? Я всегда смеялся над теми, кто таким образом искал водительства. Но стоял чудесный весенний день, когда могло случиться все что угодно, поэтому я закрыл глаза, открыл Библию и ткнул пальцем в страницу. Когда я посмотрел на текст, я с трудом поверил своим глазам. Мой палец указывал на Книгу Пророка Исаии (54:1): "у оставленной гораздо более детей, нежели у имеющей мужа".
Должно быть, сказал я сам себе, я так часто перечитывал этот стих, что книга сама открылась здесь. Но это не помогло. Окончательно смирившись, я записал в конце Библии свой вопрос и повторившийся ответ.
"Господь, мне не нравится Твой ответ, но по крайней мере он ясен".
Мне предстоял долгий путь в Витте, обратно в маленькую комнатку, в мое одиночное заключение.
Возвращение было таким, каким я рисовал его в своем воображении. Я сидел в гостиной допоздна, рассказывая семье о Югославии. Затем, горя нетерпением поскорее увидеть свое жилище, я поднялся наверх. Маленькая комнатка казалась сырой и неуютной. Покрывало на кровати покрылось плесенью, стол был в каком-то белом налете, а новые обои отошли от стен. Но, в конце концов, у нас на побережье всегда было сыро. И раньше это меня мало беспокоило. Почему же сейчас это кажется чуть ли не катастрофой?
Следующие полтора месяца я с головой ушел в работу, выступал, писал статьи, молился о том, чтобы понять, как продолжить дальше мое служение за Железным занавесом. Я съездил к Уэтстрам, чтобы рассказать о том героическом пути, который проделал их маленький "Фольксваген". Написал серию новых статей для журнала "Kracht Van Omhoog". Навестил Карла де Графа и молитвенную группу в Амерсфорте. В общем, я все время был занят. Настолько занят, что постоянно говорил себе, что не буду замечать своего одиночества.
В июле я сдался.
"Господь, - сказал я однажды утром, садясь на маленькую складную железную кровать в своей комнате над сараем, - я помолюсь еще раз о той холостяцкой жизни, которую Ты запланировал для меня. Да, я знаю о тех детях, которых Ты обещал оставленному, но, Господь, Ты также обещал дать одинокому дом!" Я быстро нашел стих из 67 псалма, словно желая напомнить Богу об этом: "Бог одиноких вводит в дом". Господь, я благодарю Тебя за эту комнатку над сараем. Ничего, что она темная, сырая и затхлая, я очень благодарен Тебе за нее. Но, дорогой Господь, на самом деле это не дом. Не настоящий дом. Дом - это жена и дети, живые, реальные".
"Господь, Павел трижды молился о том, чтобы Ты удалил от него жало в плоти. Но Ты отказал ему. Я уже дважды молился о жене. И сейчас я хочу помолиться в третий раз. Может быть, Ты и в третий раз откажешь, Господь, и, если Ты откажешь, я больше никогда не возвращусь к этому вопросу. Я запишу эту молитву здесь, в Библии". Я открыл ее на внутренней стороне задней обложки и сделал последнюю запись: "Молился о жене в третий раз Витте, 7 июля 1957 года". Затем я захлопнул Библию. "Некоторые люди действительно созданы для одинокой жизни. Но не я, Господи, пожалуйста. Не я".
И только в сентябре произошло событие, которое я мог интерпретировать как ответ. Во время молитвы передо мной вдруг возникло лицо. Длинные светлые волосы. Улыбка, которая может заставить солнышко выйти из-за туч. Глаза, цвет которых постоянно меняется.
Корри.
Корри ван Дам.
Мысль о ней пришла так внезапно, настолько независимо от того, о чем я думал в тот момент, что мое сердце дрогнуло от догадки, что это Бог и что Он дает мне ответ, который превосходит мои самые смелые ожидания.
Но каким образом это может произойти? Мы были друзьями и членами одной команды, но я никогда не думал, что за Корри можно ухаживать. Ведь она была сущим ребенком. Фактически подростком.
Но это былоs подожди-ка, сколько же лет прошло? Четыре года, с тех пор как я ушел с фабрики и уехал в Англию, а она пошла учиться на медсестру. Но ведь она, должно быть, выросла. Она, конечно же, окончила свои курсы и уже вышла замуж. Из девчушки, только что снявшей школьный фартук, она превратилась во взрослую девушку, которая - если еще не замужем - в этот самый момент выбирает суженого из толпы энергичных и восторженных поклонников.
Через час я уже был в Алкмаре и ехал по улице, на которой жили родители Корри. Мы часто приезжали сюда после молодежных собраний. Миссис ван Дам подавала нам кофе с пирожными, а мистер ван Дам окутывал потолок дымом из своей огромной пеньковой трубки.
Я не знал точно, что сделаю, когда подъеду к их дому. Наверное, просто посмотрю на него. Чтобы убедиться, что он стоит на месте. А может, постучусь в дверь. "Миссис ван Дам, не дадите ли вы мне адрес Корри?"
А вдруг дверь откроет сама Корри? "Привет, Корри, ты уже вышла замуж? Если нет, выходи за меня".
Я подъехал к дому, так и не решив, что делать. И сразу же увидел, что в нем никто не живет. Окна были закрыты ставнями, а сад зарос сорняками. Я проглотил комок в горле и поехал на фабрику.
Нет, мистер Рингерс не слышал, куда переехали ван Дамы. Корри? Она проходила практику в больнице св. Елизаветы в Харлеме. Может быть, она по-прежнему работает там, он ничего не знает об этом. Нет. Если она и вышла замуж, он об этом не слышал. Его глаза искрились, когда он отвечал на мои вопросы.
"Счастлив тот мужчина, Анди, кто женится на этой молодой леди!"
Просто удивительно, как много срочных дел отыскалось для меня в Харлеме. Нужно было обойти библейские магазины, ответить на приглашения церквей, которые я неизвинительным образом игнорировал, посетить знакомых - в таком удивительном городе!
Прямо с бензозаправочной станции я позвонил в больницу св. Елизаветы и затаил дыхание, когда регистраторша искала информацию о Корри. "Да, прозвучал ответ, - она учится на последнем курсе. Мисс ван Дам, - мой вздох облегчения заставил ее прерваться на секунду, - в этом году мисс ван Дам живет в частном доме, а не в общежитии при больнице".
Она дала мне адрес и сказала, что квартира Корри находится на верхнем этаже частного дома в самом чудесном районе города: хозяйкой была богатая старая женщина, как объяснила регистраторша, которая предоставила Корри квартиру в обмен на ее услуги медсестры. После недолгих поисков я нашел эту улицу и быстро вычислил окна Корри под самой крышей. Весь дом выглядел как миниатюрный замок: в комнате Корри имелся балкон, над которым возвышалась крошечная остроугольная башенка.
Я припарковал машину и предался мечтам. Она была принцессой в башне, а я рыцарем в доспехах. Она была Джульеттой; и когда она появится на балконе, я выйду вперед.
Но она не появилась ни на балконе, ни на улице. Прошел день. Стало темно, но в комнатах Корри свет не зажигался. Отбросив романтические намерения, я подошел к дверям и постучал. Вышла служанка. Мисс ван Дам? Да, она жила здесь. Но сейчас вместе со своей семьей она живет в Алкмаре.
"В Алкмаре?" Я забыл обо всех своих фантазиях. "Но в их доме в Алкмаре никто не живет! Окна закрыты ставнями, сад запущен, а..."
Привлеченная звуком моего взволнованного голоса, позади горничной возникла седовласая женщина. Она мягко сказала мне, что отец Корри серьезно болен и она уехала, чтобы ухаживать за ним. Семья же переселилась из прежнего дома в другую квартиру, где не нужно было подниматься по ступенькам. Она дала мне адрес.
Следующие несколько дней я мучился, выполнБя намеченные дела в Харлеме. Как я был рад, что раньше всегда уделял несколько минут общению с мистером ван Дамом. Что может быть более естественным, чем визит к больному?
Итак, через несколько дней я стоял у квартиры семьи ван Дамов в Алкмаре и стучался в дверь.
Мне открыла Корри.
Свет позади нее сделал ее белокурые волосы золотыми. "Я пришел навестить твоего отца", - сказал я робко.
Это объяснение не убедило бы и трехлетнего малыша. Но Корри торжественно препроводила меня к отцу. Мистер ван Дам был действительно тяжело болен, это было видно сразу. Но он был очень рад посетителю. Поэтому я просидел у его постели около часа, рассказывая о своих путешествиях за Железный занавес и надеждах на будущее, а Корри тем временем то входила, то выходила с бутылочками и подносами, и я старался не провожать ее глазами. На ней был надет белый медицинский халатик, и она казалась еще более неземной и недосягаемой, чем в моих мечтах.
Так началось мое удивительное, почти неуловимое ухаживание. Дважды в неделю я приезжал навестить мистера ван Дама, дважды в неделю мы с Корри тихо и приглушенно беседовали у дверей. Я чувствовал, что чаще появляться в этом доме, где лежал больной, было бы бестактно.
Я не раз представлял себе, как сделаю предложение Корри, и это всегда звучало так ужасно, что я заранее был уверен в бессмысленности этой затеи. Пожалуйста, выходи за меня замуж. Большую часть времени меня не будет дома, и я не смогу дать тебе адрес, куда писать, и пройдут целые месяцы, прежде чем ты получишь от меня весточку, и, хотя мы оба будем служить одному делу, я никогда не смогу рассказать тебе ни о местах, ни о людях, с которыми буду работать. И если я однажды не вернусь, ты, возможно, никогда не узнаешь, что со мной произошло. Прибавь к этому отсутствие стабильных доходов и комнату над сараем. Нет, Корри достаточно умна и слишком красива, чтобы согласиться на такую жизнь.