— Привози ее сюда, охотница Гильдии. Нам надо кое-что обсудить… и я уверен, она будет счастлива воссоединиться с семьей.
Эшвини узнала Антуана Бомона и Симону Дешанель благодаря фотографиям. Но ни на одном снимке на их лицах не было столь животного, дикого ужаса. Антуан держал себя в руках, но не мог оторвать глаз от ангела, непринужденно стоящего у окна напротив роскошного синего дивана, на котором сидели оба вампира. Симоне, столь сексуальной и очаровательной в ее ярко-красном платье, спрятать свои эмоции не удавалось. Она постоянно барабанила пальцами по колену, отслеживая любое, даже самое неуловимое движение ангела.
Когда Эшвини и Жанвьер прибыли вместе с Моник — по дороге сделав лишь одну краткую остановку, чтобы купить ей джинсы и футболку, — взгляд Антуана метнулся к столько раз потерянной внучке, но Симона продолжала следить за опаснейшим хищником в комнате.
— Моник, — произнес Назарах мягким голосом, который обернулся вокруг шеи Эшвини, словно петля. — Иди сюда, сладкая.
Златокудрая вампирша подошла к своему хозяину на негнущихся ногах.
— Сир, я вовсе не хотела нарушать условия Контракта. Пожалуйста, поверьте мне.
— Хм. — Он поднял взгляд. — Что скажешь на это, охотница?
Эшвини с трудом протолкнула слова сквозь сжавшееся горло.
— Я выполнила свою задачу. Моя работа заключалась в том, чтобы я ее вернула.
— Как дипломатично, — положив руку на голову Моник, вынудив ее опуститься на колени, Назарах улыбнулся. — Впрочем, не важно. Я получу нужные мне ответы. А вы, естественно, останетесь на банкет.
— Мне надо вернуться к своим обязанностям в Гильдии.
Янтарный взгляд ее словно заморозил.
— Это вовсе не приглашение, охотница.
— У него нет права держать меня здесь, — бормотала Эшвини, расчесывая мокрые волосы, пока Жанвьер изучал свое лицо в зеркале.
Умывшись и приняв душ, он выглядел еще более изможденным, чем в машине, скулы заострились.
— Сколько тебе надо крови?
— Не так, чтобы очень много, но в этот раз лучше пить непосредственно из вены. Так живительнее и питательнее.
Ее пальцы стиснулись на расческе.
— Одрина?
— Если она предложит, — он легонько пожал плечами. — А от тебя я когда-нибудь дождусь такого предложения, cher?
— Если ты будешь умирать на моих глазах, да.
Тонкие губы изогнулись в напряженной улыбке.
— Ты меня вновь удивляешь. Но, нет, я не хочу твоей крови, пока мы оба не окажемся обнаженными, вспотевшими, и ты не станешь выкрикивать мое имя.
Перед глазами тут же возникла ясная картина двух переплетенных тел, низ живота сжался в предвкушении.
— Ты настолько в себе уверен, да?
— Просто я знаю, чего хочу. — Эти болотно-зеленые глаза изучили ее тело с ног до головы, пару раз по дороге задержавшись на несколько мучительно долгих секунд. — И я уже говорил, что укус может доставить наслаждение.
Она спросила себя, можно ли жаждать его прикосновений еще сильнее?
— Мимолетное наслаждение.
Мимолетное безумие.
— Только не во время оргазма, — шепнул он. — Тогда экстаз все растет и растет, становится все сильнее и сильнее, пока тебя всю не захлестывает волна неземного удовольствия.
Почувствовав, как тело начинает бунтовать, она махнула ему расческой.
— Иди, кормись. Ты мне нужен здоровым, если мы оба собираемся выжить на этом банкете.
— Доверяешь мне прикрывать свою спину?
— Нет, просто хочу использовать тебя вместо щита, а сейчас ты в таком состоянии, что едва сможешь прикрыть меня наполовину. — И даже несмотря на это, он просто потрясающе красив. Словно обнажилось его истинное «Я».
— Ты права, — поднявшись, он направился к двери. — Когда я вернусь, мы поговорим. Банкеты Назараха имеют нехорошую тенденцию зачастую становиться кровавыми.
Слова Жанвьера все крутились в голове Эшвини, когда она прошла в банкетный зал, где длинный стол был заставлен блюдами и бутылками с темно-красной поблескивающей жидкостью. Еда и кровь.
И плоть.
Моник стояла на коленях возле кресла Назараха, пока ангел разговаривал с Антуаном. Бывшая заложница с волосами цвета кованого золота была одета по последней моде, ярко-малиновая ткань прикрывала ее тело и в то же время выставляла его напоказ.
Моник оказалась не одинока в своих предпочтениях в одежде. Слева от Антуана сидела Симона, чье платье тоже щедро демонстрировало ее прелести. По большому счету, все вампирши за столом были одеты в первоклассные вызывающие наряды, если не считать сидящую возле Кэллана Периду в обычной футболке. Взгляд телохранительницы просто вскипел от ярости, когда та заметила Эшвини.
Но Эшвини куда больше обеспокоило то, что Назарах пригласил сюда обе враждующие группировки — либо он решил положить конец их противостоянию… либо разыграть последнюю кровавую партию.
В этот момент ангел поднял голову, и взгляд янтарных глаз наполнил голову Эшвини отзвуком таких криков, что она спросила себя, как он может спать по ночам.
— Охотница, — он указал ей на стул в середине стола.
Жанвьер уже сидел напротив, он пришел немного раньше.
Боль в груди чуть ослабла, когда она увидела, что вампир в порядке. Усаживаясь на стул, она догадалась, зачем Назарах выделил ей и Жанвьеру места в самом центре — чтобы они могли услышать и рассказать всем о его вердикте, его бесчеловечности. Она была вынуждена признать, что это самый эффективный способ достижения цели. Не надо убивать сотни — убей нескольких с нужной жестокостью, и больше никто не посмеет восстать против тебя.
Мужчина возле Эшвини, дождавшись, когда Назарах отвернется, склонился к ее уху:
— Вернув мою сестру, ты совершила худший поступок в своей жизни.
Взглянув в его пронзительно-синие глаза, на эту идеальную кожу, она произнесла:
— Это угроза?
— Конечно нет, — глаза Фредерика Бомона были ледяными. — Я никогда не осмелюсь угрожать охотнице Гильдии, которая в фаворе у Назараха.