кровью платок и показал вчерашнюю рану. Насколько можно было судить на
таком расстоянии, рана была ужасной.
— Если вы позволите, я вам кое-что продемонстрирую, — сказал Гиппарх.
Он медленно нагнулся и поднял с асфальта осколок оконного стекла. Гиппарх
прижал осколок к левой ладони и резким движением полоснул ее. Через пару
секунд кровь часто закапала на асфальт. Гиппарх стоял с вытянутой вперед
рукой и не сводил глаз с Луиджи. Профессор не отрываясь смотрел на этот
страшный опыт, а Топорков и Вовка, не сговариваясь, следили за Луиджи.
Луиджи внешне выглядел таким же спокойным, как и несколько секунд назад.
Через минуту кровь закапала реже, еще через минуту Гиппарх достал платок
и, протерев ладонь от крови, показал ее землянам.
— Мда, — задумчиво сказал профессор. — Действительно фокус.
— Судя по всему, рана на самом деле затянулась, — сказал Топорков.
Гиппарх еще раз тщательно протер ладонь платком и выбросил его.
— Дело в том, профессор, что заживление происходит независимо от нашего
желания. Усилием воли я могу только ускорить этот процесс. Если же я буду
просто ждать, то через десять-пятнадцать минут рана все равно затянется.
— Вы хотите сказать, что у Луиджи при любых обстоятельствах не должно
остаться даже следа от пореза? — спросил Топорков.
— Именно так.
— Как видите, он есть, — сказал Луиджи и вытянул вперед руку.
— Далековато, — отметил Вовка. — Не разглядеть. Если есть хороший гример,
то можно и дырку в черепе так нарисовать, что с двух метров не заметишь
подвоха.
— Один из вас может подойти ко мне и посмотреть, — спокойно сказал Луиджи.
— Не делайте этого!
— Почему, Гиппарх? — спросил Луиджи. — Ты боишься, что они увидят правду?
— Я боюсь, что ты возьмешь заложника, тогда мне будет трудно тебе противостоять.
Возникла пауза.
Другого способа, кроме как подойти и проверить, остался ли след от пореза,
не было. И подходить было тоже глупо. Если Луиджи пришелец, то он, несомненно,
возьмет заложника, и тогда…
— А может, вы заодно? — спросил Лютиков.
Все обернулись, профессор поднял голову. Из подъезда напротив вышел полковник
Лютиков. Он был одет в новенькую камуфлированную форму со всеми знаками
отличия, с орденскими планками, аксельбантами, в черных, начищенных до
блеска полусапожках на шнурках, на голове его был темно-оранжевый берет.
Сделав еще пару шагов, полковник остановился, чуть расставив ноги и заложив
руки за спину. Неожиданно треугольник превратился в ромб.
— Данной мне властью страны, на территории которой вы находитесь, объявляю
вас арестованными.
— Кто это? — тихо спросил Топорков.
— Полковник Лютиков, — так же тихо ответил профессор.
— Тогда дело швах. Насколько я понимаю, он готов умереть.
— Полковник, — как будто недовольно сказал Егоров, — вы наверняка давно
здесь, вы все слышали и видели. Но вот появились совсем не вовремя.
— Всем оставаться на своих местах! — жестко сказал полковник. — Любое
движение я расцениваю как враждебное!
— Враждебное чему? — спросил Топорков.