— вдруг сказал Шуруп. — Завтра с утра забираем с собой все деньги. Долги
делим. Ты разносишь одни, я — другие. Потом я позвоню полковнику и скажу,
что мы ему не поверили и все книги отправили по почте этому газетчику.
— Здорово. Он нас за это и прихлопнет!
— Прихлопнет, если сразу поймает. Газетчику я отправлю не книги, а письмо.
Я сам его отнесу в газету. В нем скажем, где книги. Полковник первым делом
кинется к газетчику.
— Точно! — понял замысел Колобок. — Мы для него никто, ему книги важнее.
— Пока они будут друг другу глотки грызть, мы сядем на электричку и тю-тю…
Шансы на спасение были призрачными, но других не было вовсе. И что в этой
книге такого… И какая именно из двенадцати? Теперь это уже неважно.
Важно, что можно остаться в живых. За окном сверкнула молния. Погода испортилась.
Когда Топорков пришел утром на работу, секретарша отдала ему почту и передала
еще один конверт, без марки и без адреса, подписанный от руки. На конверте
печатными буквами было написано два слова: «Топоркову лично». Юра не сходя
с места разорвал конверт, достал из него четвертушку тетрадного листа
в клеточку. Сердце забилось быстрее, когда он прочел записку: «Отодвинь
сервант, оторви паркет».
На улице было пасмурно. Моросил мелкий холодный дождь, небо было ровного
темно-серого оттенка. Редкие порывы ветра норовили если не вырвать из
руки зонт, то по крайней мере вывернуть его наизнанку. Егоров шел в университет,
кутаясь в недавно купленный серый плащ. Поднятый воротник комфорта не
добавлял.
У остановки автобуса стоял старичок лет девяноста. Лицо его было сухим
и вытянутым, бесконечные морщины, словно порезы, исполосовали его щеки,
лоб, подбородок, шею. Между тем старичок держался великолепно. Он был
невысокого роста, но не горбился, в движениях его уже не было былой легкости,
но передвигался он, судя по всему, еще не шаркая подошвами башмаков. Темно-синий
плащ сидел на нем великолепно, как будто был сшит на заказ, а черная шляпа
придавала некоторый шик.
Профессор как-то сразу догадался, что этот старичок дожидается именно
его, хотя он мог ждать и автобус, который уже показался на перекрестке.
Последнее время любая новая встреча настораживала Егорова, но, увидев
глаза старичка, он почувствовал, что из них не исходит лукавства или угрозы,
которые последние три дня были повсюду. Это обстоятельство даже удивило
профессора. В какой-то момент он с надеждой подумал, что, может быть,
старичок все же ждет автобус…
— Здравствуйте, Станислав Валерьевич, — улыбнулся старичок и чуть приподнял
шляпу. — А я вас дожидаюсь.
— Здравствуйте, — добродушно поздоровался профессор. — Мы знакомы?
— Да, — сказал старичок, — доктор Сведенборг знакомил нас шесть лет назад
на Дрезденской выставке. Правда, на этом наше знакомство и закончилось,
поэтому, я думаю, вы меня не запомнили.
— Отчего же, — улыбнулся профессор, припоминая и Дрезден, и выставку.
— Я вас помню. Он знакомил нас на ланче. Евгений…
— Борисович, — напомнил старичок.
— Да-да, Евгений Борисович. Вы коллекционер.
— Совершенно верно. Признаться, я рад тому, что вы меня помните.
— Ну как же вас можно забыть… — удивился профессор. — Как ваша идея?