— Вот-вот, — кивнул головой Ермолов. — Владимир Викторович, ты офицер
ФСБ. Ты дал присягу. В создавшейся ситуации ты поступил правильно, и,
поскольку имеешь некоторое, пусть в прошлом, касательство к данному делу,
я считаю, что можешь быть нам полезным. Если тебе по какой-либо причине
не удается быть беспристрастным или ты не уверен в себе, лучше об этом
сказать сразу.
— Я полностью отдаю себе отчет в происходящем, — с готовностью ответил
Вовка, — и готов выполнить…
Полковник поднял вверх правую руку, останавливая поток служебного рвения
молодого офицера.
— Мы так и поняли, — сказал Ермолов и, улыбаясь одними глазами, посмотрел
на Линева и Евсеева. — Лучше вот что нам скажи. Профессор не говорил,
что к нему снова приходили те же самые люди, что и в тот раз, когда угрожали
расправой за отказ участвовать в раскопках? Или, может, звонил кто-нибудь?
Может, Луиджи говорил о ком-то, кто может прийти от его имени? Или передать
что-нибудь? Может, Луиджи просил профессора как историка проконсультировать
его?
— Нет, товарищ полковник, никого больше не было.
— Не было? — удивился Ермолов. — И никто не должен прийти?
— Никто.
— Не торопись, — сказал полковник. — Никто не приходил, не звонил и не
должен был прийти или ты просто этого не знаешь?
— Я думаю… я уверен, что Егоров был откровенен со мной. Если бы кто-то,
кроме Луиджи, приходил к нему или кто-то звонил с угрозами, Стас сказал
бы мне. Обязательно.
— Ну хорошо, — сказал Ермолов. — У тебя еще отпуск?
— Да. Но если…
— В этом нет необходимости. Продолжай отдыхать. Сегодня вечером зайди
к профессору, скажи, что все в порядке, бояться нечего. Объясни, что всей
информации ты открыть не можешь, так как это служебная тайна. Скажи лишь,
что следили за ним мы и произошло это из-за визита Бианчини. В ближайшее
время мы встретимся с профессором и поговорим более подробно. В случае
если что-то изменится или произойдет что-то непредвиденное, пусть звонит
тебе или дежурному по ФСБ.
— Ясно.
— Тогда свободен, — улыбнувшись, сказал Ермолов. — А мы тут еще покалякаем.
Оказавшись в коридоре, Вовка вздохнул с облегчением.
Пронесло. Они поверили. Корнеев не торопясь спустился на второй этаж,
зашел повидать приятеля по академии. От него позвонил Стасу и назначил
встречу в баре недалеко от его дома. Ему не хотелось обсуждать что-нибудь
в квартире. Ни в своей, ни в профессорской.
Когда Вовка пришел в бар, Стас уже сидел за столиком почти у самой сцены
и допивал первый стакан пива, шелуша фисташки. На сцене два волосатых
парня на двух акустических гитарах играли что-то среднее между рок-н-роллом
и кантри, по очереди напевая простенькие песенки. Вовка заказал у бармена
пива и показал на столик, за которым сидел Егоров. Бармен кивнул головой,
и Вовка прошел в зал.
— Ну что? — спросил Стас, как только Вовка сел.
— Дело дрянь, — ответил Вовка, не пытаясь перекричать музыку, а подавшись