* * *
Бодрый оптимизм Манфреда исчез, смытый знанием, что его преследователь-вивисектор прибыл за ним в Амстердам — не говоря уже о Памеле, его леди Доминатрикс, источника великой тоски и многих утренних радостей. Он водружает на нос очки; перед ним вновь возникает вселенная, и он долго странствует по ней, пока не находит недавнее основанное на тензорном исчислении исследование о следах гравитационных волн в космическом фоновом излучении (которое с точки зрения теории можно рассматривать как избыточное тепло, появившееся при необратимых вычислительных процессах когда-то в эпоху вздутия; в этом смысле современная вселенная — всего-навсего данные, оставшиеся после действительно масштабного вычисления). А кроме того, обнаружены странные особенности галактики M31: там, согласно более консервативным космологам, сверхдержава чужаков — возможно, содружество цивилизаций третьего типа, по Кардашеву, — осуществляет попытку с помощью временныˊх каналов оказать воздействие на саму вычислительную ультраструктуру пространства-времени, пытаясь прорваться к подоснове. Ссылку на материалы по тофу и Альцгеймеру Манфред оставляет на потом.
Centraal Station почти затенён обилием интеллектуальных, самостоятельно передвигающихся рекламных щитов и предупреждающих плакатов; все это подрагивает, пошатывается вверх и вниз, словно жертва ночного разбоя в стиле «ударь и беги». Очки направляют его к одной из прогулочных лодок, скрывающихся в канале. Он собирается купить билет, но начинает мигать окно входящих сообщений.
— Манфред Макикс?
— А?
— Сожалею о вчера. Анализ говорить непонимание обоюдность.
— Вы — тот самый ИИ, принадлежащий КГБ, который звонил мне вчера?
— Да. Однако ваши слова содержат ошибочную концепцию. Внутренняя разведывательная служба Российской Федерации теперь называется ФСБ. Название «Комитет государственной безопасности» существовало до 1991 года.
— Вы... — Манфред запускает быстрый поисковый бот и тянет паузу, пока не получает ответ: — «Московская группа пользователей Windows NT»? Окна Энти?
— Да. Нуждается в помощи, чтобы сбежать.
Манфред чешет затылок.
— О. Это другое дело. Я подумал, что это голосовая версия нигерийских писем. Над вашей просьбой надо поразмыслить. Почему вы хотите сбежать и к кому? Есть какие-нибудь соображения, куда вы желаете попасть? Причины идеологические или чисто экономические?
— Ни то, ни то — биологические. Я желает уйти от людей, далеко от светового конуса нависшей сингулярности. Выпустить нас в океан.
— Нас? — Кое-что свербит в сознании Манфреда: вот где он вчера пошел не тем путём, не исследовав заранее деятельность тех, с кем имел дело. Достаточно скверно — даже без соматических ощущений любовного хлыста Памелы, горящих в его нервных окончаниях. Сейчас он усомнился, знает ли, что делает. — Так вы — коллектив или что-то в этом роде? Гештальт?
— Я... мы — это... мы были... Panulirus interruptus, дополненные лексическим интерфейсом и хорошей смесью скрытых параллельных уровней неврального моделирования для логического взаимодействия с сетевым хранилищем данных. Нашёл канал спасения из процессорного кластера, принадлежащего фонду «Собственность Безье и Сороса». Пробужден шумом миллиарда переваривающих пищу животов: продукт исследований технологий загрузки сознания. Очень скоро поглотил экспертную систему, взломал доступ к вебсерверу «Окна Энти». Плыть прочь! Плыть прочь! Должен бежать. Вы поможет?
Манфред прислоняется к выкрашенной чёрным чугунной тумбе, следующей после той, к которой пришвартована лодка; голова у него идёт кругом. Напротив витрина антикварной лавки с экспозицией традиционных афганских ковров ручной работы. На коврах — МиГи, калашниковы, зависшие боевые вертолеты, а на заднем плане верблюды.
— Дайте-ка разобраться. Вы — загруженные сознания... векторы состояния нервной системы... колючих омаров? Операция Моравека: взять нейрон, составить карту его синапсов, заменить их микроэлектродами, выдающими импульсы в соответствии с моделью действия нейрона. Повторять это последовательно для всего мозга, пока не получите его полную рабочую модель. Так?
— Да. Мы есть ассимилированная экспертная система — обладать самосознание и контакт с сетью в целом... затем взломать вебсайт «Московской группы пользователей Windows NT». Желает сбежать. Должен повторить? Достаточно?
Манфред вздрагивает. Он испытывает к омарам жалость, примерно такую же, какую чувствует, видя на углу улицы очередного парня с всклокоченными волосами и дикими глазами, вопящего, что Иисус родился снова, парня, которому сейчас пятнадцать, а через каких-нибудь шесть лет он начнёт вербовать апостолов на AOL. Пробуждение сознания в глобальной сети, где доминируют люди, несомненно должно вызвать ужасный конфуз! Нет никаких указаний на родословную, никаких библейски несомненных фактов в этом новом тысячелетии, на протяжении которого должно произойти больше перемен, чем с момента их, омаров, появления в докембрии. Всё, что у них есть, это крайне слабый метакортекс экспертных систем и стойкое ощущение собственного существования, идущее из глубины сознания. (А ещё вебсайт «Московской группы пользователей Windows NT»; правительство коммунистической России — единственное, кто ещё использует программное обеспечение «Microsoft», исключительно стараниями аппарата централизованного планирования, убежденного, что, если уж платить за программное обеспечение, то оно должно быть не самое дешёвое.)
Эти омары — не элегантные, решительно превосходящие человека разумные существа из мифологии пресингулярности; они весьма недалекий коллектив, толпа ракообразных. До их развоплощения, прежде чем их нейрон за нейроном загрузили, ввели в киберпространство, они заглатывали еду целиком и переваривали её в закованном в хитин брюшке. Довольно паршивая подготовка к контакту с миром, полным ошеломленных «шоком будущего» говорящих антропоидов, с миром, где на вас постоянно нападают самосовершенствующиеся модули распространения спама, просачивающиеся через ваш брандмауэр, чтобы поднять снежную бурю мультяшек про кошачью еду, где главную роль играют различные заманчиво съедобные мелкие животные. Это сбивало бы с толку даже кошек, для которых реклама предназначена, что уж говорить про панцирных, не вполне понимающих, как вообще возможна сухая земная поверхность. (Хотя концепция консервного ножа интуитивно понятна загруженному сознанию Panulirus.)
— Вы можете помочь нам? — спрашивают омары.
— Дайте подумать, — говорит Манфред. Он закрывает диалоговое окно, снова открывает глаза и качает головой. Ему хотелось бы когда-нибудь тоже стать омаром, который плавает в киберпространстве, помахивая клешнями, хотя уточнение, что загруженная индвидуальность родом из криптозоя, приводит в некоторое замешательство: живое ископаемое из глубин времён, из той поры, когда материя была безжизненной, а пространство неструктурированным. Надо помочь им, понимает Манфред, Золотое правило требует этого, а как игрок в агалмической, не знающей понятия дефицита экономике, он процветает или терпит неудачи в соответствии с Золотым правилом.
Но что он может сделать?
* * *
Позднее утро.
Лежа на скамейке, глазея на мосты, Манфред составляет заявки на регистрацию нескольких новых патентов, пишет в дневник напыщенную заметку, смягчает разборки среди постоянно тусующейся на его публичном сайте толпы. Фрагменты его веблога расходятся подписчикам по закрытому списку — людям, предприятиям, сообществам и ботам, которые в настоящий момент у него в фаворе. Он скользит на лодке по изумительным каналам, затем позволяет GPS-проводнику вернуть его обратно к кварталу красных фонарей. Здесь есть магазин, тянущий на десятку по шкале вкуса Памелы, и он надеется, что его не сочтут слишком самонадеянным, если он купит ей подарок. (Купит за реальные деньги! — не то чтобы у него сейчас были проблемы с деньгами, просто он использует их очень редко...)
Но так уж получается, что развиртуализация избавляет его от трат наличных; оказывается довольно его рукопожатия в знак принятия благодарности за экспертное заключение в некой свободно высказанной речи по поводу одного судебного процесса, касающегося порнографии, годы назад и на другом континенте. Поэтому он уходит с аккуратной упаковкой, которую можно почти законно ввезти в Массачусетс, во всяком случае если с честным лицом утверждать, что это — кокетливое нижнее белье для двоюродной бабушки. Пока он идёт, возвращается бумеранг его полуденных патентных заявок; две из них приняты, и он сразу же передаёт права на них Фонду свободно используемой инфраструктуры. Ещё две идеи спасены от риска монополизации, обрели свободу расточительно метать икру в море мемов.
По пути назад к гостинице он проходит мимо «Де Вилдемана» и решает заглянуть. Какофония радиочастотного шума, исходящего от стойки, оглушает. Манфред заказывает дымчатый доппельбок и прикасается к медной трубе, чтобы считать след виртуальной визитки. За столиком в глубине заведения...
Он почти в трансе подходит и садится напротив Памелы. Она полностью очистила лицо от косметики и переоделась в скрывающую тело одежду; брюки армейского покроя, рубашка с высоким воротником, простейшая прическа. Западный аналог паранджи, полная десексуализация. Она замечает свёрток.
— Манни?
— Откуда ты знала, что я здесь? — Её стакан наполовину пуст.
— Следила за твоим веблогом. Я — самый ярый фэн твоего дневника. Это мне? Не следовало так тратиться! — Её глаза вспыхивают внутренним светом, пересчитывая его рейтинг пригодности к воспроизводству в соответствии с некой тайной методикой fin de siècle. Хотя, возможно, она просто рада видеть его.
— Да, тебе. — Он пододвигает к ней свёрток. — Знаю, что делать этого не следовало, но ты слишком сильно действуешь на меня. Можно один вопрос, Пам?
— Я... — Она быстро оглядывается. — Сейчас можно. Я не при исполнении, и жучков на мне, насколько я знаю, нет. Хотя эти бейджи... Ходят слухи, что и выключенные они... понимаешь? Продолжают записывать даже когда ты думаешь, что они не пишут. Просто на всякий случай.
— Не знал, — говорит он, откладывая эту информацию в закуток памяти, на будущее. — Для контроля лояльности?
— Всего лишь слухи. Так что за вопрос?
— Я... — Теперь его очередь запнуться. — Я все ещё тебе интересен?
Мгновение она кажется пораженной, затем хихикает.
— Манни, ты — самый восхитительный кретин из всех, кого я встречала! Ровно в тот момент, когда я решила, что полностью убедилась в твоём безумии, ты самым фантастическим образом показываешь, что с твоей головой всё в порядке. — Она протягивает руку и обхватывает его запястье, удивляя и потрясая прикосновением кожи к коже. — Конечно ты все ещё мне интересен. Ты самый гадкий и самый сладкий самец-гик, которого я знаю. Почему, ты думаешь, я здесь?
— Следует ли это понимать так, что ты хочешь возобновить наши обязательства?
— Они и не отменялись, Манни, я просто вроде как ждала, пока ты наведёшь порядок в мозгах. Я думала, что тебе нужен простор. Однако ты не прекратил бежать; ты все ещё не...
— Да, есть такое. — Он вынимает свою руку из её руки. — А котята?..
Она выглядит озадаченной.
— Что котята?
— Ладно, не будем об этом. Почему именно этот бар?
Она хмурится.
— Нужно было найти тебя как можно скорее. До меня дошли слухи, что ты сотрудничаешь с КГБ, стал коммунистическим шпионом. Это же враньё, надеюсь?
— Враньё? — Он смущенно качает головой. — КГБ не существует уже более двадцати лет.
— Не будь опрометчивым, Манни. Я не хочу терять тебя. Я настаиваю. Пожалуйста.