- Дак, находим... Маманя урагана вот ждет, в огороде за пугалом окопчик вырыла.
- А рейтузы на мне, - говорю, - шведские! Прямо из Женевы, в порту куплены, два часа матроса уламывали, ну да это я к слову...
Он говорит:
- А мне батя женатому коня обещал и сбрую казачью, а неженатого порет по разу на дню, а вчера оглоблей запустил по-отцовски, внука требует, а они по дороге-то не валяются...
Я говорю:
- Губы мне всей семьей красили, три штуки извели, все разные, да батюшка-то еще купит, я у него балована!
Он говорит:
- На медведя вот с братом ходили. Он в земле тихо сидел, пока стреляли. А как матом крыть начали - вылез. Больше не ходили пока.
Я говорю:
- В Москве-то, говорят, ноне редко кто целуется. Чаще за ягодицы хватают, просто живут. Агроном сказывал: поветрие такое...
Тут он встал, плечи расправил, манишку прищучил и говорит:
- Так что будьте моей женой, Авдотья Ивановна! А я за вас и в огонь, и в воду, и в медные трубы, и в Бога душу. если надо!
Тут я встала, плечи опустила, рот пошире открыла и говорю:
- И я маме внука обещала! Усатого с гармошкой сразу-то не обещала, а маленького в какашках посулила. Согласная я, и берите руку мою, какая на вас глядит!
А за окном два бати и две мамани плачут и обнимаются. А куры в сарае притихли, молчат, потому что это не их праздник, а наш, а им, курям, испытание Господне и плаха поголовная. А корова себе мумукнула - и дальше себе хрустеть. А кем она там хрустит - это уже не наше пьяное разгульное свадебное дело!
Олег Солод
КАК Я БОЛЕЛ КОРЬЮ
Как-то в прошлом году мне случилось заболеть корью. Первой безупречно правильный диагноз поставила моя старенькая бабушка, которая на четвертый день болезни, когда еще все терялись в догадках, проворчала: "Гадостью какой-то ребенка заразили". И лишь потом, через сутки, после серьезного научного осмотра солидный профессор уверенно заявил: - Все абсолютно ясно. Это псевдотуберкулез...
- Или моноклеоз, - добавил он после некоторого раздумья.
Диагноз бабушки показался мне ближе к истине, хотя я, к счастью, и не был ранее знаком с предложенными мне на выбор безусловно достойными заболеваниями. Впрочем, научный спор не затянулся надолго. Когда через день я, богато украшенный красными пятнышками, прибыл в приемный покой больницы, тот же профессор еще раз осмотрел меня и убедительно заявил:
- Как я и предполагал, это корь.
На всякий случай я не стал напоминать ему о нашей предыдущей встрече, ибо иначе мне наверняка пришлось бы не воображать о себе и болеть псевдотуберкулезом.
В общем, мы сошлись на кори, чему я, в принципе, рад. По крайней мере. за время болезни я узнал массу полезных вещей и теперь умею лечить корь по научному. Делается это следующим образом.
Первым делом больного следует уложить в постель, тщательно изолировать от окружающих и предоставить самому себе. После проведения этих целительных процедур следует не реже трех раз в сутки посещать несчастного и осведомляться у него о ходе лечения, обязательно заставляя каждый раз пересказывать заново все основные ощущения. В этом последнем, как мне показалось, заключена вся соль. По крайней мере, мой лечащий врач и все другие врачи, принимавшие участие в моем лечении, пользовались этим приемом необычайно ревностно.
Первый раз я увидел врача на другой день после того, как приступил к лечению. Очнувшись после тяжелого забытья, я обнаружил его над своей кроватью.
- Здравствуйте, - произнес он столь фальшиво бодрым голосом, что я поневоле поискал у него за спиной священника. - Как идет лечение?
Тогда я еще не знал, что лечение уже идет, поэтому в ответ лишь пожал плечами.
Врач заметно погрустнел, тщательно выслушал меня, постучал согнутым пальцем по ребрам, к чему-то прислушиваясь, потом сел на край постели, достал блокнот, авторучку и спросил:
- Ну, как все началось?
К сожалению, в то время я еще не знал, что пересказывание своих мучений является важнейшей целительной процедурой.
- Температура поднялась, - довольно вяло произнес я.
Врач поспешно записал это. после чего с явным нетерпением спросил:
- А еще?
- Ничего, - я снова пожал плечами.
Было заметно, что он серьезно раздосадован.
- Может быть, кашель? Или резь в глазах?
К сожалению, я не удовлетворил его ожиданий, и он ушел сумрачным.
- Больной очень плох, - послышался его приглушенный голос из-за двери.
Не прошло и десяти минут, как в дверь заглянул новый слуга Эскулапа.
По-видимому, нет нужды говорить, что после того, как я удовлетворил его любопытство насчет хода лечения, он потребовал разъяснить ему, с чего все началось.
Услышав эти слова, я заметно занервничал. Как и любому любителю детективов, мне хорошо известен излюбленный прием следователей - заставить подозреваемого неоднократно повторять свое алиби с целью уличить его во лжи. Воображение живо нарисовало мне, как после первой же ошибки ворвавшиеся по команде врача санитары потащат меня в ванную отмывать ложную сыпь. Тем не менее, я решил бороться до конца.
- Температура поднялась, - произнес я с заметным напряжением, тщательно следя за реакцией собеседника.
- Дальше, - произнес он нетерпеливо.
- Голова болела.
Он записал.
- А еще?
Я лихорадочно принялся вспоминать. По-моему, речь шла о кашле.
- К-кашель, - произнес я неуверенно.
Он встрепенулся, как охотничья собака, напавшая на след.