- Почтальон! - далеко крикнул Старик. - А Почтальон! Ты Феликса Удаль-Мана не знаешь?
- Зна-а-ю! - донеслось из-за холмика. - Он журнал "Вокруг круга" выписывает. Много ли, мало ли прошло времени, а только десять утра по радио пропикало. Сообщило радио, что урожай сгнил, и перешло к симфонической музыке. А Старик перешел дорогу и постучался к врачу. Из верхнего окошка высунулась жена врача и сказала добрым голосом:
- Толкайте дверь, она и откроется. Толкайте, толкайте! Там еще одна дверь будет, ее тоже толкайте. Все двери толкайте. Потом одна не поддастся, сколько не толкайте. А вы ее потяните. За ней будет темная комната. Там мой и сидит, опыты делает. Пошел Старик двери толкать. Шесть толкнул, а седьмая не поддается. Вспомнил Старик, что добрая жена врача ему говорила, и потянул осторожно.
- Ну чего ты тянешь! - рыкнул доктор из-за двери. - Входи скорей, темноту мне не рассеивай! Вошел Старик. Не зги не видно. Врач в темноте крякнул, плюнул, посуду какую-то разбил и рявкнул:
- Деньги вперед! Старик выхватил из кармана деньги и протянул вперед себя. Врач в темноте нащупал его руку, забрал деньги.
- Какие-то они у тебя, - говорит, - жухлые. Ну да ладно уж. Присаживайтесь! - и толкнул Старика в грудь. Старик попятился и свалился к кому-то на колени. Тот, другой, охнул, а потом говорит:
- Доктор! На меня сели. Это так надо?
- Надо! - крикнул доктор, как ножом отрезал. И стало темно и тихо. Сидит Старик на коленках у другого и думает: когда же лечение начнется? Пощупал рукой слева - еще чьи-то коленки, пощупал справа - опять коленки.
- Э-э, - смекнул Старик, - да мы тут не одни! Тут доктор опять посуду разбил и крикнул:
- Чтобы раскрепоститься, надо закрепоститься! Ешьте горох! Кто-то невидимый сунул Старику миску и ложку в руки. Понюхал Старик. и вправду горох. Стал жевать. И кругом, слышит, жуют, чавкают. А тот, другой, говорит тонким голосом:
- Доктор, мне гороху не досталось, а который на мне сидит, ест! Это так надо?
- Надо! - отрезал доктор и опять крикнул:
- Чтобы объединиться, надо размежеваться! Ешьте горох! А которым не досталось, так сидите. Доел Старик горох, ложку облизал и думает: куда бы миску девать? Поставил тихонько на левые коленки. А в это время невидимая рука на его коленки другую грязную миску поставила. Пристроил ее Старик на правые коленки, невидимая рука новую опускает. Схватил Старик невидимую руку. Задергалась рука и говорит человечьим голосом:
- Отпусти меня, сестра милосердная, пожалей меня, хилого. Старик говорит:
- Не сестра я милосердная, а мешок с хворями. А у тебя, видать, совсем сознания нет, что ты пустоту гороха своего незнакомому человеку тычешь.
- Сознание вторично, - говорит рука. - А первичен Дух. Он соединяет, он и разделяет. И уж не Старик руку держать стал, а рука в него впилась. Тут доктор новую посуду разбил и крикнул:
- Чтобы освободиться, надо подчиниться. Бейте друг друга, врага найдете! Загремели миски, посыпался горох, заиграла гармошка. И началось в темноте великое побоище. Только и слышно: "Эх, эх!" Левые коленки Старику в живот молотят. Правые коленки кулаком пудовым в ухо тычут. Другой, который под Стариком был, верещит металлическим голосом:
- Доктор! Мне гороху не досталось, а теперь мне грязную миску на морду надели. Это так надо?
- Надо! - крикнули хором. Старик прыгает в темноте, отмахивается. То пустоту рубанет, то челюсть нащупает. Доктор кричит:
- Играй, музыка! Оживай, игры заветные! Раззудись, плечо спондилезное! Кругом заговор! Бей их, врагов ненавистных! Вся беда от них. Расступись, толпа инородная, дай зациклиться добру молодцу! Тут вцепилась невидимая рука Старику в волосы. Рванула вправо, рванула влево, и слетела с головы Старика щадящая тряпица. Осветилась тьма утро-фиолетовым светом. Замерли все. Видно стало насквозь. И разглядел Старик, что стоит он в большой зале, и полна зала дураков. Которые бьющие, которые битые, которые хилые, которые плечистые, но все сплошь дураки. А самый большой дурак - сам доктор, с бородою большою и усами до ушей.
- Свет. свет! Что это, что это? - закричали дураки. А доктор говорит громким голосом:
- Это есть инородное, научно доказанное явление, по древнееврейскому называемое Рентген, а по-нашему светопреставление. А исходит оно изо лба чужого человека. Во лбу том шишка, в шишке Рентген. Сейчас мы эту шишку вскроем.
- Доктор, доктор! - загоревал Старик, видя все как есть. - Да причина-то не тут.
- А мы и причину вскроем! - загремел доктор. Схватил он нож скальпельный, навостренный и кинулся к Старику. Старик от него, а он за ним. Потянул Старик дверь - не тянется. Толкнул тогда ее и выскочил. Помнит Старик слова жены докторовой и делает все, как прежде, только наоборот - другие двери не толкает, а тянет, тянет. Открываются двери. Бегут по комнатам. Медленно бежит доктор, потому толстый, а Старик еще медленнее, потому старый. Медленно бегут, ноги скользят и цепляются. А доктор все ближе, ближе. Уж седьмую, последнюю, дверь потянул Старик. Настиг его доктор, замахнулся. Тут петушиный голос крикнул:
- Суп готов! Застыл доктор. Жена его сверху их окошка высунулась и говорит ласково:
- Князюшко, щи простынут. Доктор и говорит Старику:
- Ну, твое счастье! Приходи еще. У нас каждый Четверг сеансы. - И побежал ко щам. Старик поклонился во все стороны и спросил добрую женщину:
- А не бывал ли во многолюдстве вашем Птица-Джентльмен Феликс Удаль-Ман?
- Будь ты к дому ближе, а я этажом пониже, плюнула б я тебе в лицо за такие фамилии, - оскалилась добрая женщина. - Иди отсюда, подозрительный человек, а то и впрямь прибьют тебя здесь, да правильно сделают. Надел Старик тряпицу на голову. Погас утро-фиолетовый свет. Не видно стало злобы доброй женщины. Машет она ему из окна пухлой рукой. "До свидания! До свидания!" - говорит. И пошел Старик прочь, а солнце уже за полдень.
Владимир Вестер
Тоннель под Ла-Маншем
Когда-то нам с Тыквиным поручили тоннель под Ла-Маншем прорыть. В те времена нам поручали много важных дел. Их тогда вообще никому, кроме нас, не поручали. Если вы помните большую сибирскую магистраль, цветущую пустыню и знаменитый Луноход, то это тоже мы с Тыквиным. Если не верите, можете в энциклопедии посмотреть. Это - серьезная книга. Она врать не умеет.
Что же касается тоннеля, то Тыквин сразу сказал, что рыть надо со стороны Англии. А когда я спросил: "Почему?", он мне ответил: "Со стороны Франции пусть сами роют". И я согласился. Логика у Тыквина всегда была на высоте.
Словом, дали нам две лопаты: одну мне, другую ему. И мы поехали в Англию. Правда, сперва у нас не получилось достичь "берегов туманного Альбиона". Мы где-то по дороге застряли. У Тыквина на даче. Она тогда находилась неподалеку от Баковки. То есть как раз на пути в Англию. Или во Францию. Это смотря, как ехать. С какого вокзала и на какой электричке.
Короче говоря, перед ответственным заданием я что-то копал у Тыквина на даче. Дней пять. А Тыквин все время говорил, что без тренировки тоннеля под Ла-Маншем не выроешь. Нечего и пытаться.
- Ты вспомни, - говорил он. - сколько мы с тобой тренировались перед прокладкой магистрали в Сибири. А Луноход? А цветущая пустыня? Мы же целых шесть месяцев ждали полнолуния!.. А тоннель еще сложнее. Шутка ли, сорок с лишним километров грунта под Атлантическим океаном. Да еще французы с одной стороны. а англичане - с другой. Понимаешь, что я имею в виду?
Я хорошо понимал. Мы тогда вообще друг друга хорошо понимали. Я - Тыквина, он - меня. Поэтому он жарил картошку с луком, сидел на парусиновом стуле и о чем-то думал. Я ему не мешал.
На третий день он сказал:
- И все-таки копать надо со стороны Франции. Это, пожалуй, будет лучше. Со стороны Англии они пускай сами копают. Тем более, что Франция - республика, в Англии - конституционная монархия.
К этому времени я уже немножко устал копать. Поэтому не стал возражать. К тому же я вообще не очень люблю Тыквину возражать. Во-первых, он намного опытней, а во-вторых, лучше знает. Хотя мне и казалось. что первый вариант лучше. Все-таки Англия находится на островах, а Франция - на материке. То есть, когда копаешь со стороны островов в направлении материка, почему-то лучше получается. Это всем известно. И Тыквин об этом знал. Поэтому, наверное, на пятый день нашего пребывания у него на даче, неподалеку от Баковки, он сказал:
- Хорошо бы, конечно, начать копать с двух сторон. Ты, скажем. копаешь со стороны Англии, а я со стороны Франции. Как раз в середине, под Ла-Маншем мы бы с тобой и встретились.
Против этого возразить было нечего. Это был оптимальный вариант. Емкий, экономичный и гениальный. Только Тыквин мог до этого додуматься. Мне бы такое и в голову не пришло.
На этом мы и остановились. И до сих пор стоим. Хотя задание мы с Тыквиным все-таки выполнили. В этом отношении мы с ним всегда были очень надежными людьми. Короче, тоннель под Ла-Маншем был прорыт, запущен и по сей день действует. Поезда ходят под океаном, машины ездят, люди бегают... А наши с ним имена вошли во все мировые энциклопедии. Это такая же правда, как и то, что Париж - столица Франции, а Лондон - столица Англии. Какие могут быть возражения?
ЛЮБОВЬ ЗАХАРЧЕНКО
РОМАНС ДЛЯ НИКОДИМА
Как жаль, что я умру нескоро. Как жаль, что я умру нескоро. Как жаль, что надо жить такой. Что я сижу немым укором И демонстрирую покой. Уж я и пела и плясала Чего ж ты хочешь, Никодим?! Я всю округу потрясала, Лишь ты остался невредим. Ведь даже Вася участковый Хотел жениться... может быть. А я тебя люблю... такого, Какого можно не любить. Увы, гитарным перебором Тебя попробуй соблазни. Как жаль, что я пою не хором Краснознаменным, черт возьми! Чтоб покачнулось это зданье, Где ты - еще, а я - уже. Чтоб ты оглох от состраданья К моей истерзанной душе.
Михаил ЖВАНЕЦКИЙ
ТАК ОТЧЕГО?
Я его вызвал и он пришел ко мне с тонометром.