- А что делал Тэтиа? - спросил Одинокий Утес.
- И он и Кутова стояли неподалеку. Он видел все.
Больше я не прибавил ни слова. Мы с Кутовой пожалели Тэтиа и условились не упоминать о спрятанных мокасинах.
Я очень устал, глаза слипались. Келемана и Чоромана заставили меня лечь, укрыли одеялом, и я заснул, а проснулся только к вечеру, когда меня позвали ужинать. Пришел брат и сказал, что военный отряд навахов к нашему пуэбло не подходил и никто его не видел. Наши воины спрятались в маисовых полях и решили сторожить всю ночь, а лошадей, которые паслись на лугу, пригнали ближе к пуэбло.
Когда стемнело, лошадей привели на северную площадь; первая смена воинов пришла в пуэбло. Здесь они отдохнули и снова ушли в поля, а в пуэбло вернулась вторая смена. Ночь прошла спокойно. Рано утром военный вождь послал разведчиков выследить врага. Выяснилось, что ночью навахи переправились в низовьях реки на другой берег и двинулись на восток. Должно быть, они задумали напасть на одно из племен, кочующих в прериях.
Два дня спустя, когда мы убедились, что Покводжу опасность не угрожает, Начитима, Келемана, брат и я оседлали лошадей и поехали на просеку за медвежьей шкурой. Мы нашли ее там, где оставили. Шкура была еще мягкая, так как с внутренней стороны ее покрывал толстый слой жира. Когда мы вернулись в деревню, на южной площади собрался народ; всем хотелось посмотреть шкуру. Наконец Келемана и Чоромана разостлали ее на земле. Наш летний кацик, стоявший подле меня, объявил, что он никогда еще не видел такой длинной и широкой шкуры, таких огромных когтей.
- Срежь когти, сделай из них ожерелье и всегда носи его на шее, сказал он мне. - Ты заслужил его. Убить бурого медведя значительно труднее, чем одержать верх над команчем или другими врагами.
Я повиновался, отрезал когти и унес их домой.
Вечером Начитима мне сказал, что в Огапиходже (это селение испанцы называют Санта-Фэ) можно обменять шкуру на ружье. Через несколько дней шкура была высушена, и мы понесли ее в Огапиходж. Я еще ни разу не был в пуэбло белых людей, и все меня удивляло. Дома были очень высоки, на улицах толпился народ. Мы вышли на площадь и расстелили на земле шкуру. Тотчас же нас окружили белые торговцы. Одни предлагали за нее ружье, другие - порох. Какой-то испанец обещал дать несколько бочонков с огненной водой. Я не знал, что это такое, и вопросительно посмотрел на Начитиму, но он нахмурился и сердито покачал головой. Позже он мне объяснил, что испанцы всегда предлагают индейцам огненную воду, которую называют виски. Но от виски люди заболевают, слабеют и скоро умирают, а испанцам это наруку, так как они давно уже хотят завладеть всей нашей страной.
Наконец я продал шкуру одному белому торговцу, который дал мне за нее ружье, бочонок пороха и две красивые шали. Эти шали я подарил Келемане и Чоромане.
Спустя несколько дней меня позвали в киву летнего народа. Там собрались все члены Патуабу и несколько воинов. Военный вождь обратился ко мне с такими словами:
- Ты убил большого бурого медведя с длинными когтями. Теперь мы знаем, что ты храбр и не ведаешь страха. Вот почему мы предлагаем тебе войти в Совет воинов. Но ты должен поклясться, что будешь беспрекословно повиноваться твоему военному вождю и, не щадя жизни, защищать от врагов жителей нашего пуэбло и все другие пуэбло тэва. Обещаешь ли ты это исполнить?
- Да, клянусь! - ответил я.
Тогда главный шаман пуэбло заставил меня опуститься на колени и, заклиная меня быть мужественным защитником народа тэва, помазал мне лицо и руки священной красной краской.
Так был я сделан воином тэва, и, начиная с этого дня, многие из тех, кто раньше меня ненавидел или делал вид, будто не замечает, стали приветливо здороваться со мной, когда мы встречались на улицах пуэбло или в полях. Но Огота и другие члены клана Огонь ненавидели меня еще сильнее, чем раньше. Они говорили, что военный вождь сделал промах, приняв меня в Совет воинов, а я, дав клятву сражаться, солгал, так как я - навах - никогда не стану драться против людей моего родного племени.
Действительно, клятва, которую я дал, приводила меня в смущение. Я должен был ее сдержать и знал, что сдержу, когда настанет для меня час испытания, но больше всего на свете не хотелось мне сражаться с навахами.
Вскоре после того, как мы убрали маис с полей, я возвращался поздно вечером домой. Было уже темно, когда я вышел на южную площадь. Вдруг кто-то меня окликнул, и по голосу я узнал Поаниу, хранительницу священной змеи.
- Это ты, Уампус? - спросила она.
- Да.
- Я давно уже тебя поджидаю. Следуй за мной.
Ни разу еще эта старуха, член Патуабу, не говорила со мной. Вообще она почти ни с кем не разговаривала. В пуэбло ее уважали и побаивались. Говорили, что она может покарать смертью человека, который навлечет на себя ее гнев.
Я растерялся и молчал, а она повторила:
- Следуй за мной.
Я повиновался, и она привела меня к своему дому в переулке, где находились дома клана По (Вода). Я никогда не видел, чтобы сюда входил кто-нибудь, кроме нее. Даже члены Патуабу не переступали порога ее дома. Здесь жила священная змея. Часто я говорил, что мне бы хотелось ее посмотреть, но сейчас я думал только о том, как бы уйти. Я остановился, попытался сказать, что меня ждут дома, но почему-то не мог выговорить ни слова. Она снова повторила:
- Следуй за мной.
Дрожа и с трудом переводя дыхание, я вошел в дом, а она тотчас же завесила дверь тяжелой шкурой.
7. ОПЕРЕНИЕ ОРЛА
В очаге догорали дрова. Старуха разгребла золу, раздула огонь и подбросила дров. Потом повернулась и приказала мне сесть. Я окинул взглядом низкую узкую комнату и заметил в дальнем ее конце дверь, заставленную решеткой из ивовых прутьев. Старуха поймала мой взгляд и, кивнув мне, сказала:
- Да, там, за решеткой находится священная змея.
Не успела она выговорить последнее слово, как змея подползла к решетке и подняла голову. Я не верил своим глазам - эта голова была величиной с два моих кулака! Змея поднималась все выше и выше, казалось, она обнюхивает решетку и ищет выхода. Никогда еще я не видел такой толстой и длинной змеи. Молча смотрел я на нее, старуха тоже молчала. Наконец змея соскользнула на пол и медленно уползла в темноту. Тогда только Поаниу заговорила:
- Юноша, лишь очень немногие, кроме членов Патуабу, видели священную змею. Тебя я привела сюда и разрешила ее увидеть потому, что ты совершив великий подвиг, убив большого бурого медведя. Ты храбр и сумеешь оказать мне услугу. Я знаю, ты достанешь то, что мне нужно.
- А что же тебе нужно? - спросил я, когда она умолкла.
- Орлиные перья и пух для молитвенных палочек. Мой запас истощился. Я хочу, чтобы ты поймал орла и принес мне его перья.
- Но я никогда не ловил орлов. Я не знаю, как...
- Ты скоро узнаешь, как это делается. Наш Самайо Оджки - твой добрый отец Начитима - все тебе расскажет, и ты пойдешь к западне священной змеи на развалинах пуэбло Тонкое Дно.
Я ничего не понимал.
- Какая западня? - с недоумением спросил я.
- Начитима все тебе объяснит, - нетерпеливо перебила она. Обещаешь ли ты сделать это для меня?
- Да, постараюсь,- ответил я.
- Хорошо. Я знаю, что ты добьешься успеха. Не забудь, что я член Патуабу и, следовательно, могу тебе помочь. Хотя я одинокая старуха, но мне известно все, что происходит в нашем пуэбло. Я знаю, о чем ты говорил не так давно с твоей доброй матерью Келеманой: ты сказал, что хочешь сделаться членом Патуабу. Тогда я впервые посмотрела на тебя внимательно. А теперь ступай. Я должна идти к священной змее.
Смущенный, я вышел и поспешил домой. Мне хотелось рассказать обо всем Начитиме. И он и Келемана очень обрадовались; по их словам, Поаниу оказала мне великую честь, поручив достать орлиные перья. Они решили проводить меня до развалин пуэбло, где находилась западня священной змеи, а Начитима обещал рассказать мне все, когда мы туда придем.
Два дня спустя мы вышли из Пуэбло. Кроме нашего семейства, в путь отправились Кутова с женой и Чороманой, Потоша, его жена и наш старый летний кацик с женой. Мы переправились через реку, спустились в долину и стали подниматься по старой "тропе Древних людей", которая вела к заросшему лесом плоскогорью.
Было после полудня, когда, поднявшись на высокую скалу, мы посмотрели вниз и увидели развалины пуэбло, которое на языке индейцев-кверис называется "Тиуони". Тэва назвали это пуэбло "Тонкое Дно", потому что некогда жившие здесь гончары выделывали глиняную посуду с очень тонким дном. Внизу, на северном склоне узкой долины, виднелись полуразвалившиеся дома и развалины нескольких кив. С горы сбегал ручей, который некогда орошал маисовые поля Древнего народа.
Начитима сказал мне, что с того места, где мы стоим, видна лишь часть развалин. По узкой тропинке, извивавшейся между скалами, мы спустились в долину, и я увидел вырытые в белых скалах пещеры, в которых много лет назад жили люди. Одна пещера находилась над другой, и скалы походили на трехэтажные дома.
Наш кацик повел нас в большую пещеру, находившуюся в стороне от пуэбло, и сказал, что она будет служить нам жилищем. Мы оставили здесь нашу поклажу - одеяла и съестные припасы, а я, подойдя к старику-кацику, спросил, почему люди покинули это пуэбло и кто обратил его в развалины!
- Много лет назад, - сказал мне кацик, - здесь, в этой долине, и в других горных долинах жили наши предки тэва. Конечно, и потомки их остались бы здесь, если бы не напали на них навахи и апаши. Эти дикие племена пришли с севера и стали воевать с мирным народом тэва. С горных вершин они стреляли в людей, работавших на поле, сбрасывали с гор каменные глыбы на дома, лепившиеся у подножья скал. Кончилось тем, что тэва вынуждены были уйти отсюда. Вот почему эта плодородная долина стала необитаемой.
- Горько мне думать, что навахи - мое родное племя! - воскликнул я.
- Но теперь ты тэва, настоящий тэва! - перебила меня Келемана.
- Да, и ты и Одинокий Утес стали настоящими тэва, - сказал старый кацик. - Я знаю, что вы оба никогда не будете обижать мирных людей.