Касаясь обстоятельств возникновения этой генштабовской разработки, М.А. Гареев подчеркивал: "Появление такого документа в мае 1941 г. не случайно, и он не мог родиться только по инициативе генштабистов. Действительно, в политическом руководстве "наступательные настроения" имели место. В таком духе было выдержано выступление Сталина перед выпускниками военных академий 5 мая 1941 г." [52]. Публикатор документа В.Д. Данилов отмечал, что любая инициатива в области военно-стратегического планирования, отличная от сталинской, "могла быть расценена к групповое выступление против "линии партии", т.е. Сталина, со всеми вытекающими последствиями" [53].
В интервью историку В.А. Анфилову Г.К. Жуков, казалось бы, поставил все точки над "i" в вопросе об обстоятельствах появления майского плана Генерального штаба РККА 1941 г. "Идея предупредить нападение Германии, - подчеркивал Г.К. Жуков появилась у нас с Тимошенко (нарком обороны СССР.- В.Н.) в связи с речью Сталина 5 мая 1941 года перед выпускниками военных академий, в которой он говорил о возможности действовать наступательным образом". Конкретная задача по разработке директивы была поставлена генерал-майору A.M. Василевскому, заместителю начальника Оперативного управления Генштаба. 15 мая 1941 г. эта директива бы представлена начальнику Генерального штаба и наркому обороны. Тимошенко и Жуков документ не подписали, а решили предварительно доложить о содержании разработки лично Сталину [54].
С момента публикации "Соображений..." не утихают споры об их практической значимости в сталинской стратегии в преддверии войны 1941-1945 гг. Российские историки разбились на два лагеря, и представители каждого из них высказывают совершенно противоположные по смыслу аргументы, рассматривая предмет спора.
Одна группа исследователей (их большинство) упирает на формальные признаки "Соображений..." Генштаба РККА от 15 мая 1941 г., стараясь принизить их значимость. Типичным стало утверждение, что поскольку никаких письменных отметок на документе Сталин не сделал, то и говорить о воплощении генштабовской разработки в практику нет никакого смысла. Отсутствие сталинской резолюции рассматривается как доказательство непринятия вождем разработки, предложенной A.M. Василевским и Н.Ф. Ватутиным, за которыми стояли С.К. Тимошенко и Г.К. Жуков [55].
Сторонники данной точки зрения делают и более категоричные выводы [56]. Однако некоторые из них порой впадают в противоречие. Так, В.А. Анфилов вначале сообщал, что о реакции Сталина на предложение советского высшего военного руководства об упреждающем ударе по Германии никаких документальных материалов в архивах не обнаружено. Затем историк, вопреки предыдущему выводу, выразил уверенность, что предложенный 15 мая 1941 г. Тимошенко и Жуковым "оперативный план" вождь "утверждать не стал" [57].
Можно встретить и взвешенные оценки. Один из авторов нового многотомного издания по истории Великой Отечественной войны Н.М. Раманичев указывает следующие немаловажные обстоятельства: во-первых, советская военная теория конца 30-х - начала 40-х гг. требовала от командного состава предельной активности; во-вторых, уставы нацеливали на необходимость атаковать противника, где бы он ни находился. Отсюда Раманичев делал вывод, что намерение наркома обороны и начальника Генерального штаба РККА обратиться к высшему руководству страны с предложением о нанесении упреждающего удара представляется "вполне логичным"
Но, по его мнению, "упреждение" не планировалось заранее, а предложение о нем "явилось следствием действий германского командования по созданию своей группировки вторжения". Он не пишет прямо о неодобрении Сталиным разработки Генштаба РККА от 15 мая 1941 г., однако считает, что сделавшие попытку "проверить реакцию" вождя на идею упреждающего удара Тимошенко и Жуков получили "недвусмысленный ответ в довольно резких выражениях", суть которых сводилась к обвинению высшего военного руководства в "стремлении спровоцировать Гитлера на нападение" на СССР [58].
Другая группа исследователей, наоборот, указывает на практическую значимость "Соображений...". В работах П.Н. Бобылева, В.Д. Данилова, М.И. Мельтюхова предпринят тщательный анализ генштабовской разработки и сделан вывод, что она являлась действующим документом [59]. Данный вывод разделяет и Б.В. Соколов [60].
Сторонники этой точки зрения указывали на уклончивость и двойственность позиции публикатора "Соображений..." Ю.А. Горькова, который, с одной стороны, признавал, что упреждающий удар Красной армии по еще не развернувшимся германским войскам сулил значительные выгоды, а с другой - отрицал подготовку советской стороной его осуществления. Между тем, как неоднократно подчеркивалось, выявленный Горьковым документ говорил сам за себя [61].
В исследовательской литературе распространено мнение, согласно которому у Генерального штаба Красной армии имелись накануне 22 июня 1941 г. альтернативные планы ведения войны, нацеленные как на оборону, так и на наступление [62]. Однако оно не выдерживает критики. Даже Ю.А. Горьков, отличающийся крайней осторожностью в своих суждениях относительно значимости "Соображений..." от 15 мая 1941 г. как основополагающего документа, подчеркивал: "Важность его трудно переоценить, поскольку именно с ним мы вступили в Великую Отечественную войну" [63]. Недвусмысленно выразил свое отношение к данному вопросу Н.М. Раманичев: "Принятый советским военным командованием порядок разработки плана войны не обеспечивал той степени реальности и эффективности планирования, которые гарантировала последовательность, принятая в Германии. Если в вермахте было разработано несколько вариантов, а затем на их базе создан окончательный вариант, то в Красной армии вообще отсутствовали альтернативные варианты" [64] (выделено мною. - В.Н.).
Действительно, идея "упреждающего удара", отраженная в документах советского стратегического планирования октября 1940 - мая 1941 гг., не имела альтернативы. Она была прямо высказана, например, начальником штаба Прибалтийского особого военного округа генерал-лейтенантом П.С. Кленовым на совещании высшего командного состава РККА в конце декабря 1940 г. Благодаря введению в научный оборот материалов совещания стало возможным доказать этот факт документально. П.С. Кленов поставил вопрос об "организации особого рода наступательных операций" начального периода войны, назвав их "операциями вторжения", имеющими целью нанести упреждающий удар по противнику, армии которого "не закончили еще сосредоточения и не готовы для развертывания" [65].
Стратегические игры, проводившиеся в Генеральном штабе Красной армии в начале января 1941 г., как показал П.Н. Бобылев, позволили конкретизировать возможность ведения наступательных действий Красной армии на Северо-Западном и Юго-Западном направлениях [66].
По всей видимости, после совещания конца декабря 1940 г. и игр на картах начала января 1941 г. наступательные замыслы стали преобладающими в стратегических разработках Генштаба РККА. Подобная тенденция отразилась в "Уточненном плане стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на Западе и Востоке" (11марта 1941 г.) [67]. Именно исходя из указаний Сталина, Генштаб РККА переработал "Уточненный план...", в результате чего и появились на свет "Соображения..." от 15 мая 1941 г. [68]
Следовательно, идея упреждающего удара по Германии не являлась "импровизацией" руководства Генштаба Красной армии. И уж тем более, проект майского 1941 г. плана не был "разработан на скорую руку, за десять дней", как это пытается представить В.П. Попов [69]. В его разработке прослеживается определенная эволюция, и она на всех стадиях контролировалась лично Сталиным.
Многочисленные документальные материалы, на которые опираются исследователи при изучении сталинских стратегических замыслов мая-июня 1941 г., были опубликованы на страницах печатного органа Министерства обороны РФ - "Военно-исторического журнала". Однако в ряде случаев в этих публикациях делаются значительные сокращения и даже искажаются подлинные документы. Подобная "особенность" была выявлена, например, М.А. Гареевым в публикации "Уточненного плана стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на Западе и Востоке" [70].
Следует напомнить, что и при публикации "Соображений..." Генерального штаба от 15 мая 1941 г. в этом журнале, а также при дальнейших перепечатках были "опущены" важнейшие, на наш взгляд, сопроводительные материалы, которые входят в качестве составной части в эту стратегическую разработку: 1) схема развертывания войск на карте масштаба 1 : 1000000; 2) схема развертывания на прикрытие на 3-х картах; 3) схема соотношения советских и германских вооруженных сил; 4) карты базирования ВВС Красной армии.
На страницах "Военно-исторического журнала" были помещены тексты оперативных планов западных приграничных округов мая-июня 1941 г. [71]. В предисловии к "Записке по прикрытию государственной границы на территории Ленинградского военного округа" публикаторы, в частности, подчеркивали: "Из-за большого объема документ печатается в сокращении. Вниманию читателей представлены его основные положения, наиболее ярко высвечивающие оборонительный характер (выделено мною. - В.Н.) задач, поставленных войскам командованием Ленинградского военного округа" [72].
Эти комментарии, несомненно, заставляют думать об определенной предвзятости их авторов. Не случайно в одном из писем в "Военно-исторический журнал" подчеркивалось: "Опубликованные... архивные материалы о подготовке западных приграничных военных округов к прикрытию их территорий, несмотря на определенную цель публикаций (выделено мною. - В.Н.), все же побуждают к дальнейшему поиску ответа на вопрос, готовились ли советские войска к проведению наступательных действий во второй половине 30-х - начале 40-х годов против фашистской Германии?". Автор этого письма справедливо указал на допущенную публикаторами путаницу понятий "агрессия" и "наступление" (как уже подчеркивалось, такого рода "путаница" характерна и для некоторых участников "незапланированной дискуссии"). По его мнению, не было ничего предосудительного в том, что руководство СССР учитывало наряду с обороной возможность нанесения упреждающего удара. Он доказывал на примере опубликованных "Военно-историческим журналом" планов прикрытия государственной границы западных военных округов наличие в них тенденции к разгрому противника активными наступательными действиями [73].
В.Д. Данилов обратил внимание на тенденциозность подачи материалов оперативного планирования кануна советско-германской войны в этом журнале, считая, что подобного рода публикации выглядят как попытка "возрождения глобальной лжи", которая имела место в советской историографии при освещении событий 1939-1941 гг. [74]
К сожалению, практика воспроизведения важнейших документов, относящихся к предвоенному периоду, со значительными купюрами, снижающая научную ценность источников, пока не изжита. Она отличает и составителей документального сборника "1941 год" [75].
Причины поражений Красной армии летом 1941 г. в исследовательской литературе стали рассматриваться в контексте наличия у советского руководства наступательных планов. Но если, например, А.Г. Куманев и Э.Э. Шкляр утверждали, что прямой связи между приверженностью концепции наступательной войны и неудачного для РККА приграничного сражения не прослеживается, то другие историки высказывают противоположное мнение. В.Д. Данилов объясняет неудачи лета 1941 г. сталинской недальновидностью. Вождь, отдавший распоряжение о подготовке упреждающего удара, не ожидал, что противник опередит его и сам нанесет удар чудовищной силы, а в результате - Красная армия оказалась не готовой ни к обороне, ни к наступлению [76]. С Даниловым солидаризируются и другие авторы [77], хотя для некоторых из них характерно стремление к огульным обвинениям Сталина по поводу и без повода [78].
Благодаря введению в научный оборот новых документальных материалов о подготовке СССР к упреждающему удару стали высказываться и более радикальные мнения. Признавая за Сталиным право первым начать боевые действия, некоторые авторы декларируют: такие сталинские действия и подобное развитие событий позволили бы не только нанести поражение фашизму, но сберечь не менее 20 млн жизней [79].
Несомненно, заслуживает внимания вывод В.Д. Данилова о многоплановости темы подготовки СССР упреждающего удара в 1941 г. и о необходимости ее комплексного анализа, в котором могли бы участвовать не только историки, но и политологи, философы, юристы, экономисты, военные теоретики [80].
[1] Кулиш В.М. О некоторых актуальных проблемах историографии Великой Отечественной войны // История и сталинизм. М., 1991. С. 307-310, 320-340; его же. Советская историография Великой Отечественной войны // Война 1939-1945: два подхода. Ч. 1. М., 1995. С. 34-47; "Дело A.M. Некрича" (Из истории гонений на советскую интеллигенцию) // Кентавр. 1994. №4. С. 94-114, № 5. С. 82-97; Некрич A.M. 1941, 22 июня. Изд. 2, доп. и перераб. М., 1995. Прилож. I, II.
[2] Мельтюхов М.И. Споры вокруг 1941 года: опыт критического осмысления одной дискуссии // Отечественная история. 1994. № 3. С. 4-22; его же. Оценка советским руководством событий Второй мировой войны (По идеологическим документам мая - июня 1941 г.) // Отечественная история. 1995. № 2. С. 70-85.
[3] С заседания редколлегии // Отечественная история. 1994. №4-5. C. 277-283; Полканов В.Д. "Ледокол" исследовательской неряшливости и отсебятины. Омск, 1996; Мерцалов А.Н., Мерцалова Л.А. Сталинизм и война. М., 1998.
[4] Готовил ли Сталин наступательную войну против Гитлера? Незапланированная дискуссия. Сборник материалов. М., 1995; Война 1939-1945: два подхода. М., 1995; 1939-1945. 1 сентября - 9 мая. Пятидесятилетие разгрома фашистской Германии в контексте начала Второй мировой войны. Новосибирск, 1995; Другая война, 1939-1945. М., 1996; Russian Studies in History. 1997. Vol. 36. № 2; Война и политика, 1939-1941. М., 1999 и др.
[5] Гареев М.А. Неоднозначные страницы войны (Очерки о проблемных вопросах истории Великой. Отечественной войны). М., 1995; Горьков Ю.А. Кремль. Ставка. Генштаб. Тверь, 1995; Анфилов В.А. Дорога к трагедии сорок первого года. М., 1997; Сиполс В.Я. Тайны дипломатические. Канун Великой Отечественной. 1939-1941. М., 1997; Невежин В.А. Синдром наступательной войны. Советская пропаганда в преддверии "священных боев", 1939-1941 гг. М., 1997; Мерцалов А.Н., Мерцалова Л.А. Сталинизм и война и др.
[6] Мельтюхов М.И. Современная отечественная историография предыстории Великой Отечественной войны (1985-1995 гг.). Дис. ... к.и.н. М., 1995; Фролов М.И. Великая Отечественная война 1941-1945 гг.: Историко-сравнительный анализ российской и немецкой литературы. Автореф. дис.... докт. ист. наук. СПб., 1996.
[7] "Современная армия - армия наступательная". Выступления И.В. Сталина на приеме в Кремле перед выпускниками военных академий. Май 1941 г. // Исторический архив. 1995. № 2; Секреты Гитлера на столе у Сталина: Разведка и контрразведка о подготовке герм, агрессии против СССР, март-июнь 1941 г. М., 1995; 1941 год. Документы. Кн. 2. М., 1998 и др.
[8] Лебедева М.М. От конфликтного восприятия к согласию // Полис (Политические исследования). 1996. №5. С. 165.
[9] Суворов В. Ледокол: Кто начал Вторую мировую войну; День-"М": Когда началась Вторая мировая война. М., 1994; его же. Последняя Республика: Почему Советский Союз проиграл Вторую мировую войну. М., 1995.
[10] Достаточно напомнить, что издание мемуарной литературы, "освещающей историю строительства боевых действий Советской армии и Военно-Морского Флота", находилось под строжайшим контролем ЦК КПСС, Министерства обороны СССР и ГлавПУРа (См., напр.: История советской политической цензур. Документы и комментарии. М., 1997. С. 208-209).
[11] Еще одним подтверждением истинности подобных выводов стал новый "бестселлер" В. Суворова "Очищение" (1998). Подробнее об этом см.: Невежин В.А. Проблема репрессий в Красной армии и "второе пришествие" Виктора Суворова // Отечественная история. 1999. № 1. С. 184-186.
[12] Городецкий Г. Миф "Ледокола". Накануне войны. М., 1995; его же. Роковой самообман: Сталин и нападение Германии на Советский Союз. М., 1999.
[13] Борозняк А.И. Историки ФРГ о нацизме // Новая и новейшая история. 1997. № 1. С. 72.
[14] Пиетров-Энкер Б. Германия в июне 1941 г. - жертва советской агрессии? О разногласиях по поводу тезиса о превентивной войне // Вторая мировая война: Дискуссии. Основные тенденции. Результаты исследований. М., 1996. С. 472, прим. 14.
[15] Борозняк А.И. 22 июня 1941 года: взгляд с "той" стороны // Отечественная история. 1994. № 1. С. 150-151.
[16] Мельтю хов М.И. Споры вокруг 1941 года... С. 18.
[17] Готовил ли Сталин наступательную войну против Гитлера? С. 110-121; Мерцалов А.Н., Мерцалова Л.А. Довольно о войне? Воронеж, 1992. С. 74-75; их же. Сталинизм и война; Полканов В.Д. Указ. соч. С. 32-41; Фролов М.И. Указ. соч. С. 24; Вишлев О.В. Речь И.В. Сталина 5 мая 1941 г. Российские документы // Новая и новейшая история. 1998. № 4. С. 77-89.
[18] И.В. Сталин о "Кратком курсе истории ВКП(б)" // Исторический архив. 1994. № 5. С. 102.
[19] Военная энциклопедия: В 8 т. Т. 3. М., 1995. С. 102.
[20] Две директивы 1941 г. о пропагандистской подготовке СССР к войне // Археографический ежегодник за 1995 год. М., 1997. С. 191-207.
[21] Полевой устав РККА (ПУ-39). Проект. М., 1939. С. 9.
[22] Фролов М.И. Указ. соч. С. 184.
[23] Мерцалов А.Н., Мерцалова Л.А. Сталинизм и война. С. 188.
[24] Вишлев О.В. Речь И.В. Сталина... С. 77, прим. 1.
[25] Мерцалов А.Н., Мерцалова Л.А. Сталинизм и война. С. 187.
[26] Готовил ли Сталин наступательную войну против Гитлера? С. 44.