Олигархаты формируются по отраслевому и региональному принципу, наследуя советской структуре организации управления ресурсными потоками. Хорошо известны нефтегазовые, металлургические и химические олигархаты федерального масштаба. Субъекты федерации после изменения процедуры выборов губернаторов постепенно превращаются в региональные олигархаты. Практически в каждом административном районе и каждом городе есть свои олигархи, без санкции которых невозможно распределение ресурсов.
Однако есть неразрешимое противоречие между формами распоряжения ресурсами и складывающейся практикой огосударствления ресурсопользования. Обладающие финансовыми ресурсами, властные и распоряжающиеся сырьем граждане понимают, что если концентрация ресурсов государством продолжится, то они неизбежно подпадут под социалистические регулирующие мероприятия, чистки и репрессии. Прежде всего, потому, что их богатство сформировано на основе похищенных у государства ресурсов. Вопрос о том, как остаться богатыми и сохранить свободу, служит предметом бесконечных дискуссий внутри элиты нашего общества. Богатые всевозможными способами пытаются конвертировать часть своего богатства во властные статусы, в надежде на то,
35
Симон Иордонский
что принадлежность к новой номенклатуре или членство в очередной «партии власти» защитит их от неизбежных репрессий. Но опыт показывает, что трансформировать уворованные ресурсы в собственность и капитал весьма непросто.
Вложения вотечественныеземлюи недвижимостьуженегарантиру-ют сохранности ранее уведенных у государства ресурсов и не дают возможности для конверсии их в реальные капиталы. Активная часть населения осознала, что любое частное распоряжение ресурсами в нашем государстве эфемерно. Люди всеми способами выводят собранное в эпоху приватизации за границы государства. Как говорят, нет предпринимателя с капиталом более 10 миллионов «у.е.», который бы не обзавелся иностранным гражданством и недвижимостью за рубежом. Экспорт ресурсов, конвертированных в товары и деньги, из сел в города, из городов в столицы, из столиц за границы стал постоянным занятием социалистических предпринимателей. Перемещения присвоенных ресурсов, по мнению агентов этих процессов, уменьшают риски, связанные с возможностью новой их мобилизации государством.
Озабочены не только богатые и властные. Расхищенное у государства за 15 лет трансформировалось в ресурсы десятков миллионов людей, которые не намерены их отдавать обратно. И попытки «наведения порядка» в этой нише вызовут неизбежное сопротивление. Многим людям есть что терять. «Кулацкие восстания» начала 20-х годов показывают, что бывает в таких случаях.
Власть озабочена тем, чтобы обеспечить преемственность в распоряжении ресурсами. Отсутствие преемственности чревато для тех, кто «в процессе», известными всем рисками, в том числе потерей богатства и статуса. Власть стремится удерживать «социальную стабильность», то есть зафиксировать и легализовать финансовые ресурсы, распоряжение сырьем и принадлежность к властной группе за теми функционерами государства, которые «заслуживают доверия». «Дачная амнистия» и принятие закона о наследовании, отменяющего налоги при передаче собственности наследникам, — лишь часть шагов в этом направлении.
Возможно, уже близко время, когда государство скажет, что все нажитое не суть важно каким путем, остается у владельца, но впредь распределение ресурсов будет осуществляться справедливо, то есть так, как сочтет нужным государство. Для этого нужна идеологическая оболочка, позволившая бы социально близким людям легализовать их право распоряжаться присвоенными ресурсами и, в то же время, ввести основания для мобилизации ресурсов, которыми сейчас распоряжаются социально не близкие граждане.
36
Ресурсное государство _л- .
Мировая экономика и ресурсная организация государства
D ходе депрессии, одним из этапов которой был распад СССР, в России сформировалась особая реальность, опосредующая отношения между ресурсной организацией государства, оставшейся в наследство от СССР, и мировой экономикой. Внешние наблюдатели не без оснований считают Россию страной с рыночной экономикой. И эта точка зрения отражает реальность — с точностью до конкретных инвестиционных действий, когда инвесторы сталкиваются с ресурсными стереотипами управления, административным рынком, сохранившимися распределительными механизмами социальной справедливости.
Упорядочение использования ресурсов в постсоветских государствах при желании можно сравнивать с процессами выхода из экономических депрессий в обычной экономике. Сходство позволяет наблюдателям с реформистским умонастроением говорить применительно к российской реальности о темпах экономического роста, ВВП и прочих экономических индикаторах. Однако похожесть остается похожестью. Нынешнее восстановление народного хозяйства вряд ли имеет полные аналоги в обычных экономиках. Подьем в ресурсной организации государственной жизни происходит в основном потому, что государство начало концентрировать ресурсы и планировать их распределение, а вовсе не благодаря мифической рыночной экономике.17 Не случайно внешние инвестиции в страну сейчас принимают формы, аналогичные тем, которые использовались в конце 20-х годов XX века, — импорт производств, технологий, идей по организации производства. Тогда СССР переживал подъем после масштабной депрессии ресурсной организации государства, приведшей, в частности, к распаду Российской империи. Похожий подъем сейчас происходит в России. Известно, чему предшествовал «экономический рост» в СССР в конце 20-х годов: 30-м годам с их коллективизацией, индустриализацией и репрессиями.
17 См., например: А. И. Рыков. Положение промышленности и меры к ее восстановлению (http://www.magister.msk.ru/librarv/Dolitica/rvkov/rykQa012. htm); Н.А. Вознесенский. Военная экономика СССР в период Отечественной войны (http://mililera.iib.ru/ri/voznesen skyn/14.html).
37
Симон Кордонский
" По большому счету, российский капитализм существуеттолько в той ячейке ресурсного государства, в которой «у.е.» и рубль конверти-£" руются без ограничений. Эта ячейка пока велика, хотя и уменьшается, что вызывает озабоченность прогрессивных экономистов.
Некоторые романтичные политики намерены расширить зону капитализма и сделать рубль полностью конвертируемым, что прямо противоречит другим декларируемым j задачам ресурсного государства. Если власть будет последовательна в упорядочении ресурсных потоков, то область свободной конвертации рубля в у. е. должна быть сужена до весьма ограниченных пределов.
Устройство корпоративных систем управления все больше приближается к устройству государственных организаций. По видимости капиталистические, производства самоорганизуются скорее как социалистические предприятия, чем традиционные бизнес-единицы. Сами отечественные «капиталисты» превратились в ресурсополь-зователей на доверии у государства и «руководителей главков» возрождающихся отраслей народного хозяйства России. Те из них, кто не оправдывает высокого доверия, жестоко расплачиваются. Государственное рейдерство стало основным способом ревизии результатов приватизации и во многом эквивалентно выборочным репрессиям.
В стране восстанавливается ресурсная организация государства — вопреки общераспространенному мнению о развитии рыночной экономики и практике отечественного бизнеса, никак не способного принять тот факт, что «поляна сужается». Бизнес пока не хочет верить очевидному. Он не намерен, несмотря на уже всем известные риски, отказываться от нормы в 80% годовых при конвертации государственных ресурсов в товары и деньги. Он пытается сохраниться или приспособиться, вписываясь в государственное ресур-соустройство, инициируя все новые и новые «либеральные законы» и продавливая формирование особых зон (экономических, рекреационных, технопарков, научных центров и пр.), в которых государственные ресурсные интенции смягчены или нейтрализованы. Однако успех таких попыток маловероятен.
38
Ресурсное государствога- ..
Застои и депрессии как фазы государственной жизни
й\ налитически можно выделить такую последовательность фаз государственной жизни: 1) сильное государство — застой, 2) оттепель, перестройка, смута, распад государства, 3) восстановление народного хозяйства, 4) сильное государство.
Эти фазы в ресурсном отношении принципиально различаются. При застоях накопление ресурсов, их импорт и экспорт, а также распределение среди граждан монополизированы государством. Государство само определяет, кто, сколько и какие ресурсы имеет, как и где их хранит, как использует-потребляет. Материальные потоки полностью регулируются государством. Всякое внегосударст-венное движение ресурсов или обладание ими является противозаконным.
Государство при этом все усилия направляет на достижение какой-либо цели: победы в войне с идеологическим противником, строительства социализма, создания атомного или ракетного оружия и пр. Административный рынок унифицирован, пронизывает все отношения между элементами государственного устройства и людьми, компенсируя неизбежные просчеты планирования и распределения ресурсов. Перераспределение ресурсов общепринято, репрессии по отношению к тем, кто использует ресурсы нецелевым образом, мягки.
Периоды стабильности характеризуются также слитностью экономики с политикой и жестким ограничением политической самодеятельности населения. Расхитители ресурсов либо включены в административно-рыночные отношения (заняв позиции в торговле, распределении и разного рода силовых структурах), либо вытеснены на обочину жизни. Потенциальные удельные князья (в разные времена — главы администраций, губернаторы, секретари партко-митетов) знают свое место в административной иерархии и предпочитают не рыпаться — себе дороже.
Это не означает, что удельно-княжеская, воровская или бандитская суть не проявляется. Болтовня о самоопределении и этнокультурной специфике регионов, нецелевое расходование бюджетных средств и административные гоп-стопы составляют теневое содержание жизни и регионов, и столиц даже в стабильные времена.
39
Симон Кордонский
* Доступ к ресурсам у граждан возможен только сообразно их госу-Q дарственному статусу и нормативным, приписанным к статусу потребностям. Распределение ресурсов по социальным группам централизовано. Сами социальные группы описаны в терминах места в социальной системе, учета и контроля. Есть полновластные органы распределения ресурсных потоков. Все элементы народно-хозяйственного устройства, в том числе и люди, определены в терминах социального учета и ранжированы в порядке важности для достижения великой государственной цели. Руководители важнее, чем подчиненные, инженеры важнее рабочих, военные важнее гражданских чиновников.
В зависимости от важности члены групп обеспечиваются пайком, получают допуск к распределителям и прочим жизненным благам. Потребности сведены до нормативного минимума, выход за пределы нормативного потребления карается. Расхитители ресурсов вытеснены на периферию социалистической жизни, перераспределение ресурсов в быту ограничивается обменом утаенными или крадеными мелочами. Дефициты пропагандируются как жертвы, необходимые для достижения великой цели.
В следующей фазе, при депрессиях, наоборот: увеличиваются политические и экономические свободы, но расхитители ресурсов при этом захватывают существенную часть социального пространства. Мобилизующий потенциал основной идеи уходит в никуда, сама идея становится темой политических анекдотов, государственная машина начинает работать в значительной степени бесцельно. Унитарность государства ослабевает, усиливается роль регионов, которые фрондируют и зажимают ресурсы. Роль государственного регулирования ресурсной политики уменьшается, дефициты воспринимаются населением как следствие плохой работы отдельных чиновников или государства в целом. Потребности людей выходят за пределы нормативных, определенных статусами, им хочется получать больше ресурсов. И они получают их, «нарушая порядок управления» и «противоправными методами», так как в рамках ресурсной организации государственной жизни легальных способов присвоения ресурсов нет. Начинается расхищение ресурсов. От времен стабильности остаются одни воспоминания о том, что «при Сталине был порядок».
Государство начинает борьбу с преступностью. При этом сама борьба с преступностью становится способом перераспределения ресурсов от одних отраслей к другим, от одних силовиков к другим. Так было в 1980-е годы, когда МВД и КГБ схлестнулись, деля доступ
40
к контролю за ресурсами. Репрессированных оказывается десятки и сотни тысяч, иногда миллионы, как после знаменитых сталинских указов «о колосках» 1934 и 1947 годов.
Если смутные времена не обрываются репрессиями, то депрессия усугубляется, государство фактически растворяется в отношениях между формально определенными статусами, которые остаются статусами только потому, что включены в административные рынки времен распада государственности, на которых происходит обмен ресурсами — бартер. Регионы отвязываются, унитарное государство по факту превращается в федерацию.
Граждане государства, в том числе и чиновники, уже не скрывают своих расхитител ьских амбиций, мотивируя их тем, что они снимают остроту всеобщего дефицита. В стране возникаютусловиядля капитализации ресурсов, превращения их в экономические реальности, появляются деньги и товары, начинает складываться видимость рынка, возникают миражи бирж, банков, акционерного капитала, адаптированные кзадачам расхищения ресурсов. Государствотеря-етмонополию на репрессии. Новые распорядители ресурсов вместе с ресурсами получают право на репрессии против тех, кто нарушает порядок их распределения и использования. Репрессии приобретают форму отстрела нарушителей порядка управления ресурсами. Жизнь наполняется приключениями, вплоть до распада государства. Таковых было в течение XX века два. Оба раза государство — с большими издержками — вновь собиралось, ставило удельных князей на место, вытесняло одних расхитителей на социальную периферию, а других втягивало в себя, обеспечивая соответствующий статус. Ведь неизбежно в эпохи перемен наступает момент, когда ворам нечего красть, бандитам некого грабить, а в удельных княжествах возникли свои сепаратисты и автономисты.
Для смутных времен характерен расцвет квазиполитической жизни. Великие идеи подвергаются публичному разоблачению и осмеянию в кампаниях типа «гласности», теряя остатки своего мобилизующего значения. Возникает множество якобы политических организаций с самоназваниями, извлеченными из всегда актуальной истории. Легализованные расхитители ресурсов охотно их финансируют.
Совместными усилиями расхитителей и их пособников из числа удельно-княжеской интеллигенции создается иллюзия политической жизни и «настоящей рыночной экономики». Эти муляжи необходимы прежде всего для того, чтобы конвертировать расхищенные ресурсы в товары и деньги. Кроме того, существование
41
Симон Кордонский
* квазирынка дает возможность расхитителям выйти из игры, то есть обосноваться за пределами государства. При этом удельные князья растаскивают страну на части. Распад выгоден, так как при нем возникает огромное количество бесхозных ресурсов.
В следующей фазе, когда невозможность мобилизации ресурсов оказывается критической, наступает период восстановления народного хозяйства. Сохранившийся госаппарат, уже в значительной степени лишенный возможности распоряжаться ресурсами, вынужден вступать в компромиссы с одними расхитителями ресурсов против других, чтобы получить возможность отмобилизовать ресурсы для локализации чрезвычайной ситуации. Подобное произошло в Чечне, когда удельно-княжеские амбиции советской автономии переросли в масштабную войну, для ведения которой катастрофически не хватало ресурсов.
Цена такого рода компромиссов всегда одна: ликвидация возрождающимися силовыми структурами государства одних расхитителей в пользу других и перераспределение ресурсов в пользу ситуативных союзников. Подобным образом преодолеваются автономистские и сепаратистские тенденции. Государство монополизирует право на репрессии и становится снова унитарным, как это произошло в 2000-2005 годах.
Государство при этом ведет поиск масштабной идеи-цели, которая бы позволила вновь вернуться к консолидированному состоянию, когда все ресурсы подконтрольны, расхитители ресурсов, получив государственный статус, ликвидированы как класс.
Государство — пока идет поиск идеи — приступает к переделу собственности и частичной национализации, в ходе которой ресурсы наиболее ушлых людей превращаются из товаров и денег в ресурсы других людей. Перераспределение мотивируется тем, что у новых собственников ресурсов более государственническое мышление, чем у прежних. Расхитители ресурсов получают в принципе ограниченную временем возможность конвертации накопленных ресурсов в статус в новой, еще только становящейся системе отношений управления ресурсами. Некоторые, самые умные успевают такой возможностью воспользоваться, другие попадают в жернова самовосстанавливающейся репрессивной системы. На этом цикл завершается, вновь возникает сильное государство, начинается очередной застой,
42