Вся эта роскошь, все -- созданье грубых рук.
Сынов нужды, задавленных работой:
Что тяжкая нужда так страшно в их лице
Уничтожает званье человека,
Чтобы в роскошном замке и дворце
Из слез людских родились блеск и нега.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
И вырвавшись из золотой неволи.
С любовью к людям в сердце молодом.
Она пошла искать счастливой доли
В мир, переполненный заботой и трудом.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
И вот она в иную жизнь вступила...
Ей не страшны работа и нужда,
И с угнетенными героями труда
Она союз навеки заключила.
Софья Лешерн, развернув пропагандистскую работу среди крестьян, организовала для них ссудно-сберегательное товарищество и заведовала его делами. Когда же губернские власти отстранили ее от этого дела, она открыла в том же селе школу. Учителями в ней были писатель П. Засодимский, Д. Гамов. Гамов был уволен за революционную пропаганду среди крестьян с запрещением ему преподавательской деятельности. Софье Лешерн, дочери генерал-майора, также была запрещена педагогическая деятельность. Школу в селе закрыли. Лешерн стала прототипом героини романа "Хроника села Смурина", написанного Засодимским. Роман сразу же был включен в список пропагандистской народнической литературы и запрещен правительством.
За пропаганду среди крестьян Вологодской губернии было привлечено к следствию более 50 человек. Среди них "чайковцы" Н. А. Саблин, А. А. Малиновский.
Большое значение для революционной пропаганды среди крестьян Архангельской губернии имела деятельность известного писателя-народника В. В. Берви-Флеровского. За время своей ссылки он руководил работой народнического кружка архангельской молодежи. Писатель подвергся репрессиям, высылке из Архангельска.
Отсутствие единой централизованной тайной организации революционеров затрудняло конспирацию многочисленных народнических кружков. Аресты, начавшиеся в саратовской мастерской Войноральского, прокатились по всей стране.
Поднять крестьян на восстание пропагандистам первого массового "хождения в народ" не удалось. В 1875 г. пропаганда продолжалась, но уже в меньших масштабах и с меньшей интенсивностью. В этом же году в Одессе под влиянием народнических кружков образовалась первая рабочая организация "Южнороссийский союз рабочих" во главе с Е. О. Заславским, выдвинувшая требования освобождения рабочих от ига капитала.
Неудача первого этапа "хождения в народ" показала, что крестьяне не готовы к восстанию. Нельзя надеяться на возможность восстания без объединения революционных сил. В. И. Ленин писал: "Вера в коммунистические инстинкты мужика, естественно, требовала от социалистов, чтобы они отодвинули политику и "шли в народ".
За осуществление этой программы взялась масса энергичнейших и талантливых работников, которым на практике пришлось убедиться в наивности представления о коммунистических инстинктах мужика". [Ленин В. И. Полн. собр. соч. -- Т. 1. -- С. 286.]
Но усилия тысяч молодых людей не были напрасными. Впервые в России революционные идеи вышли из замкнутых кружков к народным массам. Обращение с революционным призывом к народу сыграло свою роль. Был накоплен опыт и в формах пропаганды. Книжную пропаганду дополняла устная беседа. Пропагандисты ломали лед недоверия, боязнь крестьян вступать в беседу на политические темы. Они научились располагать крестьян к себе, связывая их повседневные нужды с причинами бедственного положения народа. И несмотря на темноту и забитость крестьян, было немало случаев, когда они, рискуя своей свободой, а иногда и жизнью, слушали пропагандистов, укрывали их от преследования властей и даже сами брались "внушать правду" другим.
В результате "хождения в народ" связи с народными массами стали постепенно расширяться и укрепляться. Окрепла убежденность в необходимости партии. Непосредственным результатом "хождения в народ" стало создание централизованной организации "Земля и воля". Мировоззрение революционеров в основе своей оставалось прежним. Менялась лишь тактика, совершенствовались организационные формы революционной работы.
"Земля и воля" была основана в 1876 г. И в течение 1876--1879 гг. "Земля и воля" стала организацией, объединившей революционные кружки Поволжья, центральных и западных губерний, Белоруссии, Украины, Польши, Северного Кавказа и Грузии. "Земля и воля" начинает устраивать поселения среди крестьян, чтобы сделать более действенной пропаганду социалистических идей. И вновь отправились в деревни и села самоотверженные борцы за свободу народа, бескорыстно помогая крестьянам избавляться от болезней, от мрака невежества. Закончив работу в аптеке, школе, они шли в какой-либо крестьянский дом, и начинался разговор о крестьянских нуждах, о притеснениях властей, и читались пропагандистские книги. Крестьяне просили советов. А землевольцы в меру своих сил стремились защищать интересы крестьян.
Землевольцы перешли и к новым формам революционной пропаганды и городе -- демонстрациям, сходкам, митингам. 3 марта 1876 г. в Петербурге во время похорон умершего в заключении студента П. Чернышева была устроена 2--3-тысячная демонстрация. Ему была посвящена песня, ставшая революционной, -- "Замучен тяжелой неволей". Эту песню подхватило позднее и новое поколение революционеров на пролетарском этапе освободительной борьбы. В декабре состоялась организованная землевольцами демонстрация на Казанской площади. В ней приняли участие рабочие. С речью выступил Г. В. Плеханов. Он говорил об обмане крестьян при проведении реформы, о тяжелых условиях труда русских рабочих, о преследовании царизмом революционеров. Когда он закончил свое выступление, над толпой взметнулось Красное знамя, на котором было написано: "Земля и воля". Его развернул над толпой рабочий Яков Потапов.
СУД ПАЛАЧЕЙ
Чу!.. За дверью идут,
Слышен говор людей...
Близок час, поведут
Нас на суд палачей.
Но ни просьб, ни мольбы
И в последний наш час
Наши судьи-рабы
Не услышат от нас!
Н. А. МОРОЗОВ
Революционная пропаганда и агитация в селах, деревнях и городах России не могли проводиться открыто. По словам С. М. Кравчинского, одного из первых пропагандистов в народе, всякий, кто селился в российских селах и деревнях в качестве ли ремесленника, сельского ли учителя, или писаря, тотчас оказывался на виду у всех, точно он сидел в фонаре. И лишь только пропагандист приходил в какой-нибудь крестьянский дом, весть об этом тотчас разлеталась по всей деревне. В такой обстановке правительство без всякого затруднения получало сведения о народнической пропаганде. Достаточно было малейшего повода, чтобы арестовать и бросить в тюрьму пропагандиста. На их место прибывали новые смельчаки, но их ждала та же участь -- шли повальные аресты, тюрьмы были переполнены.
Общее число пропагандистов, арестованных по процессу "193-х", фактически составляло 4 тыс. человек. Движение охватило более 50 губерний России. К дознанию было привлечено 770 человек. Считая невозможным проводить суд над таким количеством "преступников", следствие начали над 265, оставив остальных под надзором полиции.
Подготавливая процесс "193-х", царизм стремился запугать общество невиданными масштабами "злодейского заговора". Процесс готовился как показательный. Рассматривая даже сам факт простого знакомства с пропагандистской литературой как преступление, жандармы и чиновники не только выявляли подобные улики, но и подтасовывали факты, пользуясь услугами доносчиков-провокаторов. Подсудимые, представлявшие различные народнические кружки, рассматривались в обвинительном акте как члены одного большого общества пропаганды, возглавляемого четырьмя революционерами -- П. И. Войноральским, С. Ф. Коваликом, И. Н. Мышкиным и Д. С. Рогачевым.
Арестованный в Самаре Войноральский был доставлен на допрос в саратовское губернское жандармское управление, а затем переправлен в Москву. Здесь его посадили под стражу в одиночную камеру тюрьмы "при Сущевском частном доме". С 14 августа 1874 г. в московском губернском жандармском управлении начались допросы Войноральского, продолжавшиеся более полугода.
На первых допросах Войноральский показал, что поехал в Петербург с целью поступления в институт, но случайно в гостинице познакомился с человеком, который и дал ему книги, оказавшиеся запрещенными. Рассказывая дальше о своей деятельности в Петербурге, Москве, Саратове, Пензе, Тамбове, Самаре и в населенных пунктах губерний Поволжья, Войноральский подчеркивал, что, кроме него, никто из его знакомых не имел никакого отношения к революционной деятельности.
На одном из допросов Войноральского спросили:
-- Что же Мышкин -- владелец типографии, не знал, что у него печатаются запрещенные сочинения?
-- Мышкин был занят изданием брошюры об отношении господина к прислуге, составленной из уже опубликованных в газетах и журналах материалов. Он думал, что эту книгу цензура несомненно пропустит. Мышкин был далек от издания сочинений революционного характера. Его типография терпела убытки, и я предложил ему напечатать "Историю одного французского крестьянина" и под каким-то придуманным названием хронику общественной жизни в России из первого номера журнала "Вперед". Мышкину некогда было знакомиться с содержанием заказанных мною книг. Объяснять цель, с которой я дал Мышкину означенный заказ, я отказываюсь.
-- А откуда у Вас бланк, найденный в Вашем портфеле?
-- Это один из образчиков, взятых мной у Мышкина для показа в волостном правлении, а именно бланк Московской губернской земской управы. Я сообщил Мышкину, что, будучи в Пензенской губернии, получил от волостного правления заказы бланков для паспортов. Предложение мое Мышкин исполнил, нисколько не подозревая, что заказ волостного правления -- выдумка и что это я заказывал для себя.
-- С какой же целью Вы использовали эти бланки?
-- Я познакомился с молодыми людьми, которые хотели научиться труду рабочих, чтобы ближе познакомиться с их бытом. Я предложил им обучиться сапожному делу в открытой мной в Саратове мастерской. Я же посоветовал этим молодым людям сменить одежду и дал оформленные мной на бланках паспорта --"фальшивые виды".