Начальник политотдела пошел по селам. Пылился под окнами "газик", изредка позванивал телефон на стене, а он шагал под палящим солнцем, по мягкой и горячей пыли из села в село, искал стариков, которые помогут ему советом. Должны же старые хлеборобы, повидавшие за долгую жизнь и суховеи, и потопы, и морозы, должны они знать, как надо помочь горю. Но многих стариков уже прибрала смерть, иные не слезали с печи.
И только в колхозе "Красный маяк" нашел Кухарский старого бандуриста, который сказал так:
- Бывали, сынку, засухи в наших краях. Шо люди робыли? Молебны правили, крестным ходом в поле выходили, а еще землю-матушку мотыжили.
- Мотыжили? - удивился Кухарский, - но ведь она и так вся высохла.
- Э, сынок! Корням продух нужен, душно корню. Об себе скажу: выйду я в поле, солнце печет, пить охота, а как ветерок подул, враз легче стало... Вот так и хлебушек, и всякая городина, и кукуруза, и ячмень, дыхнуть они хочут. Глянь на кукурузу: от засухи в ствол она пошла, будяками ее заглушило, она и метелку не выкинет... А ты ее промотыжь, прополи, так не один початок пойдет... Вы же одно долдоните - дощу треба. Будет и дощ, да не враз.
- Спасибо тебе, отец! - воскликнул Кухарский, - спасибо за добрый совет!
Ночью, перелистывая учебники, он наткнулся на фразу - "рыхление - это сухая поливка". Ясно, не сидеть в ожидании, а выйти навстречу засухе и дать ей бой! На коротком совещании со специалистами МТС было решено разработать во всех колхозах график ухода за посевами и неукоснительно его выполнить.
Правда, предложение Кухарского встретили с холодком, трудно было возлагать большие надежды на то, что оно себя оправдает.
- Это вопрос технический, - заметил директор МТС Сидоренко, - да и не новый, всегда пропалывали посевы, рыхлили, только... - он не закончил, пожав плечом.
- Нет, товарищ Сидоренко, - возразил Кухарский, - соблюдение графика по уходу - вопрос не только технический, но и политический. Люди отчаялись, потеряли веру... Очень важно указать им цель, занять делом. Это подымет моральный дух колхозников!
Он был прав. Люди отчаялись. Как всегда в тяжкую для народа годину, появилось множество провидцев и кликуш. Они проклинали Советскую власть, колхозы, безбожников, возвещали всеобщий мор и скорый конец света. Горькое семя их прорастало отчаянием и тоской. Колхозники пали духом.
Но вот каждый день бригадиры начали обходить хаты, стучали в окна, скликая народ на работу. И может быть, этот стук в окошко, эта обязанность встать и идти многим в ту пору сохранили жизнь.
...Один только дом в селе не знал забот о пропитании. Ясли, обособленный мирок со своими хлопотами и маленькими заботами. Колхозницы, в первые дни интересовавшиеся порядками в яслях, убедились, что дети сыты, а большего в то время и не требовалось. Только Ангелина не забывала Дину и малышей, помогала чем могла. Ножницами Ангелины Дина неумело подстригла ребят, оставив на головах маленькие щетинистые лесенки. Жалко было отрезать льняные Ганкины волосы, они красиво спадали на худенькие плечики, но девочка, мотнув головой, сказала:
- Скуби*, скоро отрастут.
______________
* Скуби - ощипывай, отрезай.
А вот Оксана закапризничала, закрыла голову ладошками:
- Не хочу скубиться...
- У тебя там густой лес и в нем разбойники, - сказала Дина.
- Яки... разбойники?
- Которые кусаются...
Оксана опустила руки. Она все хмурилась, и по-прежнему пасмурным оставалось ее личико.
Зато рыженькая Ленка с нетерпением ждала своей очереди.
- Дин, а потом у меня вырастут такие вороненые волосы, как у тебя? - с тайной надеждой спрашивала она, подымая к Дине веснушчатое личико.
- Вот чего захотела! Рыжей была, рыжей и останешься! - захохотал Юрко.
- Ну и зол же ты, Юрко, - покачала головой Дина, срезая пряди золотистых Ленкиных волос, - не слушай его, Леночка, у тебя ведь очень красивые волосы. Смотри, они как золото блестят.
Она извлекла из мешка стопку новых синих трусиков и белых маечек. Костюмчики были разных размеров. Полуголым сельским ребятишкам, прикрывающим свою худобу рваными рубашонками, наспех сшитыми из какой-нибудь старой материнской юбки, такой наряд представился роскошью.
- Оце нам? - изумилась Ганка, осторожно прикоснувшись к белой маечке.
- Да, вам! Это Советская власть вам все дала, и продукты.
Дина сама была потрясена тем, как кто-то с удивительной заботой и вниманием снабдил ясли всем необходимым.
- И тебя Советская власть нам дала? - спросила Ганка.
- Меня комсомол послал, - сказала Дина.
Ей стало немножко грустно. Конечно, не о таком деле мечтала она, когда ехала в село. Наверное, другие мобилизованные выполняют более важную и ответственную работу...
- Дин, Юрко уже другие портки натягует, - сообщила Ленка.
- Это еще зачем? Положи. И не "портки", а "трусы" называются.
- Ну, все оделись? Вот и хорошо. Костюмчики берегите. А ты, Надийка, зачем раздеваешься?
- Так они же святошные!
...Огромный кулацкий дом с хатой, хатыной, сараями, скотными дворами, птичником, где сохранились еще белые хлопья перьев, погребом, конюшней, опустевшими навесами для молотилки - все это добротное, омертвевшее царство оказалось во власти детей. Уж они все уголочки обследовали, заползали в самые укромные места, о существовании которых Дина и не подозревала.
Однажды Ганка, захлебываясь от восторга, сообщила:
- Дин, глянь, что мы нашли: мониста, спиднички, шали, их полно там на горыще*, ты только глянь!
______________
* Горыще - чердак.
Она потащила Дину за руку в сени, где под самым потолком был лаз на чердак.
Сама Ганка мигом, с кошачьей ловкостью, взобралась по шаткой лестнице наверх и, свесив оттуда голову, закричала:
- Ось туточки, ты лезь сюда...
Дина никогда по таким лестницам не лазила, поставив ногу на первую ступеньку, она почувствовала, что лестница качнулась и сейчас повалится прямо на нее.
- Лезь, не бойся! - Ганка протянула ей руку. Это было бы уж совсем позорно, допустить, чтобы Ганка втаскивала ее наверх. Поэтому Дина, чуть отступив, солидно и твердо сказала:
- Нечего там делать, в грязи, слезай!
Но тут она услышала наверху чей-то рев и шум.