- Велико ли войско? - первым делом спросил Смолянинов.
- Не шибко велико, с полтыщи.
- Полтыщи мне не осилить. Стрельцов моих всего три сотни.
- Подмога будет. Из Саратова сам воевода выступил, а у него, почитай, тыща служивых. Тебе ж покуда велено казаков выследить. Надо выведать, куда они путь держат. А там и саратовский воевода подойдет. Нельзя гулебщиков пущать на Волгу.
- Мудрено. Волга - не ручеек, поди опознай, где гультяи вылезут. Пожалуй, и не выслежу, - засомневался Смолянинов.
- Велено порадеть, Кузьма Андреич.
Кузьма Андреич порадел. Отыскал-таки казаков. Но их почему-то оказалось всего два десятка, и непонятно было, откуда пришли эти гультяи. То ли они с Медведицы, то ли с Хопра, а то ли с самого Дона. Дикое Поле велико, попробуй угадай. Попытался было казаков в полон взять да все выведать, но те и не подумали бросать сабли, так и сгибли в сече.
- Так как, Кузьма Андреич, пойдем брать гультяев? - вновь спросил один из сотников.
И на сей раз голова ничего не ответил, лишь уперся пытливым взором в казака-перебежчика.
- Откуда твои гультяи?
- Откуда? - переспросил Секира и малость замешкался. К такому вопросу он был не готов. Правду сказать - тайну открыть, словчить - можно на крючок угодить. - Не ведаю, как и молвить, отец-воевода. Казаки-то наши из разных мест. Кто с Битюга, кто с Айдара, а кто и с Медведицы. Не сидят сиднем, знай по степи крутят. Седни они на Воронеж кинутся, завтра на азовцев пойдут, а то и на московских послов навалятся. Волчья жизнь! Не любо мне с ними шастать.
- А шастал-таки, разбойничал. Как же ты к стрельцам не побоялся? Ведь я тебя могу и на виселице вздернуть.
- Все в твоей воле, батюшка, - низехонько поклонился Секира. - Но токмо повинную голову и меч не сечет. Я ж за себя шесть десятков воров отдаю. Чать, стоит моя голова этого. Не погуби, батюшка!
- Дерьмо ты, - сплюнул голова. Душепродавцев-изменников Кузьма Андреич терпеть не мог.
- Уж какой есть, батюшка. Но гулебщиков, кои супротив царя и бога воруют, мне не жаль.
Голова поднялся с походного стульца, близко ступил к Секире, глянул в упор.
- И все ж лукав ты, ананья... Сказываешь, шесть десятков в казачьем войске? А не боле? Может, целая рать собралась, а?
- Так то ж моя погибель, батюшка! - вскричал Секира. - Ведь коль тебя проману - голова моя с плеч.
Голова повернулся к сотникам.
- Подымайте стрельцов.
Начальные люди побежали к сотням.
- А мне куды ж, отец-воевода? - вопросил Секира.
- При мне будешь. Верните гультяю коня!
Казаки правили тризну. Тянули из баклажек горилку и пели заунывные песни. Их, как и сказал Секира, было не свыше шести десятков. Остальное же войско отошло на полуверсту вспять и залегло в высокой траве. Ждали долго. Глядач нет-нет да и высунется из травы.
- Тихо, батько.
"Ужель сорвется? Ужель стрельцы о войске распознали? Тогда Секире не вернуться", - тревожился Болотников.
- Полежали еще с полчаса, и вот наконец глядач бодро донес:
- Выступили, батько!
На голове глядача пук травы, и казак сливается с зеленой степью.
- Рысью скачут.
- Много ли?
- Сотни две, а то и боле.
Болотников осторожно выглянул из дикотравья, прикинул на глаз. Стрельцов было около трехсот человек.
"Никак, все выступили. Слава богу... Но что это?"
Добрая сотня служилых вдруг остановилась в полуверсте от холмов, остальные же ринулись к лощине.
"Хитер, бестия!" - помрачнел Болотников. Голова оставил часть войска на подходе к лощине. Неужели он разгадал казачий замысел?
Стрельцы лавиной хлынули в лощину. Казаки, побросав баклажки, взлетели на коней и приняли бой. На каждого донца приходилось по три служилых. Напор стрельцов был страшен. А Болотников все выжидал, но стоявшие в степи стрельцы и не помышляли приближаться к лощине. Секира, находившийся подле Смолянинова, нервно кусал губы.
- Ты бы помог стрельцам, батюшка. Казаки аки звери бьются.
- Сиди и помалкивай, - строго оборвал казака Смолянинов.
"Пропало дело, - удрученно вздохнул Секира. - Но чего ж Болотников тянет? Побьют донцов в лощине".
- У них не токмо сабли, батюшка, но и по паре пистолей. Загинут государевы люди.
- Помалкивай! - вновь рыкнул на гультяя Смолянинов, слушая, как из лощины доносятся ожесточенные возгласы ратоборцев.
- Не пора ли, батько? - нетерпеливо тронул Болотникова за плечо Мирон Нагиба.
- Пора!
Болотников резко поднялся и потянул за повод лежащего на боку Гнедка.
- По коням, други!
Казаки молнией метнулись к коням. Взбудораженные, дерзкие, глянули на Болотникова.
- Ты, Нагиба, в лощину! Две сотни со мной! - громогласно, чтоб слышало все войско, выкрикнул Иван.
Донцы, не суетясь и не мешкая, тотчас разбились на два крыла и, устрашающе гикая, устремились к врагу.