- Новой, разумеется новой!
- Шишкин оглядел всех с благодарным восторгом.
- Ты в Индии-то как оказался? - вмешался в ход допроса Колобков.
- О, это ужасная история! Мой папаша, князь Долгорукий, поехал в Индию на охоту к своему приятелю, радже бомбейскому, будь он неладен.
Было это, дай Бог памяти, в одна тысяча восемьсот девяносто четвертом году. И меня взял с собой, оболтуса великовозрастного, чудес захотел.
Не успели мы на охоту поехать, как вдруг известие - августейший император Александр Третий почил в бозе. И мой папаша, хотя покойный его и не жаловал, оставил меня у раджи с обещанием скорого возвращения - и тю-тю...
- Как, говоришь, папаши твоего фамилие было? - перебил его Шведов.
- Князь Долгорукий, - с готовностью напомнил Шишкин.
- Никто, братки, Долгорукого князя не расстреливал? - обратился Шведов к комдивам.
Те задумались.
- Сколько их было, разве всех упомнишь, - буднично отозвался Колобков.
Шишкин затих и попытался втянуть голову в плечи. Возникла пауза, в продолжение которой допрашиваемый явно страдал, а допрашивающие явно получали от этого удовольствие. Кроме, пожалуй, Новика. Он брал из саквояжа Шишкина то один кинжал, то другой, пробуя их в руке, и так был этим увлечен, что, кажется, ничего не слышал.
- Что... у нас действительно все так далеко зашло? - спросил Шишкин осторожно.
- А вам ничего не рассказывали ваши английские господа? - тер терпение, спросил Брускин.
- Видите ли, - осторожно начал Шишкин, - Англия - исторический враг России. Врагам можно служить, но верить им - нельзя! Говорили кое-что, разумеется... Что в пятом году в Москве были беспорядки... И в семнадцатом, если я не ошибаюсь. Но они до того договорились, что, мол, государь император Николай Второй... Да у меня язык не поворачивается пересказать всю эту чушь!
- В одна тысяча девятьсот семнадцатом году новой эры в России совершилась Великая Октябрьская социалистическая революция! - торжественно и раздельно, как при чтении приговора, говорил Брускин. - Царской России нет, а есть Россия новая, Советская, государство рабочих и крестьян!
- Ах во-от оно что, - удивленно протянул Шишкин. - А я смотрю что-то... Господа!
- Громадяне!
- зычно поправил его Ведмеденко.
- Господа громадяне, а ведь князь Долгорукий не мой отец, - с доверительной улыбкой сообщил Шишкин. - Он, может, и думал, что он мой отец, но я-то так никогда не считал. Мой бедный покойный отец был истопником в Мариинском театре.
Мамаша же была там балериной. Говорят, что князь ухаживал за мамашей.
Возможно. Но ума не приложу, кто сумел внушить князю, что он мой отец.
- Это как же его держать? - спросил вдруг Новик, верт в руках большой кинжал со странной рукояткой.
- Вот так. - Шишкин вложил кинжал в руку Ивана. - Это куттар, нож для пробивани кольчуги. Я выиграл его у одного раджи. - Шишкин был рад, что появилась возможность отвлечься от неприятного разговора.- Я вам его дарю, Иван Васильевич.
- Скажите, господин Шишкин, вы нарочно картавите? - выкрикнул вдруг Брускин.
Шишкин задумался над странным вопросом.
- Зачем же нарочно? С детства. Это, пожалуй, наследственное. Папаша картавил и я...
- Который папаша? - закричал Брускин.
- Оба, - нашелся Шишкин. - Князь от рождения, а истопник, он пил очень и однажды в драке откусил себе кончик языка...
- Снимите шляпу, Шишкин! - потребовал вдруг Брускин.
- Пожалуйста, - повиновался допрашиваемый.
Он снял шляпу. Шишкин был крупно лыс - рыжеватые волоски остались лишь с боков и сзади. Но дело было не в этом.
Дело было в том, что Шишкин как две капли воды походил на Ленина.
- Вылитый Владимир Ильич, вылитый!
Как шляпу снял, меня ноги сами подняли - Ленин! - делился потрясенный Шведов.
Брускин нервно ходил по палатке.
- А может, была двойня? - высказал догадку Колобков.
- Кто? - спросил Шведов.
- Ну, Ленин и этот Шишкин. Детей разлучили, сколько таких историй было...
- Вы с ума сошли, товарищ Колобков! - закричал Брускин.
- Вы понимаете, что вы говорите!
Новик оторвалс от разглядывания куттара.
- Из-за чего сыр-бор, не пойму? - спросил он. - Ну похож и похож. У нас в деревне один мужик на царя Николашку был до ужаса похож, и ничего...
- Да, есть теория мистического толка, что у каждого человека на земле есть свой двойник. Но это же идеализм! Он же свой день рождени по старому стилю назвал. А по-новому получается - двадцать второго апрел тысяча восемьсот семидесятого года. Вы понимаете, день в день! - не находил себе места Брускин.
- Ну вот и я говорю, - пожал плечами Колобков.
- Двух Ленинов быть не может, - убежденно проговорил Шведов.
- Так и треба робити. Першего разстреляти, а другий хай живе, - предложил Ведмеденко.
Новик сунул куттар за голенище сапога.
- А он, между прочим, обещал Лапиньша вылечить...