нашел разгадку. Кто же, кроме Черного Властелина, видел Кольцо до его
исчезновения? Только один человек – Исилдур. Я бросил безнадежные
поиски Горлума и, не теряя времени, отправился в Гондор. Некогда там
почитали Мудрых, а с особым почтением относились к Саруману – он
подолгу гащивал у великого Князя. Меня Верховный Властитель Денэтор
встретил гораздо сдержанней, чем раньше, и весьма неохотно допустил в
Хранилище древних рукописей и старинных книг.
«Если тебя, как ты говоришь, интересуют древние летописи Гондора –
что ж, читай, – сказал он мне хмуро. – А для меня прошлое ясней
будущего… ну, да это уж мои заботы. Однако даже мудрейший Саруман
находил здесь только то, что я знаю».
Так напутствовал меня Денэтор. И все же я нашел в Хранилище
манускрипты, которые мало кто способен понять, ибо наречия народов
древности знают сейчас лишь мудрейшие из Мудрых. Да, Боромир, я
разыскал там запись, сделанную рукой самого Исилдура, и едва ли кто-
нибудь ее читал – кроме меня да, быть может, Сарумана. Оказывается, после победы над Врагом Исилдур вернулся в княжество Гондор – а не
«ушел, чтобы где-то бесславно сгинуть», как повествуют северные
предания.
– Северные – возможно, – сказал Боромир. – Но мы, гондорцы,
исстари знаем, что Исилдур действительно возвращался в Гондор, чтобы
поручить княжество Менельдилу, сыну своего убитого брата; и тогда же, в
память о погибшем брате, он посадил в столице нашего княжества
последнее семя Белого Дерева.
– И тогда же сделал последнюю запись, – дополнил рассказ Боромира
Гэндальф, – о которой в Гондоре, вероятно, забыли. Эта запись касается
Кольца Всевластья, добытого Исилдуром в поединке с Сауроном. Вот что
мне удалось прочитать:
«Отныне Кольцо Всевластья станет достоянием Великих Князей
Арнора; однако сей манускрипт я оставляю в Гондоре – ибо здесь тоже
живут потомки Элендила, – дабы и на юге не забылись удивительные
деяния нашей эпохи».
И тут же дается описание Кольца:
«Оно было раскаленным, когда я взял его в руку, словно только что
вынутое из горна в кратере Роковой горы, и мне показалось, что мой ожог
не заживет никогда. Однако рука моя исцелилась, и Кольцо остыло и
сделалось на вид меньше – и все же не потеряло прежней
привлекательности, равно как и формы, приданной Ему Врагом. И
потускнели магические знаки на Нем и едва виднелись. Знаки же суть
буквы эльфов Остранны, однако язык надписи мне незнаком. Язык сей
есть, вероятно, язык Врага, ибо звучит он при чтении букв уродливо и
таинственно. Мне неведомо, какое зло таит в себе Вражья надпись, но я
срисовываю ее, дабы сохранилась она в памяти потомков, ежели буквы,
уже едва зримые, исчезнут совсем. Кольцу Всевластья недостает, как
представляется мне, жара Вражьей ладони, ибо раскаленная она была,
словно багровое пламя, и при сем черная, словно ночная тьма, и Гил-Гэлад
был сражен; и ежели накалить Кольцо в огне, то проступит, быть может, и
таинственная надпись, однако я страшусь причинить Ему зло, ибо
чувствую, что Оно уже дорого мне, и слишком дорого заплатили за Него
нуменорцы».