Латышским отрядам приходилось очень трудно. Ведь до войны Советская власть в республике просуществовала всего около года. Буржуазные элементы, затаившиеся при народной власти, с приходом немцев ожили, подняли голову. Эта нечисть выдавала коммунистов, комсомольцев, советских активистов.
Из этого отребья, а также из уголовников и бывших белогвардейцев гитлеровцы вербовали лжепартизан, а попросту - провокаторов. Их направляли в леса с задачей проникнуть в тот или иной отряд, сообщить о его местонахождении, убить командира. За эти черные дела захватчики щедро платили деньгами и водкой. Особенно высоко оценивали они головы народных вожаков.
Предатели напакостили немало. Но им все же не удалось нанести движению Сопротивления сколько-нибудь заметный ущерб. Оно продолжало расти. В марте 1944 года семь партизанских групп объединились в 1-ю латвийскую партизанскую бригаду под командованием Вилиса Самсона. Летом в Мадонских лесах и Лубанской низменности была создана 2-я (во главе с Петером Ратыньшем), а за Даугавой развернулась и 3-я бригада под началом Отомара Ошкалнса - секретаря Екабпилсского уездного комитета партии. К югу от Резекне действовали несколько самостоятельных отрядов.
Но не только с оружием в руках боролись латыши со своими поработителями. Население срывало выполнение приказов оккупационных властей, устраивало саботажи на предприятиях и строительстве оборонительных сооружений, мешало противнику при отступлении уничтожать урожай, взрывать важные объекты.
Всем этим движением руководил Центральный Комитет Коммунистической партии Латвии. Радиостанция ЦК разносила по всей республике вести о победах Красной Армии, сообщала о зверствах фашистов, призывала к действию. Ее внимательно слушала трудовая Латвия. Слушала, ждала, боролась...
4
Когда наши войска вплотную подошли к Латвии, немецкая пропаганда стала усиленно распространять слух, будто правительства Англии и Соединенных Штатов потребовали от Советского Союза не переходить границ 1939 года. Этой жалкой выдумкой гитлеровцы рассчитывали лишить население надежды на скорое освобождение, внушить людям мысль о бесполезности сопротивления.
К концу дня 16 июля 2-й Прибалтийский фронт преодолел основной и тыловой оборонительные рубежи противника.
Правда, южнее Опочки 3 я ударная и 22-я армии задержались под Себежем. Но уже утром 17 июля укрепления неприятеля были прорваны на двух участках: у железной дороги севернее города и южнее Себежского озера. В тот же день над Себежем взвилось Красное знамя.
Наступление продолжалось.
Первыми на землю Латвии вступили подразделения 130-го латышского корпуса, которым командовал генерал-майор Д. Бранткалн. В утренней голубоватой дымке перед ними раскинулась Асунская волость. Многие бойцы родились в этих местах, у некоторых здесь жили отцы и матери, близкие и друзья. Сдержанность латышей известна. Но такое событие трудно пережить в себе. Солдаты обнимались, поздравляли друг друга. Нелегок был их путь к родным местам. И наверное, не один из них вспомнил в эту минуту вой "юнкерсов" в июне сорок первого, предательские выстрелы айзсаргов, торопливое прощание с домом, суровый октябрь под Москвой, заснеженные окопы под Старой Руссой, боевых товарищей, с которыми сегодня уже не разделить радость...
* * *
Я наведался в это соединение. Меня встретили начальник штаба полковник П. Бауман и начальник политотдела полковник В. Калашников. Здесь же были и секретарь ЦК Компартии Латвии Ян Калнберзин (ныне Председатель Президиума Верховного Совета) и Председатель Совнаркома республики Вилис Лацис. Я нисколько этому не удивился, так как они часто бывали в корпусе, беседовали с бойцами.
В одной из частей шел митинг. Речь держал замполит. Обращаясь к солдатам, он говорил:
- Мы вступаем на землю отцов. Наш долг - поскорее очистить ее от фашистов, вырвать из рук палачей своих родных и близких... Они с нетерпением ждут нас. Вперед же, товарищи!..
Двое саперов, быстро обтесав сучковатый березовый столб, врыли его в землю и прибили к нему железную дощечку с надписью: "Латвийская ССР". Поднявшееся из-за леса солнце осветило все вокруг нежным розоватым светом. Грянул оркестр, офицеры взяли под козырек, и 125-й полк 43-й гвардейской латышской дивизии, которой командовал полковник Альфред Юльевич Калнин, перешел границу...
Народ радостно встречал своих освободителей. Жители селений обнимали бойцов, указывали, где враг поставил минные заграждения, участвовали в восстановлении разрушенных дорог и мостов, рассказывали о своей жизни в немецкой неволе.
Выражая настроение земляков, крестьянин Граубе из деревни Рубиновицы сказал:
- Ну вот и кончилась для нас темная ночь... Войска фронта развивали наступление. Перед нами встал новый укрепленный рубеж. Он проходил восточнее шоссе, которое связывало города Карсава, Лудза, Дагда, Друя. Противник, видимо, не надеялся долго здесь продержаться. Поэтому заводы, мастерские, склады срочно перебрасывались в тыл. Железнодорожные мосты, узлы связи и другие важные объекты спешно минировались.
23 июля наши армии нанесли несколько одновременных ударов. Неприятельская оборона оказалась взломанной на всем фронте. На правом фланге 22-я гвардейская дивизия под командованием полковника Г. И. Панишева в результате удачного обходного маневра и фронтального штурма овладела Карсавой. На Лудзу наступала 29-я гвардейская дивизия во главе г генерал-майором А. Т. Стученко. Лесисто-болотистая местность с множеством озер затрудняла продвижение. В тыл немцам от полков были высланы небольшие отряды.
Лудзу удерживали подразделения 23-й немецкой пехотной дивизии, успевшей пополниться после того, как ее сильно потрепали у Опочки.
Гвардейцам удалось быстро сломить сопротивление врага и ворваться в город. Остатки гитлеровцев отошли в Резекне.
В боях за Лудзу отличились часть подполковника В. М. Андронникова и приданный ей танковый взвод лейтенанта В И. Зайцева. Танкисты уничтожили артиллерийскую батарею и вместе со стрелками разгромили штаб пехотного полка.
Во время этой схватки Василий Иванович Зайцев погиб. Посмертно ему присвоено звание Героя Советского Союза.
В тот же день был смертельно ранен и заместитель командира дивизии по политической части полковник А. И. Хриченко. Спустя два дня его и Зайцева торжественно похоронили на площади в центре Лудзы.
На даугавпилсском направлении 4-я ударная армия, опрокинув неприятеля, начала его преследовать. За день она освободила свыше 150 населенных пунктов. Части 5-го танкового корпуса перерезали железную дорогу, идущую из Даугавпилса на север. Первым к линии пробился 1-й танковый батальон 41-й танковой бригады. Командовал им капитан Константин Иванович Орловский, уроженец города Быхов. В ожесточенной схватке он погиб. За решительность и бесстрашие в бою ему посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
С большим напряжением работали в эти дни наши разведчики. Поодиночке и группами, на передовой и в логове врага они добывали нужные для командования сведения.
Уже после войны мне попался на глаза роман Льва Овалова "Медная пуговица". Произведение это художественное и, разумеется, не претендует на документальную точность в показе происходящего. Однако и беллетристическое творение должно основываться на правде жизни. А в книге Овалова ради занимательности до того превратно и наивно показана деятельность разведки, что я не могу, хотя бы очень кратко, не рассказать, как на самом деле мы собирали необходимые данные о противнике в Прибалтике.
Обычно в неприятельский тыл забрасывались небольшие группы численностью от трех до восьми человек. В них включались люди, знающие немецкий и латышский языки. Старшие вместе с радистами старались находиться на одном месте. Остальные собирали необходимые данные.
В интересующие нас районы разведчиков чаще всего доставляли летчики 13-го авиаполка ГВФ, возившие партизанам оружие и боеприпасы. Наиболее удачно задания выполняли командир эскадрильи капитан П. М. Ерохин и командир звена лейтенант II. М. Курочкин.
Особенно ценная информация в то время поступала в штаб фронта из трех групп: лейтенанта Д. А. Розенблюма, действовавшей в треугольнике Мадона Гулбене - Рига; лейтенанта П. Я. Чупрова, в сферу которой входили Резекне, Лубана, Гулбене; и, наконец, от "Коршуна". Такое конспиративное имя носил латыш Иосиф Вильман - коммунист, уроженец Даугавпилса, в прошлом железнодорожный рабочий. В июле он обосновался вместе с радисткой Верой Вострокнутовой у родственника на окраине родного города.
Не могу не упомянуть также о восемнадцатилетней разведчице Эльзе из Резекне, эвакуированной в глубь страны в 1941 году. Девушка и ее мать довольно прилично могли говорить по-немецки. Хорошенькая и обаятельная, Эльза оказалась способной разведчицей. Она сумела поступить в офицерскую столовую при военной комендатуре в Даугавпилсе. Бегая с подносом между столиками, она прислушивалась к разговорам и обо всем, что удавалось узнать, сообщала старшему группы.
Однажды заведение, где работала Эльза, посетил военный комендант Риги. За обедом он сказал ей, что с удовольствием видел бы такую официантку у себя, в Риге.
- О, господин комендант, - улыбаясь, ответила Эльза, - вы не представляете, как я была бы рада. Жить в Риге - моя давнишняя мечта!
Когда наши войска освободили Даугавпилс, она осталась в городе и рассказала об этой беседе нам.
- Это же замечательно! - обрадовался офицер фронтовой разведки полковник С. В. Шитов. - Такой благоприятный случай упускать нельзя. Вы, Эльза, должны непременно воспользоваться приглашением господина коменданта.
Мой помощник полковник Михаил Степанович Маслов одобрил этот план, а я утвердил его.
Тихой июльской ночью Эльзу выбросили с самолета восточное Риги. Приземлившись, она закопала в лесу парашют и под видом беженки пробралась в город.
Комендант был любезен. Буквально за несколько часов Эльзу оформили на работу.
Вот от таких людей командование фронта и получало информацию о составе войск противника, об оборонительных сооружениях, о перегруппировках и многом другом. В частности, лейтенант П. Я. Чупров сообщил нам о характере оборонительного рубежа Карсава - Лудза - Друя. Он же поставил нас в известность, что из восточной части Латвии в Ригу спешно вывозится военное имущество, промышленное оборудование, продовольствие и что немецкое командование 21 июля объявило мобилизацию всех мужчин 1906- 1924 годов рождения. Но на призывные пункты явилось менее 10 процентов этого контингента. Остальные уклонились.
Лейтенант Д. А. Розенблюм донес о прибытии в Лубанскую низменность новых частей. Они приступили к строительству оборонительных укреплений. Из допроса пленных мы уже знали о слиянии 19-й и 15-й дивизий в одну 19-ю латышскую пехотную дивизию СС. Розенблюм подтвердил этот факт, добавив, что немецкому командованию пришлось пойти на это из-за больших потерь, понесенных соединениями в последних боях.
Кроме того, многие из призванных и подлежащих призыву местных жителей подались к партизанам. Все старшие разведгрупп единодушно утверждали, что даже добровольческий латышский легион, состоявший преимущественно из профашистских элементов, начал разлагаться.
Эти сведения подтвердились, когда мы с Богаткиным допросили двух перебежчиков.
- Почуяли крысы, что корабль тонет, - заметил член Военного совета.
24-25 июля из Резекне и Даугавпилса поступили уточненные данные о том, какие участки железных дорог противник минирует. Иосиф Вильман предупредил: мосты через Даугаву в Даугавпилсе и Крустпилсе подготовлены к взрыву.
Способ порчи неприятелем стальных путей нам был хорошо известен. Обычно гитлеровцы приводили в негодность рельсы на стыках и посредине, уничтожали стрелочные переводы. Кое-где они полностью снимали весь металл и увозили с собой.
И вдруг между Идрицей и Резекне был обнаружен участок линии километров в сто, выведенный из строя какой-то неизвестной нам машиной. Пленные называли ее скорпионом. Путеразрушитель перерезал шпалы и одновременно подрывал рельсы.
Неведомая конструкция заинтересовала нас. Мы поручили Розенблюму собрать о ней необходимую информацию.
Через некоторое время он радировал, что на станции Резекне среди множества эшелонов и транспортов, ожидающих отправки на Ригу, находится и состав с инженерными подразделениями. С ними следует какая-то странная платформа с гигантским крюком, похожим на плуг.