Мур:
Орешник — подъешник.
Я рассказываю: — А отец его был плотник — строгал доски.
Мур: — Как казак. А столы делал?
Я: — Для чего?
Мур: — Чтобы есть Богу, — обедать.
— Стрáнга моя, Стрáнга подсэмская!
(Фамилия хозяев — имя собаки)[147]
— Кучера всегда кокетничают.
(Позже, очевидно зимой, я — кому-то — на докладе <сверху: русск<ом> чествовании> Valéry)
— Я любуюсь на правильность своего инстинкта: недаром я не любила Valéry, оказавшегося анти-паскáльцем.
— Фохт, платя мне гонорар,[148] плакал чернильными слезами (огромная клякса на жемчужно-серое новое платье моей соседки).
Va là — je ne sais où, apporte le — je ne sais quoi.
или
Va — je ne sais où, apporte — je ne sais quoi.
— On va et on apporte —[149]
Вот, что я бы хотела сказать Valéry о творчестве.
Имеется в виду семья Штранге, которой принадлежал замок Арсин, и собака по кличке Подсэм, происходящей от чешского «pojd’sem» («иди сюда»).
Всеволод Борисович Фохт (1895 — после 1940) — литератор, переводчик, соредактор журнала «Новый дом» (1926–1927), активный участник литературного объединения «Кочевье»; был главным инициатором и организатором (с русской стороны) собраний Франко-русской студии (Франко-русских литературных собеседований).
Пойди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что. Пойди — не знаю куда, принеси — не знаю что. — Идут и приносят (фр.).