58725.fb2 Никита Изотов - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 28

Никита Изотов - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 28

— Все там у них. План годовой завалили, подготовительные работы в загоне, себестоимость тонны почти на два рубля выше плановой. Главное, что перешли на двухсменку, девятнадцать лав перешло. Казалось бы, ремонтная смена появилась, теперь качнут. А у них во всех забоях с прогрессивной организацией труда падение по добыче. Это же компрометация новых методов. Да сам понимаешь.

Война внесла свои жесткие коррективы в судьбу каждого человека. К августу 1941 года линия фронта приближалась к Донбассу. Государственный Комитет Обороны принял решение прикрыть «всесоюзную кочегарку» оборонительными рубежами. Так в составе Южного фронта появилась 8-я саперная армия. Намечалось построить заградительную линию от Азовского моря до реки Самары. Горняки стали бойцами, а заместитель наркома Дмитрий Григорьевич Оника возглавил эту необычную армию.

Изотов и Оника встретились в главном городе Донбасса, старые товарищи еще по Шахтам, и Изотов, волнуясь, пожаловался, что все его просьбы отправить на фронт остаются без ответа.

— Завтра жду тебя, — коротко бросил Оника. — Поможем.

Утром Изотов был в здании обкома партии, Оника сообщил: подписан приказ о его назначении заместителем командарма 8-й армии.

— Вот ты и мобилизован, — сказал Оника. — Будешь заниматься вопросами снабжения. — Уловив разочарование на лице Изотова, добавил поспешно: — Армия же, понял. Не шахта, не трест, ар-мия.

Триста тысяч шахтеров под руководством военных инженеров сооружали огневые точки, траншеи, эскарпы, устанавливали доты. Достаточно сказать, что к 1 октября линия обороны перед Донбассом протянулась на 500 километров, руками горняков, местными жителями поселков и городов построено свыше двадцати тысяч военно-инженерных сооружений.

Незаменимым помощником командующего армией оказался Изотов — его широкая известность помогала в условиях сложнейшего времени, когда уже шла эвакуация предприятий, обеспечивать саперную армию инструментом, механизмами, стройматериалами, обмундированием. А нужно было еще заботиться о продуктах для полевых кухонь, бесперебойном снабжении питьевой водой.

В один из этих сумасшедших дней вырвался-таки домой, но никого уже не застал. Сам же запиской просил эвакуироваться, звонил в горком партии, чтобы позаботились о семье. С трудом разузнал, что состав с эвакуированными семьями шахтеров застрял в Звереве, попросил лошадь и к утру добрался до станции. В дверь теплушки затарабанили, и Надежда Николаевна увидела своего Никишу — в телогрейке, через плечо автомат, у пояса гранаты. Повидались — ив путь, крикнул зычно, уже с лошади, чтобы о нем не волновалась, найдет семью. И точно, через неделю догнал состав, застревавший на запасных путях по нескольку суток, с горечью сообщил:

— Сдали фашистам Сталино…

Не знал он, что героический труд шахтеров высоко оценил ГКО. В боях под стенами шахтерской столицы гитлеровцы потеряли более 250 танков, почти полторы тысячи автомашин и тягачей с военными грузами и орудиями, не один десяток тысяч солдат и офицеров.

Не знал также Изотов, какая тяжкая роль выпала на долю Степаненко. Ему, парторгу ЦК, поручили взорвать «Кочегарку». Лучший запальщик шахты, изотовец Георгий Сидоренко закрыл глаза руками:

— Не могу, Сашко. Ищите кого другого.

— Фашистам не оставим. Надо, Жора, — с ледяным спокойствием сказал Степаненко, и Жора утер слезы.

В полдень грохнул первый взрыв, еще один, третий…

Горняки расходились молча.

Умолчал при разговоре с женой и о том, что когда пришел приказ оставить Горловку и Сталино, вновь попросился на фронт. В обкоме партии ему твердо сказали, что в условиях Сибири, куда переносится центр тяжести угледобычи, будет тот же фронт и он отвечает за быстрое налаживание очистных работ в новых условиях.

В Сибири в первые дни показалось тяжко: жить негде, шахты разбросаны по тайге. Казалось, края нет кипучей энергии Изотова: горняки строили бараки и столовые, организовали артели охотников и рыболовов добывать провиант, да картошкой местные власти здорово помогли. По шахтам приходилось ездить в дрожках — машина не проходит по лесным — просекам.

Здесь впервые Никита Алексеевич занемог — «хватало» сердце, темнело в глазах. Долго крепился, пока показался врачу.

— Гипертоническая да еще ишемическая болезни, — констатировал врач. — Климат надо менять…

Изотов весело, как прежде, рассмеялся:

— Ну, доктор, благодарность вам вынесу. Развеселили…

Условия в Сибири были необычны — мощные пласты с выходом на поверхность, иные системы отработки шахтных полей, крепления лав. Да и непогода, лютые морозы. Не все выдерживали. Изотов руководил трестами Полтаво-Бреды-уголь, затем Челябуголь, а позже заведовал шахтой № 8 в Черемхове, всюду внося живой огонек в соревнование, спускался в забои, помогал горнякам, что называется, своими руками.

Понимал, конечно, что это не самый лучший метод руководства — уголь самому кидать, но ведь и условия далеки от теории управления производством. А личный пример руководителя, да еще такого известного, увлекал людей, откуда только силы брались. И в наркомате, куда вызвали Изотова уже в 1943 году, он так и говорил, что отличаются все, что нет теперь деления среди шахтеров — все ударники, иначе и нельзя, время такое.

Вызывали Изотова в Москву по важному делу. В сентябре 1943 года советские войска выбили фашистов из Донбасса. Но какие же следы оставили они — шахты разрушены и затоплены, заводы взорваны. Государственный Комитет Обороны 26 октября 1943 года принял постановление «О первоочередных мероприятиях по восстановлению угольной промышленности Донецкого бассейна». Для этих целей выделялись большие средства, требовались и опытные люди.

Ставилась главная задача: восстановить 120 основных шахт Донбасса. Наркомуглю было разрешено возвратить тысячу руководящих и инженерно-технических работников из числа эвакуированных отсюда. Тех, кто трудился на восстановлении угольных предприятий, освобождали от мобилизации в Красную Армию, горнякам ввели повышенные расценки, обеспечивали двухразовым горячим питанием. 15 миллионов рублей правительство выделило Наркомуглю на индивидуальное жилищное строительство в виде льготных ссуд.

Изотов с радостью принял предложение вернуться в Донбасс, но попросил, чтобы дали участок поменьше, лучше всего — шахту, а там видно будет.

Он горячо взялся за восстановление шахты № 5 треста Несветайантрацит. В то время горняки откачивали воду из подземных выработок. Шутка ли — около 350 шахт оказались затопленными.

Через год Изотова выдвинули в заместители начальника комбината Ростовуголь, которым он некогда руководил. Но тянуло на передний край, туда, где добывают уголь. Возглавлял Хацапетовское шахтоуправление. Узнав, что в Горловке полностью восстановлена родная «Кочегарка», не выдержал, поехал туда. Как раз в это время, в 1946 году, «Кочегарка» перевыполнила годовой план, и коллективу было передано на вечное хранение Красное знамя. Все здесь, в Горловке, радовало Изотова — и быстро восстанавливаемый из руин город, и старые товарищи.

Вновь сидел в нарядной, обещал вернуться, вот только немножко еще, дайте срок — наладит дело в Енакиеве и приедет — куда же он без горловчан, друзей-товарищей. Ему верили, что вернется, иначе и быть не может, на то он и Изотов, чтобы слово держать.

Глава четырнадцатаяНелегкое возрождение

В центре Енакиева — высоченные трубы металлургического завода. От него разбегаются во все стороны улицы и улочки, мощеные и утоптанные тысячами ног, прямые и горбатые. Только-только оседал ноздреватый снег, вязли ноги, липкая грязь с трудом отдиралась от сапог и шахтерских чуней. Уныло зябли на ветру домики за штакетником среди голых деревьев. И вдруг бурно, половодьем затопила донецкий городок весна, слизнула остатки снега, высушила дорожки и тропки, теплым дыханием распустила ветки сирени, в белый цвет одела яблони и вишни. Встряхнулся после зимней дремы город, плечи развернул, выгнал в палисадники и на огороды женщин.

В эту весну 1947 года назначили Изотова начальником шахтоуправления № 2 треста Орджоникидзеуголь. Поселилась семья Изотовых в доме на улице Микояна. Три окна на улицу с зелеными ставнями, высокое крыльцо, двор, огороженный редким штакетником. Все как у людей. И обстановка простая — комод, кровати с панцирными сетками, как водится, по три подушки на каждой — большая, поменьше и совсем маленькая — думка. Дочки Зинаида и Тамара — в школе, Надежда Николаевна — по хозяйству.

А Мария Павловна, мать Изотова, хоть и деревенская, а с понятием, неграмотная, а мудрая. Девочкам первая советчица. Те ее уважали. Ну а сам Изотов весь в работе. Утром пролетка подкатывает, а когда и пешочком на рудник. Так называл по привычке шахтоуправление.

Енакиево — городок с хорошей родословной. Вырос у реки Булавин на каменных углях в 1883 году. Петровский завод первые годы Советской власти считался одним из крупнейших в России. Его рабочие в 1905 году участвовали в Горловском вооруженном восстании, а в 17-м металлурги-красногвардейцы дрались за Донбасс. Но еще больше прогремел тем, что в 1921 году енакиевские металлурги выдали Владимиру Ильичу Ленину «коммунистический вексель» — прообраз сегодняшних социалистических обязательств: дать силами заводов Югостали десять миллионов пудов металла.

К началу 1944 года завод, разрушенный фашистскими оккупантами, уже дал первый чугун. Чуть позже горняки треста Орджоникидзеуголь, откачав воду из стволов и смонтировав подъемники, рапортовали о пуске шахт. Среди них было и шахтоуправление, которое принял Изотов. Трудностей немало — с перебоями подвозят крепежный лес, не хватает взрывчатки, машинисты врубовок вместе со слесарями вытачивают в мастерских зубки для режущих органов машин, потому что заводских дают по лимиту.

Камеронщицами у насосов, лебедчицами, плитовыми на откатке работали женщины. Зато в забоях штреков и лав с фронтовой напористостью добывали уголь, пробивали подземные коридоры вчерашние фронтовики.

За месяц излазил Изотов все выработки, высмотрел узкие места, наметил план организационной и технической перестройки. На то и Изотов, чтобы все углядеть, все понять, определить, кого куда направить и какую оценку дать бригаде или участку. Никого из итээровцев управляющий не распекал, не «драил с песочком», как на других шахтах — спрос за уголь был в масштабе страны крутой; больше советовал, помогал людьми, запчастями. Знали горняки, что к Изотову можно зайти в любое время и в кабинет, и домой. Выслушает, оценит обстановку.

Претензий, жалоб накапливалось за неделю много, причем были и мелкие, идущие от скверного характера горного мастера или бригадира, от упрямства. Начальники участков ругали взрывников, бригадиры до ора спорили с механиками и слесарями при малейшей неисправности, крепильщики чуть не с кулаками бросались на лесодоставщиков, когда те запаздывали с крепью. И на первом рабочем собрании Изотов, рассказав об обстановке на шахтах, перспективах их развития, призвал: «Давайте-ка не мелочиться в спорах, не капать друг на дружку, а помогать. Усилия наши по выданным на-гора тоннам в комбинате считают. Потому предлагаю лозунг: «От взаимных претензий — к взаимной помощи!»

Ему долго аплодировали, крутили вихрастыми головами: «Ну и придумал, Алексеич, прямо под дых стойкой. Молодец!..»

Рассказывал Изотов, как на «Кочегарке» в уступах крутого пласта родился у забойщиков устный договор «Делись огнем!». Ежели лампа гаснет, то в темноте ни обушком, ни отбойным молотком угля не дашь. Тогда на помощь сосед: «Давай мой огонек пополам». И приспособят так светильник, чтобы в два уступа свет бросал. Что же у нас, узы товарищества ослабли? В шахтерском братстве локоть товарища чувствовать надо. Тогда и увереннее, бойчее работать все станут, особенно новички.

По привычке приходил Изотов в кабинет рано, перед первым нарядом. И сразу же шел по нарядным. Высокий, плечистый, с открытым лицом, русой шапкой волос. Носил сапоги, гимнастерку без наград — ордена и медали надевал только в праздники, когда на трибуне приходилось стоять. Заходил, присаживался на истертую брезентовыми шахтерками скамью, просил у горного мастера эскиз лавы с прошлой смены, зорко вглядывался, вроде про себя приговаривал: «Качнули, ребятки. А теперь бы…» И следовал дельный совет.

В редкий выходной, усаживаясь со всеми за стол, жалобно говорил, что хорошо бы вареников с картошкой или капустой, да если их помаслить — эх, живи не хочу. Понимает, мол, трудности — хоть карточки на продукты и отменили, а прилавки в магазинах еще пустоваты. И словно ребенок радовался, когда Надежда Николаевна снимала с глиняного корчика полотенце, затем тарелку — и поплыл по горнице теплый вареничный дух.

— Ну, Надюша, ненаглядная моя, — вскакивал из-за стола, крутил жену в могучих руках. — Озолотить мало!..

— Ты, Никита, шалю ей купи, — встревала мать.

— Да что вы, Мария Павловна, — смущалась Надежда. — Не до шалей. Дочки выросли, обувка на них горит, платья по швам разлезаются.

— На всех, мамаша, хватит, — весело отзывался Изотов, сидя за столом и любовно глядя на большие, как пироги — любил такие, — вареники. — Все же в шахте працюю. — Десятилетия жизни на Украине не прошли даром: все больше появлялось в речи украинских словечек и оборотов.

Обедали долго, вспоминали злые сибирские морозы, московское довоенное житье-бытье, особенно елку.

Под Новый год тогда привез Никита Алексеевич два разлапистых зеленых ствола, увязал плотно, установил хвойную красавицу в самой большой комнате. А в новогодний вечер пригласил соседских ребятишек, больше оказалось девчонок, накручивал ручку патефона, без устали танцевал с детьми вокруг елки. Громадный такой в ребячьем хороводе, веселый. Потом шапку на лоб надвинул, ватную бороду привязал, стал подарки раздавать. Крик, смех, песни…

— Ты бы, Никиша, в шахту меньше лазил, — советовала жена. — Сибирь-то тебе не очень. Вон и доктора советуют сердце беречь. Раньше бы уехать.

— Дак война, мать моя, матушка! — удивился Изотов. — Хватит здоровья, не перегнусь, гляди вот, — он поднимал за край ножки тяжелый табурет. — А ты говоришь — «здоровье», — передразнивал по-доброму Надежду. — На то и доктора, чтобы людей болезнями пугать. Еще порубаем уголек…