сейчас в Харькове, и я знаю, где находятся еврейские общества, «Сохнут» и другие, но я не
пойду туда с бомбой. Я не террорист. Мы — патриоты. — Мухаммед просит меня подчеркнуть
в записях: — Мы защищаем Родину.
— От кого?
— Как от кого? — теперь заводится Мухаммед. Я не хотела провоцировать, так получилось.
Он говорит почти скороговоркой:
— Мы дома не чувствуем себя дома! Их самолеты летают по нашему небу. Моего знакомого
рыбака чуть не застрелили за то, что он просто рыбачил, а мимо границы вообще пройти
нельзя, даже приближаться! Сразу предупреждают, что будут стрелять!
И стреляют. Они тут везде как хозяева, а это наша территория, понимаешь?!
— Зачем им вас убивать?
— Хобби у них такое, ненавидеть мусульман. Они считают себя избранным народом. Если
ты не еврей — умирай.
Я не хочу спорить. Не хочу уточнять. У меня нет цели разобраться в конфликте.
Я пришла увидеть войну глазами тех, кто там был. В конце концов, они могут врать. Оба. А
могут свято верить в то, что говорят, но это не обязательно истина. У Мухаммеда дрожат руки.
— Ты стрелял в людей?
Он не отвечает прямо. Он отвечает так:
— Я не знаю взрослого мужчину у себя на родине, который не держал бы в руках оружие.
Мухаммед сказал, что их не призывают в армию. Воюют только добровольцы. Он сказал, что
воевать престижно. Сказал, что мужчина, который не воюет, — не патриот.
— Вы учите детей в школах обращаться с оружием?
— Нет. У нас нет таких уроков. Как у вас в Украине НВП. Нет такого.
Он сказал, что в Украине есть народ и есть армия. Сказал, что в Ливане это одно и то же. Он
так сказал. «Если в стране есть ребята, которые готовы отдать за нее жизнь, то это хорошая
страна».
В центре Бейрута работают банки и ходит транспорт. Бомбят южную часть города, где
живут в основном шииты. Дом, где живет его семья, теперь «с видом на море», шутит
Мухаммед. Деревни, которая разделяла море и его дом, больше нет. В их бейрутской квартире
сейчас живет около тридцати человек, приютили родственников, которые остались без дома.
— Что для тебя будет окончанием войны?
— Конец войны… Пусть вернут всех наших пленных и часть Израиля, хотя в глубине души я
хотел бы забрать весь, и выведут войска, и отдадут карты наших земель. И пусть не нарушают
наши воздушные пространства и не стреляют в людей. Тогда, может быть, война закончится.
Я ухожу. Ухожу, чтобы не спать ночь и думать о двух мужчинах, почти ровесниках, которые
так похожи друг на друга и так ненавидят друг друга. Ощущаю себя заложницей. Заложницей
чужой войны.
Еженедельник «MediaPost» № 11 от 7 сентября 2006 г., колонка «Невыдуманная история»
САМЫЙ ПЕРВЫЙ ЗВОНОК
Советы опытного очевидца
Люди делятся на три категории. «Еще», «Уже» и «По третьему кругу». Еще школьники, уже родители
школьников и бабушки с дедушками.
Последние лет пятнадцать первое сентября меня нисколько не интересовало, день как
день. На прошлой неделе эта дата вошла в мою жизнь снова, стремительно и, думаю, надолго.
Как минимум лет на десять, пардон, на двенадцать. Ужас. Первого сентября я отвела дочь в
первый «А» класс.
Наша учительница еще 28 августа на собрании призналась, что считает школьную
реформу преступлением против человечества. Они еще дети, сказала она, им бы в куклы
еще год играть, сорокаминутный урок для шестилетки — как две смены на заводе для