исключительно эмигрантами.
— Ну, как там? — первый вопрос, который задают на родине все. Родственники, друзья, соседи, знакомые и знакомые знакомых.
Вопрос простой. Ответ сложный.
«Социал» — это такое волшебное слово. На русский переводится как халява. Социальное
обеспечение эмигранта — это, прежде всего, денежное пособие от государства.
Взрослый получает 300, ребенок (до 27 лет!) 200 евро в месяц. Итого 800 хваленых евер на
скромное сестрицыно семейство. Немцы удивляются: это деньги, чтобы не умереть с голоду?
Ха-ха, три раза.
На хлеб эмигранты не тратятся. Каждое утро по улицам города разъезжает машина с
булочками, батонами, пирожными, кренделями, круасанами и ватрушками, которые пекарни
не продали с вечера. По нашим меркам, выпечка — ультрасвежая, разве что не горячая. Все
это добро плюс фрукты и овощи раздают совершенно безвозмездно, то есть даром. Не то
чтобы немцы альтруисты, просто за продажу несвежих продуктов там полагается штраф.
Яблоки — 80 центов за кило, курица — полтора евро, мороженое — два. За килограмм.
Черная смородина и крыжовник — редкий деликатес, дорогой — семь евро кг. Яблок с запахом
отечества типа белый налив нет вообще, вишня только в замороженном виде. Зато харьковский
майонез, купянская сгущенка, а также родные квас, зефир и пряники — в ассортименте.
С курящими сложнее. Сигареты для эмигранта — непозволительно вредная привычка. В
среднем пять евро пачка. Для двоих курящих — это почти половина «зарплаты».
Зато алкоголикам рай. Приходишь в мэрию, честно признаешься, что алкоголик, и
получаешь каждый день деньги на спиртное. А что?! Чтоб не воровал. Можно еще бесплатно
лечиться от всяческой зависимости. По желанию. Никакого насилия. Единственное
неудобство — алкоголика вносят в специальный реестр — электронная база данных, где так
и пишут: «Хер Иванов — алкоголик». При приеме на работу менеджер по подбору персонала, начальник отдела кадров по-нашему, первым делом туда — в базу данных. Алкоголик?
Извините!
Раз в три месяца немцы выносят мусор. Нет, не тот, что в мусорном ведре, а тот, что мебель
и бытовая техника. Телевизоры, компьютеры, диваны, шкафы, стиральные машины и столы.
Они не старые, просто надоели. Немцам. Незаконная утилизация — штраф, поэтому
выбрасывают мебель строго по графику. В четко отведенное время выносят «мусор» на улицу, а специальная машина объезжает дворы и вывозит добро на свалку. Должна вывозить.
Предприимчивые эмигранты печатают маршруты этих грузовиков на год вперед. Для своих.
Любую покупку можно обменять или вернуть в течение двух недель. Даже если сломал —
уронил — собака покусала. Все просто: купил туфли — натер ногу — поменял туфли.
Два раза в неделю бесплатно приносят газеты. Немецкие. Читайте, пожалуйста, интересуйтесь.
В ресторан сходить можно. Днем. Опять же, по графику. В китайском ресторане, например, с двенадцати до трех эконом-ланч. Это такой шведский стол — платишь 5 евро за вход и ешь, пока не лопнешь. Говорят, туда частенько подъезжают «скорые», увозить, в самом
неприглядно прямом смысле слова, обожравшихся эмигрантов. (Брешут, наверное.) В десять вечера на улицах пусто. Фонари горят всю ночь, наши без слез мимо не проходят, жаба давит. «Ну, вот скажите мне, пожалуйста, что этот фонарь всю ночь освещает?! И не
жалко им, буржуям, электричество палить, тьфу!»
Пьяное пение под окнами, смех, любые признаки жизни после десяти вечера — однозначно
русские.
Молодежь развлекается культурно: фитнес, бассейн, шопинг и Интернет. Подвижные игры
типа «казаки-разбойники» отсутствуют. Бассейн, тренажерный зал (15 евро в месяц за
абонемент), и плавай, прыгай «досхочу». Правда, если хотеть будешь долго, заподозрят в
тунеядстве. Все под контролем и в законе прописано. Не работаешь — учись, не учишься —
лечись, ну и так далее.
Квартира большая, огромная. Выдается государством, опять же на халяву. Математика
простая, даже тупая. Два человека — две комнаты. Три — три, четыре — четыре. За
квартиру эмигранты не платят, только за электричество.
Когда человеку, независимо от гражданства, исполняется 25 лет, он имеет полное право
зайти в муниципалитет, стукнуть кулаком по столу, немецкому, и сказать:
— Я взрослый, желаю жить отдельно!