Ошеломленному читателю, впервые открывающему 'Алису', может показаться, что все в ней спутано, все непонятно и бессмысленно. Однако, вглядевшись, он начинает понимать, что в бессмыслице этой есть своя логика и своя система. Чувство это крепнет при повторном чтении, а 'Алиса' принадлежит к тем книгам, к которым возвращаешься снова н снова на протяжении всей жизни, каждый раз читая ее новыми глазами. Недаром столько замечательных людей любили 'Алису' и писали о ней - Гилберт Честертон, Бертран Рассел, Норберт Винер, выдающиеся физики и математики наших дней.
Помимо чисто 'семейных' намеков и шуток, понятных лишь самому Кэрроллу, девочкам Лидделл и их ближайшим друзьям, есть в книге и другие детали, которые были понятны несколько более широкому кругу людей - всем, кто жил в те годы в Оксфорде. 'Вечерний Слон' не просто пародирует известную песню. Слоном студенты прозвали одного из профессоров математики, лекции которого были скучны и тяжеловесны. Сцена в лавке Овцы, которая требует за одно яйцо вдвое больше, чем за два, также навеяна оксфордским бытом. В то время в Оксфорде было такое правило: если заказываешь на завтрак одно яйцо, тебе обязательно подадут два. Одно из них неизменно оказывалось несвежим.
Шляпных Дел Мастер, один из участников Безумного Чаепития, также был хорошо знаком оксфордцам. Прототипом его послужил некий торговец мебелью Теофиль Картер. (По предложению Кэрролла, Тениел даже рисовал Мастера с Картера.) Картера прозвали Безумным Шляпником - отчасти потому, что он всегда ходил в цилиндре, отчасти из-за его эксцентричных идей. Он, например, изобрел 'кровать-будильник', которая в нужный час выбрасывала спящего на пол. Кровать эта даже демонстрировалась на Всемирной выставке в Хрустальном дворце в 1851 году.
Впрочем, образ этот, как большинство героев Кэрролла, многоплановый. Начинаясь прямой аналогией с реальным, живым лицом, он стремительно расширяется, вбирая в себя черты, понятные уж не только узкому кругу людей, а целой нации. Шляпных Дел Мастер - уже не просто чудак Теофиль Картер. Это персонаж фольклорный: о нем говорится в известной пословице 'Безумен, как шляпник'. Происхождение этой пословицы не совсем ясно, ученые спорят о нем по сей день. Возможно, что пословица эта отражает вполне реальное положение вещей. Дело в том, что в XIX вехе при обработке фетра употреблялись некоторые составы, в которые входили свинец или ртуть (сейчас употребление этих веществ запрещено почти во всех странах). Такое отравление было профессиональной болезнью шляпных дед мастеров - нередко дело кончалось помешательством. Как бы то ни было, в сознании англичан безумство было такой же принадлежностью шляпннков, как в нашем - хитрость Лисички-Сестрички иди голодная жадность Волка.
Мартовский Заяц, другой персонаж Чаепития, - тоже безумец, но более 'древний'. 'Безумен, как мартовский заяц' - эту пословицу находим в сборнике 1327 года. Она встречается и в 'Кентерберийских рассказах' Чосера.
Знаменитый Чеширский Кот - также герой старинной пословицы. 'Улыбается, словно чеширский кот', - говорили англичане еще в средние века. Когда юный Доджсон приехал в Оксфорд, там велись оживленные дебаты о происхождении этого образа. Уроженец Чешира, Доджсон заинтересовался ими. Некоторые ученые полагали, что пословица эта идет от вывесок у входа в старые чеширские таверны. С незапамятных времен на них изображался оскаливший зубы леопард со щитом в лапах, а так как доморощенные художники, писавшие вывески, леопардов никогда не видали, он и походил на улыбающегося кота.
Были и другие теории о происхождении этой странной пословицы. Ну, а родные доктора Доджсона считали, что Чеширский Кот просто одни из тех многочисленных котов, с которыми в детстве водил дружбу Чарльз.
Вообще книга Кэрролла вся пронизана фольклорными образами. 'Котам на королей смотреть не возбраняется', - говорит Алиса. Это тоже очень старая пословица; она записана в сборнике, вышедшем в 1546 году. В средние века лицезрение монарха представлялось особой милостью, добиться которой было не так-то просто. Ну, а котам и кошкам, существам ничтожным, которых никто не принимал во внимание, это давалось легко.
В 'Алисе' участвуют герои старинных детских стишков и песенок, которые Кэрролл, так же, как и многие поколения англичан до него, знали с детства. А вводное четверостишие о Даме Бубен, варившей бульон, служит основой для сцены суда, одной из самых блестящих сцен в мировой литературе.
О каждом из этих образов можно было бы исписать тома. Например, соперничество между Львом и Единорогом продолжалось многие века: Лев был изображен на старинном гербе Англии, а Единорог - Шотландии. В начале XVII века, после объединения Англии с Шотландией, оба зверя появляются в королевском гербе.
Есть в 'Алисе' и множество пародий на стихи, давно забытые. Кто сейчас помнит, например, стихотворение Томаса Гуда 'Сон Юджина Арама'? А между тем 'Морж и Плотник' воспроизводит стиль и размер этого стихотворения. Юджина Арама никто не знает сейчас даже в Англии, а Морж и Плотник известны всему миру - в частности, благодаря 'Королям и капусте' О'Генри: они появляются и в начале, и в конце романа.
* * *
Льюис Кэрролл пользуется славой короля бессмыслицы. Он ее заслужил. 'Он не только учил детей стоять на голове, - писал о Кэрролле Честертон. - Он учил ученых стоять на голове'. Но было бы неправильно представить себе бессмыслицу как полный хаос и авторский произвол. Вот почему Честертон прибавляет: 'Какая же это была голова, если на ней можно было так стоять!' В абсурде Кэрролла строгая, почти математическая система. 'Едят ли кошки мошек?: Едят ли мошки кошек?' - твердит сонная Алиса, меняя действующих лиц местами. 'Вот судья', - размышляет она в сцене суда, переворачивая причину и следствие. - 'Раз в парике, значит судья'. (Судьи в Англии во время судебных заседаний появляются в мантиях и париках.) В той же сцене дрожащий от страха Шляпных Дел Мастер откусывает вместо бутерброда кусок чашки, которую он держит в другой руке. Словом, 'задом наперед, совсем наоборот', как сказал бы по этому поводу Траляля. Принцип этот подчеркивают наставления, которые дают Алисе участники Безумного Чаепития. 'Я говорю, что думаю,- заявляет Алиса,- и думаю, что говорю'. - 'Это совсем не одно и то же, - поправляют они ее. - Ведь не все равно, как сказать: 'Я вижу то, что ем', или 'Я ем то, что вижу', а Соня добавляет: 'Так ты еще скажешь, будто 'Я дышу, когда сплю', и 'Я сплю, когда дышу', - одно и то же!' Вся вторая книга построена по принципу перевернутого, зеркального отражения. И не случайно символом Зеркалья служит Кэрроллу расположение шахматных фигур на поле.
Льюис Кэрролл соединяет несоединимое и с такой же легкостью разъединяет неразрывное. 'Прощайте, ноги!' - говорит Алиса стремительно убегающим от нее ногам. И принимается строить планы, как она будет посылать им подарки к рождеству. Чеширский Кот обладает чудесной способностью медленно и частями исчезать (медленное исчезновение - разве это понятие не соединяет в себе несоединимое?). Все мы знаем котов без улыбки, но вот Кэрролл знает еще и улыбку без кота! Знаменитая улыбка Чеширского Кота одиноко парит в воздухе как символ иронии и отрицания бессмысленного мира, по которому странствует Алиса.
Кэрролл разрывает привычные сочетания слов рычагом формальной логики. 'Когда тебе дурно, всегда ешь занозы, - советует Алисе Король. - Лучше средства не сыщешь!' Алиса удивлена. 'Можно брызнуть холодной водой иди дать понюхать нашатырю. Это гораздо приятнее, чем занозы!' - говорит она. 'Знаю, знаю, - отвечает Король. - Но я сказал: 'Лучше средства не придумаешь!' Лучше, а не приятнее'.
Книга Кэрролла насквозь пародийна. Пародируются не только нравоучительные стихи, но и школьная премудрость, я скучная мораль здравого смысла. Лондон становится столицей, Парижа, антиподы превращаются в антипатии, даже таблица умножения выходит из-под власти. В сцене суда пародируются судебные и газетные штампы, в Беге по кругу- парламентские разногласия и споры.
Что бы ни имел в виду Кэрролл, когда писал эту книгу, образы его получили независимое существование. Об 'Алисе' написано огромное количество работ. Аллегории Кэрролла получали в них самое различное толкование: политическое, психологическое, психоаналитическое, богословское, логическое, математическое, физическое, филологическое. Вероятно, на это есть свои основания. Даже если Кэрролл не думал обо всех этих сложных материях, когда писал свою книгу, в ней ее могла не отразиться сложная внутренняя жизнь ученого и поэта.
Многие считают, что написанное спустя несколько лет продолжение уступает первой книге. По-моему, это не так. 'Сквозь Зеркало' не только естественнее и живее 'Страны Чудес'. Эта книга по-настоящему лирична и тепла. Впервые за все время своих скитаний Алиса встречает здесь существо, проявившее к ней доброту. Это Белый Рыцарь с такими же, как у Кэрролла, добрыми голубыми глазами, с такой же взлохмаченной шевелюрой, с такой же страстью к изобретениям. Белый Рыцарь - это грустная пародия на самого себя.
Льюис Кэрролл начал с рассказа, понятного узкому кругу близких людей. Постепенно расширяя его, он создал книгу, которая вот уже столетие волнует человечество.
__________
1 Никтограф - составлено из греческих слов, означающих - 'ночь' и 'писать'.