Я посмотрел в бинокль. Действительно, два немца. Один в фуражке офицер. Другой - в пилотке, похоже - солдат. Офицер смотрит в бинокль прямо на нас. И солдат показывает рукой в нашу сторону. Они - прекрасная цель. Во мне взыграл охотничий азарт. Не отрываясь от бинокля, зову Воловика. Боюсь упустить немцев:
- Орудие, к бою! Маскировку не снимать! Прицел восемь! Осколочным! Свинтить! Зарядить! Не маячь!
Продолжаю наблюдать. Вот немцы вышли из-за кустов и спокойно, даже, можно сказать, нахально, идут по направлению к нам. Соблазнительная, просто учебная цель.
- Ковалев! Прицел семь!
Трава немцам по колено. Теперь они наверняка засекли нас, но хотят, видимо, рассмотреть получше, что здесь - наблюдательный пункт или огневая позиция? Нельзя дать им уйти! Все, буду стрелять!
- Маскировку снять! Огонь! Небольшой перелет. Медлить нельзя.
- Прицел постоянный! Шесть! Два снаряда! Беглый!
Оба снаряда легли рядом с немцами. Солдат поднялся и, пригнувшись, побежал назад. Офицера не видно. Значит, ранен или убит.
- Прицел семь! По убегающему! Два снаряда! Беглый! Огонь! Упал и не поднялся солдат.
- Отбой! Маскируй! В укрытие! Прибежал комбат:
- Почему открыл огонь?
- Два немца подошли близко. Обнаружили батарею. Мы уничтожили их.
- Почему меня не позвал? Самовольничаешь!
- Они могли уйти. Я очень спешил.
- Ты что! Забыл, кто хозяин на батарее? Что все решает командир батареи?! Я же на месте! Все норовишь не по уставу! Не ты хозяин! Припомню тебе еще!
Мне возразить нечего. Формально он прав. Не по уставу я действовал. Но нельзя же прятаться и молчать, когда немцы в полный рост разгуливают перед тобой. Тем более, что они уже нас засекли. А комбат, гад, отчитал, как мальчишку, перед подчиненными. Обидно и незаслуженно. Сволочь он - Воловик прав.
Капитан ушел в свой блиндаж к телефону. Своим командирам орудий Батурину и Воловику - я приказал неотрывно наблюдать: не попытаются ли немцы вытащить своих, не "засветится" ли какая-нибудь огневая точка?
Вскоре меня вызвали к телефону. Ясно: Гоменюк нажаловался.
- Что ты самовольничаешь? - раздраженно говорит командир дивизиона.
- Немцы стояли близко и наносили на карту наши позиции. Вот я и решил, что их надо уничтожить.
- А почему не спросил командира батареи?
- Не сомневался, что разрешит. Мне казалось, что надо спешить, а то скроются в кустах. Показалось, что уйдут.
- Казалось, показалось. Когда кажется, креститься надо! А что, ушли они?
- Нет, не ушли. Уложили обоих.
- Сколько орудий вело огонь?
- Одно, конечно. Мое второе, крайнее.
- Гм, одно. Ладно. Впредь докладывай. Не забывай, кто твой командир. Это был не разнос, а нормальный разговор, и я немного приободрился. Было ясно - позицию второго орудия нужно срочно менять, и я, как положено, обратился к комбату:
- Разрешите оборудовать запасную позицию для второго орудия. Наверно, нас засекли. Переставлю левее, там есть удобное место. Ночью все и сделаем. Быстро.
Гоменюк, конечно, не возражал, и я предупредил Воловика, что ночью предстоит смена огневой (огневая позиция, площадка, с которой орудие ведет огонь)
Однако не прошло и часа, как засвистела первая мина. Она шлепнулась немного впереди нас. Мы попрыгали в ровики. Капитан был в это время на правом фланге, у четвертого орудия.
Вторая мина легла за нами, не долетев до "хитрого" домика: "вилка". Значит, - по наши души. Я выглянул из ровика. Капитан, пригнувшись, бежал к своему блиндажу. Кто-то из третьего расчета позвал его:
- Прыгайте к нам, капитан! Сюда!
Я, грешным делом, подумал: "Сейчас нажалуется в штаб, что по моей вине минометы накрыли батарею". А Воловик шипел мне на ухо: "Бежит в свой блиндаж, под свой двойной накат. Боится, сволочь, с нами в открытом ровике сидеть".
Третья мина с коротким свистом рванула совсем близко. Комья земли
посыпались на голову.
- Никитин! - раздался вдруг крик капитана. - Ко мне! Никитин!
Я выглянул. Капитан стоял на коленях, схватившись рукой за левое бедро.
Еще три мины, одна за другой, упали далеко позади. Либо нас засекли неточно, либо минометчики неопытные.
Подбежавшие Никитин и телефонист унесли Гоменюка в блиндаж. Следом и я прибежал туда. Никитин распорол ножом левую штанину до конца. Видно было, что осколок прошелся касательно по бедру и ягодице. Крови было немного.
Я сказал капитану:
- Звоню в штаб. Вызываю машину. Телефонист! Давай штаб. Кого-нибудь. Через двадцать минут примчался наш "додж 3/4" - удобная машина - с
санинструктором и носилками. Санинструктор пощупал рану, кости ноги,
подбинтовал и велел нести лежащего на животе капитана в машину, а сам позвонил в штаб:
- Капитана везу в санбат. Карту заполню там.
- ? ? ?
- Да нет. Легко. Руки-ноги целы. Голова тоже.
- ? ? ?
- Не проникающее. Касательное. В бедро, в жопу! Забинтовал. Крови мало. Все сделал. Еду. Да, лейтенант здесь. Даю.
Макухин передал мне приказ командира дивизиона - снова принять батарею.