Если говорить строгим математическим языком музейщиков, заповедник являет собой подлинный памятник конца XIX – начала XX века на 86 процентов (!). Так что понятно отчего, когда в самом начале 1990-х оказавшийся в кризисе ленинский музей решил менять ориентацию, коммунистическую утопию тут с такой легкостью сменила этнографическая архаика. Достаточно было всего лишь размонтировать одиозные экспозиции типа «Ленин и красноярская партийная организация» или «Подарки трудящихся Ленину», нелепо квартировавшие в старых избах, и восстановить их интерьеры с соответствующими атрибутами крестьянской жизни…
Тем более что выставки, связанные с традиционной народной культурой, стали постепенно появляться в музейном репертуаре уже начиная с середины 1970-х годов, а так называемые историко-бытовые экспозиции были развернуты в десятке домов с самого начала Работы заповедника. Другое дело, что в основном маршруте экскурсии посещение домов кулаков и середняков или общественного питейного заведения– кабака считалось необязательным, а само методбюро музея неоднократно принимало резолюции типа следующей, датированной 1977 годом: «Наш музей ленинский, не имеет никакого отношения к этнографии, незачем тратить средства и отвлекать сотрудников». Но в 1993-м «этнографы» окончательно победили «ленинцев», а заповедник «Сибирская ссылка В.И. Ленина» стал просто музеем «Шушенское».
И посетители опять потянулись в музей, но теперь не по партийно-профсоюзной линии, а в поисках национальной самобытности. Впрочем, до советских рекордов посещаемости Шушенскому пока еще очень далеко.
Когда попадаешь в Шушенское – или из по-азиатски бойкого Абакана, или из совсем уж столичного многонаселенного Красноярска, – этот «поселок городского типа» (таков его официальный статус) сначала поражает своей безжизненностью. Заросшие площади, лесные кущи, гигантские пустыри – все это в самом центре Шушенского. Но постепенно начинаешь понимать, что это не столько безжизненность, сколько заброшенность.
Поселок вполне обитаем, и летними вечерами пристань Речного вокзала забита местной публикой, отдыхающей под пиво и шашлыки. Но вот сам вокзал, специально отстроенный за год до открытия заповедника, уже давно бездействует – нерентабелен. В 6-этажной гостинице «Турист» на три сотни мест мы с фотографом некоторое время были единственными постояльцами. Днем в поселке не так-то просто найти место, где можно перекусить – свои едят дома, а чужих здесь давно не ждут.
Короче говоря, туристическая Мекка советских времен растеряла прежнее величие, враз оказавшись ненужной. Ведь всем лучшим в себе – вокзалами, аэропортом, магазинами, кафе, Домом быта, кинотеатром «Искра» и самим планом серьезной реконструкции, принятым в свое время в связи с подготовкой к 100-летию со дня рождения Ленина, – Шушенское обязано лишь Ильичу, чье место ссылки было решено превратить в музей государственного значения. Как только Ленин «вышел из моды», поселок устремился в пропасть запустения. Жизнь в нем, конечно, не остановилась, но как-то сникла, лишившись серьезной энергетической подпитки. Все Шушенское сегодня представляет собой музей-заповедник уже подзабытой в столицах убогой позднесоветской жизни рубежа 1970—1980-х. Это, конечно, придает ему некоторое ностальгическое очарование, которое, впрочем, длится совсем недолго и доступно лишь приезжим, а никак не местным жителям.
Емкий символ сегодняшнего Шушенского – недостроенная площадь Торжеств на задах музея, на которой планировалось установить бюсты соратников Ленина, зажечь Вечный огонь и устроить музейный выставочный зал, оборудованный по последнему слову техники. В сущности, теперь это еще один пустырь, заросший травой, только пробивается она между гранитными плитами, которыми когда-то была вымощена площадь. В центре ее – открытый в 1976 году памятник Ленину работы столичного скульптора Владимира Цигаля: на 9-метровой гранитной колонне голова молодого Ульянова, а рядом с колонной – гигантская гранитная же книга с ленинской цитатой про «теорию революционного марксизма». Вокруг неприкаянной и постоянно пустынной площади выросли высокие деревья, и, если смотреть со стороны речки Шуши, то кажется, что ленинская голова выглядывает прямо из леса. «Голова в кустах», – в шутку прозвали мы этот печальный памятник запустению некогда процветавшего поселка.
Он напоминает знаменитую Зону из фильма «Сталкер» Андрея Тарковского, в которой заброшенные индустриальные здания, бетонные ангары и раскиданные по земле самые неожиданные предметы напоминают о былой роскоши таинственной территории, одичавшей вследствие некоей катастрофы. Впрочем, в случае с Шушенским можно обойтись без мистики – природа случившегося тут катаклизма вполне очевидна. Более того, поселок, в отличие от фантастической Зоны, имеет все шансы снова зажить полноценной, нормальной жизнью. И опять благодаря все тому же ленинскому музею, оказавшемуся на редкость мобильным и приспособившемуся к новым социальным условиям.
Сегодня незримыми главными героями экскурсий по заповеднику «Шушенское» являются аборигены – сибирские крестьяне конца позапрошлого века, зарабатывавшие пчеловодством, рыболовством, бондарным или сапожным ремеслом, спускавшие заработанные деньги в деревенской лавке или кабаке и порой за «нетрезвый разгул» попадавшие в острог при волостном правлении. И теперь тщательно восстановлены интерьеры не только крестьянских изб и дворовых служб при них, но и тюрьмы, магазина или питейного заведения (последнее, совсем крохотное, оказалось мало похоже на киношный трактир – магазинная стойка, за которой торговали «распивочно и навынос», да одна лавка в углу). Сотрудники музея, облачившись в косоворотки и сарафаны, продемонстрируют работу гончара и пряхи. На память о «Шушенском» посетитель сможет купить изготовленную прямо на его глазах осиновую ложку с фирменным рисунком или кедровое ведерко. В общем, познать сельскую жизнь тут можно методом «глубокого погружения» – было бы желание и средства.
Тем не менее прежних героев, которым заповедник обязан своим существованием, здесь тоже не забывают и обязательно заводят экскурсантов на две мемориальные квартиры политссыльного Ульянова, с которых еще в довоенную пору и начался музей в Шушенском. Воссозданные небольшую комнату в доме зажиточного крестьянина Аполлона Зырянова, всегда державшего постояльцев, и полдома, которые Ленин снимал у крестьянской вдовы Петровой после приезда в Шушенское Крупской с матерью, – отличает свойство, вообще характерное для интерьерных исторических реконструкций в заповеднике.
Сохранившиеся подлинные вещи из Шушенского конца XIX века здесь очень органично дополняются либо их «современниками» с других концов России, либо недавними копиями, неотличимыми от старинных оригиналов. Главное – воспроизвести общую обстановку жилища, будь то совсем городское по стилю богатое убранство в доме хозяина лавки или убогий быт крестьянина-бедняка, одновременно тачавшего сапоги и качавшего зыбку с младенцем. Все детали обстановки, вне зависимости от их возраста и исторической ценности, взаимодействуют друг с другом, создавая цельное впечатление от каждого музейного помещения и складываясь в легко прочитываемый сюжет про жизнь его гипотетического обитателя. «Шушенское» не стерильный музей народного быта с отдельными экспонатами в застекленных витринах, а своего рода художественная «инсталляция» (если говорить языком современных художников), имитация конкретных жилых пространств с обязательным эффектом присутствия их хозяев.
Конечно, в случае ленинских квартир это мастерство шушенских «инсталляторов» заметно в меньшей степени. Во-первых, сам жанр мемориального дома-музея подразумевает воссоздание подлинной обстановки, постройку некоторой театральной декорации, причем весьма подробной и реалистичной. Во-вторых, интерьеры обители ссыльнопоселенца сами по себе достаточно скромны – стул, кровать, стол или конторка, полки с книгами и непременная лампа с зеленым абажуром. Но о кропотливости труда музейщиков можно судить хотя бы по одной детали. Вот, например, в доме Петровой, в крохотной проходной комнате, отделяющей столовую от спальни, на стене висят коньки: Крупская привезла Ульянову коньки из Петербурга, и тот обучил диковинному занятию всех местных детей, устроив на Шуше каток. Так вот, музейные коньки – копия тех самых, германской марки «Меркурий», изготовленная по спецзаказу на основе исследований подлинных винтов от креплений, найденных в Абакане у наследников поляка Станислава Наперковского, тоже отбывавшего ссылку в Шушенском. А находящаяся в той же комнате копия тулупа, в котором Ульянов ездил зимой в Минусинск? А копия двух дорожных корзин, с которыми он и приехал в Сибирь?
Казалось бы, лишь при советской власти можно было положить музейную жизнь на воссоздание коньков или корзин вождя мирового пролетариата. Но, пройдя эту жесткую, но полезную школу, теперь сотрудники шушенского музея с привычной уже страстностью воссоздают детали быта не пламенных революционеров, а простых крестьян. И уже теперь не только «ленинские комнаты», но внутренности почти всех зданий заповедника являют собой умело составленные, эффектные, тщательно продуманные «инсталляции». И это – одно из главных преимуществ Шушенского перед другими этнографическими заповедниками, в которых делается акцент либо на уникальной архитектуре (подлинные деревянные постройки, внутри либо просто пустые, либо вообще закрытые для посещения), либо на скучных исторических экспозициях музейного типа – с витринами и побеленными стенами. В Шушенском же равно увлекательны и неповторимы и интерьеры, и «экстерьеры» домов, осмотр которых может происходить в самой необычной, игровой форме.
«Театрализация», «демонстрация», «угощение» – любимые термины сотрудников «Шушенского». Любимые, потому что, если здесь начинают использовать эти слова, значит, в музей приехали «особые» туристы. Для них фольклорный ансамбль «Плетень», в котором участвуют почти все музейщики, от охранника до замдиректора, устроит театральное представление (на выбор – хочешь свадьба, хочешь казацкие проводы в армию, хочешь просто деревенский праздник). Для них специально откроются музейные мастерские, и другие сотрудники станут демонстрировать, как лепить и обжигать горшок, как вырезать бочку, как ткать домашний коврик или рушник. Им в кабаке обязательно нальют чарочку, а в специальной гостевой кухоньке угостят сибирским черемуховым пирогом. Так что если уж мы начали описывать «Шушенское» в терминах современного искусства, то следует уточнить: это не просто инсталляция, а инсталляция интерактивная, то есть подразумевающая непременную включенность зрителя.
У этих музыкально-гастрономических аттракционов есть два резона. Первый – эстетический. С одной стороны, вся музейная экспозиция стоит на суровой сверхсовременной сигнализации, так что уникальные экспонаты руками не потрогаешь. С другой – как же можно оказаться в русской деревне и ощущать себя будто в Версале? И дисциплинированность посетителя заповедника, стоящего по стойке смирно равно в ленинской квартире и в деревенской лавке, будет вознаграждена уличными празднествами.
Второй – экономический. Описанные развлечения подразумевают дополнительную оплату, и это весомая прибавка к бюджету музея, которому так же, как и всем российским музеям, не хватает государственных денег. В 1991 году, преодолев определенный психологический барьер, сотрудники музея решили сделать платными все свои услуги. И вот уже больше 10 лет музейщики практикуются в коллективной хозяйственной деятельности, изживая былое бессребреничество. В этом отношении «Шушенское» – тоже передовик среди прочих своих собратьев с солидным прошлым.
Впрочем, «Шушенскому» и здесь повезло – ни в Ульяновске, ни в Петербурге, ни в Москве не были бы уместны ни ансамбль «Плетень», ни пирог с черемухой, даже если бы сотрудники ленинских музеев научились петь, плясать и кулинарничать. Просто Сибирь есть Сибирь, и туристические ресурсы ее безграничны, как и она сама.
Деревня Шуша была основана русскими казаками в 1744 году как место для ночлега и отдыха на пути в Красноярск и обратно в устье речки Шушь (тюркский антоним «шуши» – «род, кость»), впадающей в Енисей. Известный русский естествоиспытатель Петр Симон Паллас, автор книги «Путешествие по разным провинциям Российского государства», посетил верховья Енисея в 1772-м и записал: «Деревня Шуша состоит из 26 дворов зажиточных крестьян и 5 казацких изб». В 1791 году здесь была построена каменная Петропавловская церковь (снесена в 1938 году, несмотря на то, что в ней венчались Ленин и Крупская), после чего деревня Шуша получила статус села и была переименована в Шушенское. В 1822 году Шушенское стало центром волости. В конце XIX века здесь насчитывалось 26 кулацких и 139 середняцких хозяйств, 69 бедняцких, а также 33 семьи батраков.
Из-за удаленности от больших дорог и железной дороги в XIX веке Шушенское стало местом политической ссылки. Первыми шушенскими ссыльными были декабристы – подполковник Петр Фаленберг (прожил в Шушенском с 1833 по 1859 год) и поручик Александр Фролов (жил с 1836 по 1857-й). Далее в Шушенском перебывали: автор «противо высочайшей особы дерзких стихов» поляк Ипполит Корсак (1836—1841 годы), участник Венгерской революции 1848 года Мазурейтис Шлимон (1859—1860 годы), легендарный революционер, утопический социалист, организатор антиправительственных кружков Михаил Буташевич-Петрашевский (1860 год), 22 поляка, участники польского восстания 1863 года (середина 1860-х годов), а также члены польской революционной партии «Пролетариат» (1885– 1888). Здесь же с 1886 по 1893-й отбывали ссылку народники Аркадий Тырков (участник убийства Александра II), Павел Аргунов и Алексей Орочко.
8 мая 1897 года в Шушенское прибыл ссыльный руководитель петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» Владимир Ильич Ульянов, а 7 мая 1898 года к нему присоединилась его невеста Надежда Крупская (в июле того же года они поженились). Вместе с Лениным и Крупской в ссылке в Шушенском были польский социал-демократ Иван Проминский (1897—1900 годы) и путиловский рабочий, финн Оскар Энгберг (1898– 1901 годы). 29 января 1900 года по окончании срока ссылки Ленин, Крупская и ее мать Елизавета Васильевна выехали из Шушенского – навсегда.
7 ноября 1930 года в доме крестьянки Петровой, в котором с 1898 по 1900 год жили Ленин и Крупская, был открыт историко-революционный музей имени В.И. Ленина. В 1940 году мемориальная экспозиция была открыта и в доме Аполлона Зырянова, где Ленин жил в первый год ссылки. В связи с подготовкой к 100-летию со дня рождения В.И. Ленина 24 апреля 1968 года было принято постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР о создании в Шушенском на территории 6,6 га музея-заповедника и общем благоустройстве села. 12 апреля 1970 года Государственный мемориальный историко-революционный и архитектурно-этнографический музей-заповедник «Сибирская ссылка В.И. Ленина», состоящий из 29 крестьянских усадеб со всеми надворными постройками, был торжественно открыт. С 1993 года он стал официально именоваться – Государственный историко-этнографический музей-заповедник «Шушенское».
В 1995 году на базе лесной части музея-заповедника был создан Национальный парк «Шушенский бор», расположенные на территории которого Песчаная горка, Журавлиная горка и охотничий шалаш у озера Перово также связаны с именем Ленина и считаются любимыми местами его прогулок. «Шушенский бор» входит в состав уникального Саяно-Шушенского Государственного природного биосферного заповедника, предлагающего туристам различные экскурсионные маршруты. Уже никак не связанные с Лениным.
Сотрудник музея-заповедника «Шушенское» с 23летним стажем, один из авторов новой концепции его развития, заместитель директора по научной работе Александр Васильевич Степанов рассказал о том, как и почему менялся музей:
– Решительный перелом в деятельности музея произошел в начале 1990-х годов. Прежде заповедник был на бюджете Центрального Комитета КПСС, но после августовских событий 1991-го была приостановлена финансовая деятельность всех партийных структур, и счета музея-заповедника также оказались заморожены. Более того, он, как идеологический продукт уходящей эпохи, вообще оказался под угрозой закрытия. И тогда мы – правда, под руководством столичного эксперта из Российского института культурологии Николая Никишина – стали писать новую концепцию развития «Шушенского», которая была принята администрацией Красноярского края в конце марта 1993 года. Тогда же музей сменил название, превратившись из мемориального историко-революционного музея-заповедника «Сибирская ссылка В.И. Ленина» в историко-этнографический музей-заповедник «Шушенское». Впрочем, от темы политической ссылки мы полностью не отказались. Просто решили показать, что история села (которое, кстати, в этом году будет отмечать свое 260-летие!) не ограничивается одним Лениным.
Его ссылка стала всего лишь одной из тем в работе музея. Но появились и другие – «Основные занятия сибирских крестьян конца XIX – начала XX века», «Промыслы и ремесла крестьян», «Сибирское казачество» и так далее. Музей сделал ставку на театрализованные представления-шоу. Мы создали собственный фольклорный ансамбль «Плетень» (даже я в нем выступаю), этнографический театр, кукольный театр типа уличного балагана. И добились того, что даже сами шушенцы стали ходить во вроде бы давно знакомый музей на эти самые представления и музейные праздники. По статистике, теперь каждый житель села более 5 раз в год ходит в музей, в то время как раньше посещал его только 2 раза в год. Вообще в последние годы количество посетителей резко увеличилось. Сейчас мы принимаем в год чуть более 200 тысяч приезжих, в том числе и иностранцев. В прошлом году были гости из 30 государств, от Германии до Тайваня. Для сравнения: в 1992-м к нам приехали всего 120 тысяч человек. Но до советских показателей музею еще далеко – в 1987 году было почти 300 тысяч посетителей. Меньше стало туристов из европейской части России – дорого стало добираться до Сибири.
Но мы не унываем. В прошлом году сами, дополнительно к бюджетным деньгам, заработали – концертами, катанием на лошадках, «сибирскими посиделками» с черемуховым пирогом – 1 миллион 68 тысяч рублей. Зарплату сотрудники музея стали получать регулярно. Что-то зарабатывают наши мастерские – гончарная, бондарная, резьбы по дереву, по пошиву народного костюма. В этих мастерских работают сами сотрудники музея, и если им удастся продать туристам свои сувениры, значит, это будет прибавка к их зарплате. За последние 4 года нами написаны 16 проектных заявок на спонсорские гранты. Получили пока один, но сами заявки – хороший тренинг для музейщиков. Нами создан (по модели крупнейших российских музеев) Клуб дарителей – для поощрения тех, кто безвозмездно готов поделиться с нами своими коллекциями.
Честно говоря, нашему музею, в общем-то приспособившемуся к новым социальным условиям, просто повезло – этнографическая компонента была изначально заложена в деятельность заповедника при его создании, хотя главной, конечно же, тогда считалась ленинская тематика. Так что нам «перестраиваться» было проще, чем остальным музеям Ленина в стране. Но все равно, многие вопросы в дальнейшей судьбе музея не решены до сих пор. «Шушенское» продолжает развиваться – чтобы выжить.
Как ни странно, главная проблема – как рассказывать о Ленине. Сегодняшние школьники младших классов его просто не знают: теперь в учебниках о нем всего два абзаца. Те, кому сейчас меньше 30 и кто рос и учился в перестройку, к Ленину относятся в лучшем случае с равнодушием и слушать о нем не хотят – неинтересно. Иностранные туристы едут в большинстве случаев за сибирской экзотикой, а не за Лениным. Только китайцы или северные корейцы выстраиваются по стойке смирно у памятника Владимиру Ильичу и не интересуются этнографией. Но ведь нельзя совсем исключить Ленинскую тему из экскурсий по музею. Хотя бы потому, что он – необыкновенный теоретик, создатель оригинальной, хоть и утопической, концепции социально ориентированного государства. Его книга «Развитие капитализма в России», которую он завершил именно в Шушенском, – настоящая докторская диссертация ученого-экономиста, написанная, заметьте, человеком, которому не было и 30. И на эту книгу до сих пор ссылаются экономисты всего мира…
Ну и еще одна новая проблема, связанная с новыми экономическими условиями. Стали заявлять о себе наследники хозяев тех крестьянских домов, которые находятся на территории заповедника. Прямо как в Прибалтике… Но никаких юридических оснований для исков у них нет. Дома отреставрированы и перестроены за счет музея. Те деньги, которые мы вложили в сохранение этих зданий, перекрывают все возможные суммы требуемых компенсаций. Но прецедент есть прецедент. Люди почувствовали себя частными собственниками. Что сказал бы Ленин?!
Александр Панов | Фото Александра Сорина
«После открытия Америки и постройки Суэцкого канала история не отмечала события более богатого прямыми и косвенными последствиями, чем постройка Сибирской дороги. Это был подвиг. Ведь на пути строителей были горные хребты, болота и топи, вечная мерзлота, непроходимая тайга и многоводные сибирские реки. И все это было покорено киркой, лопатами, грабарками и редким заморским экскаватором, а главное – умением, сноровкой и упорством русских людей» – так в свое время оценила сооружение Великого Сибирского пути газета «Ля Франс».
Еще 100 с небольшим лет назад Российская империя с ее громадным населением и колоссальной территорией, две трети которой были слабо связаны с освоенным ядром цивилизации, обладала единственным путем, соединявшим Центральную Россию и Сибирь. Этим путем был Сибирский, или Московский, тракт. Первая его ветка шла от Тюмени – через Томск, Ачинск, Красноярск, Иркутск, Култук на Байкале в Кяхту, и далее – в пределы Китайской империи, вторая – через Верхнеудинск и Читу по Забайкалью – на Сретенск, расположенный на судоходной реке Шилке.
Сообщение по этому тракту было крайне ненадежным, медленным и дорогим. Даже правительственному курьеру, выехавшему из Санкт-Петербурга, чтобы достичь Иркутска – при непрерывной, круглосуточной езде со сменой лошадей, – требовалось 34 дня. Что уж говорить об «обычных» пассажирах или грузах!
«Тяжело ехать, очень тяжело, но становится еще тяжелее, как подумаешь, что эта безобразная, рябая полоса земли, эта черная оспа, есть почти единственная жила, соединяющая Европу с Сибирью! И по такой жиле в Сибирь, говорят, течет цивилизация!..» Эти строки были написаны Антоном Павловичем Чеховым во время его путешествия на Сахалин в 1890 году – за год до того момента, когда в России был обнародован Высочайший рескрипт императора Александра III, в котором повелевалось «приступить к постройке сплошной через всю Сибирь железной дороги, имеющей соединить обильными дарами природы Сибирские области с сетью внутренних рельсовых сообщений…»
Сооружение Великого Сибирского пути началось в начале марта 1891-го, а в октябре 1916-го произошло окончательное его завершение. Таким образом, железнодорожная трасса, соединившая две части света – Европу и Азию, несмотря на тяжелейшие условия, громадные, почти безлюдные пространства и исторические катаклизмы, полностью была построена всего за 25 лет. Эта артерия, в начале XX века позволившая скрепить Россию в единое экономическое и военно-стратегическое пространство, и до сих пор выполняет те задачи, которые были поставлены перед ней в самом начале строительства. Как живет она сейчас? Мы едем по Транссибу…
Первые идеи и проекты рельсового пути в Сибирь появились еще в конце 30-х годов XIX века, а в середине столетия необходимость строительства железной дороги на азиатский восток встала острейшим образом. Общественность страны активно обсуждала различные проекты. Поступали предложения и из-за границы. Однако иностранцы просили огромные торговые преференции, не предлагая при этом никаких практических мер для осуществления столь грандиозного и сложного проекта.
После того как в 1880 году у Сызрани построили большой мост через Волгу, самый близкий (из существующих непрерывных путей сообщения) подход к Сибири оказался у Златоуста, куда от Самары проложили линию через Уфу. В результате множества обсуждений выбор наилучшего направления будущего Великого Сибирского пути явно стал клониться к прокладке дороги через Южный Урал. В мае 1887 года для решения судьбы дороги в Сибирь было создано Особое совещание – в составе военного министра, министра путей сообщения и министра финансов под руководством председателя Департамента государственной экономии Госсовета А. Абазы. А в июне 1887 года на нем было принято решение о проведении предварительных изысканий по большим участкам линии будущего Великого Сибирского пути.
Наконец, в феврале 1891 года императором Александром III и Комитетом министров было принято следующее решения о будущем Сибирского рельсового пути: а) сибирская железная дорога должна строиться сплошной, непрерывной; б) строительство начнется одновременно с обеих сторон – с запада от Миасса на Челябинск и с востока от Владивостока до Хабаровска; в) вся дорога будет сооружена казной.
Великий Сибирский рельсовый путь имеет точную дату своего основания —31 мая 1891 года, когда цесаревич Николай Александрович принял участие в торжественной церемонии закладки Уссурийской линии от Владивостока до Хабаровска. Произошло это в пригороде Владивостока – Куперовской Пади (сейчас это место находится в черте города). Строительство Сибирской железной дороги началось одновременно с запада и востока. Все ее протяжение было разбито на 6 участков, которые должны были сооружаться поэтапно: Западно-Сибирский, Средне-Сибирский и Уссурийский (юг) – первая очередь; Забайкальский и Уссурийский (север) – вторая очередь; Кругобайкальский и Амурский, как самые сложные – третья очередь. Потом история внесла в этот порядок свои коррективы.
Сооружение Транссиба осуществлялось в суровых природно-климатических условиях. Самое же тяжелое испытание ждало строителей дороги на участке вокруг Байкала (от порта Байкал до станции Мысовая), получившем название Кругобайкальская железная дорога. Быстро построить этот участок было невозможно – из-за скального рельефа берега Байкала, почти отвесно обрывающегося в озеро. К этому моменту Средне-Сибирский и Забайкальский участки были уже введены в эксплуатацию и им требовалось соединение.
Сложнейшие строительные работы затруднились тем, что в феврале 1904-го началась Русско-японская война и на восток двинулась лавина поездов с военными грузами. Байкал же разрывал непрерывное железнодорожное сообщение. Пришлось всемерно ускорить сооружение дороги. Работы шли круглосуточно. В результате по железнодорожному пути рабочие поезда и воинские эшелоны пошли уже в сентябре 1904 года, а в 1905 году Кругобайкальская дорога ценой огромного напряжения сил была сдана в постоянную эксплуатацию.
Фирменный поезд «Москва – Владивосток» под номером «2» отправлялся в 21.22 с Ярославского вокзала – сегодня именно здесь начинается самая длинная на планете железнодорожная магистраль. Хотя в самом начале ее существования, вплоть до 1917 года, поезда на Владивосток отправлялись с Московского вокзала тогдашней столицы Российской империи – Санкт-Петербурга. Потом, до середины 1920-х годов, нулевым километром в отсчете магистрали служили два нынешних московских вокзала – сначала Курский, а затем Казанский. Интересно, что и Владивосток не сразу стал конечным пунктом маршрута – решение об избрании этого порта главной точкой приложения сил империи было принято лишь в 1905 году, после падения Порт-Артура.
Итак, до конечного пункта маршрута – 9 288 километров пути. Нам предстоял десяток остановок. Даже если не выходить на каждой из них, на дорогу уйдет неделя. А если выходить?.. Впрочем, уже на следующее утро стало ясно – для того, чтобы понять относительность времени, вовсе не надо летать в космос, а можно просто купить билет до Владивостока… Время, в обычном нашем представлении, на железной дороге не имеет никакого смысла. Здесь нет отдыха, нет дня и ночи. Ежесекундно мимо проносятся поезда, ты выходишь на станциях утром, днем или вечером – всегда по московскому времени. Для железной дороги нет часовых поясов. Она их игнорирует. Даже доехав до Владивостока, мы так и не перевели часы, несмотря на 7-часовую разницу во времени.
Здание Ярославского вокзала, возведенное зодчим Федором Осиповичем Шехтелем, не всегда поражало воображение москвичей и гостей города причудливой стройностью форм своего фасада. Мало кто знает, что за всеми этими красотами прячется невзрачное старое строение, открытое и освященное дождливым утром 30 августа 1862 года. В то время Ярославская железная дорога была недлинной и заканчивалась в Сергиевом Посаде, поэтому и первое 2-этажное здание вокзала, построенное по проекту петербургского архитектора Р. И. Кузьмина, было относительно небольшим. Вокзальное сооружение несколько увеличили только в 1900 году. В это же время Ярославская железная дорога перешла казне. Интенсивное движение поездов и чрезмерная загруженность Московско-Ярославской железной дороги и ее многочисленных ответвлений настоятельно требовали строительства нового вокзального здания. Именно тогда и был приглашен лучший архитектор Москвы Шехтель, в 1902 году представивший проект обновленного Ярославского вокзала, впечатливший даже Николая II. Торжественное открытие уникального по своей эклектике строения, в облике которого гармонично сочетались мотивы московских и северных церквей, старые русские традиции и новомодные полотна художника К.А. Коровина, состоялось в декабре 1904 года. В 1907 году, в связи с образованием Северных железных дорог, Ярославский вокзал был переименован в Северный, и только в 1936-м ему было возвращено первоначальное название.
Первой нашей остановкой на Транссибе стал Екатеринбург, хотя в билетах значилось «Свердловск». Дорога живет своей жизнью, ей не до переименований городов. Сама она, кстати, тоже осталась Свердловской. Екатеринбург считается 1 814-м километром Транссиба. Еще с 1878 года город был соединен железнодорожной веткой с Пермью, а после окончания строительства дороги стал одним из важнейших пунктов Великого Сибирского пути. Именно близ Екатеринбурга на бывшем Сибирском тракте расположен символический пограничный обелиск «Европа– Азия». И именно в Екатеринбурге, на территории Свердловского участка магистрали, который проходит через 6 областей и одну республику, 3 года назад было решено построить один из самых мощных и современных дорожных центров управления перевозками (ДЦУП). В 2003 году свердловский Центр управления вступил в эксплуатацию.
Когда ходишь по этому зданию, не покидает мысль о том, что либо ты находишься в другой стране, либо о своей стране впечатление у тебя превратное. Специальное напольное покрытие, скрадывающее звук шагов, пропускающее свет и отражающее тепло, аккуратно одетые люди, «умное» здание, регулирующее температуру и влажность воздуха, мебель с учетом анатомических особенностей конкретного человека и множество других приспособлений. Главное же в ДЦУПе – координирующая работу огромной дороги компьютерная система – 5 отделений, 24 диспетчерских участка. На одном участке – до 50 поездов одновременно: дальнего следования, пригородные, грузовые (в сутки разгружается до 6 000 вагонов).
Начальник Центра Анатолий Евгеньевич Колобков олицетворял собой уверенность и надежность. На фоне огромного экрана, куда в режиме реального времени стекаются данные о состоянии пути, метеоусловиях, задержках поездов, контейнерах, бегущих из Кореи в Германию, – он казался гражданином мощной, шагающей вперед страны, ни на минуту не способной остановить свое бесконечное движение…
– Видите эту линию на компьютере? Это грузовой поезд… Мы знаем, где он сейчас, куда идет, фамилию машиниста. Раньше подобные графики чертились вручную, сейчас все данные поступают в компьютер и имеют несколько степеней проверки. Если это пассажирский поезд, мы можем сказать, в каком вагоне едет тот или иной пассажир и сколько денег за билет с него взяли в кассе. Подобный Центр дает возможность убрать ненужные стыки и таким образом сократить время передвижения и соответственно расходы железной дороги. Мы даже разрабатываем законченные цепочки транспортировки грузов. Например, с минеральными удобрениями: от комбината Уралкалий до портов Санкт-Петербурга мы видим все – наличие груза на складе, подход порожняка, даже количество стоящих на рейде судов – словом, целую цепочку, дающую возможность увеличивать оборот вагонов в сутки. Многочисленные сведения, поступающие на главный экран, позволяют принять оптимальное решение. Разрабатываются в Центре и новые направления – недавно вот поезд отправили «Екатеринбург – Берлин», сейчас бьемся за возможность доставлять по железной дороге грузы из Японии и Южной Кореи. Работы много… К тому же дорога диктует свои законы. Например, единоначалие на дороге обязательно – только один человек имеет право принять решение, и никто не может вмешаться – ответственность огромна.
– Это он правильно сказал, про дорожные законы, – подтвердил опекавший нас в городе Андрей Иванов, пресс-секретарь Свердловской железной дороги. – Я на железной дороге не так давно, но уже успел заметить одну странную вещь – и время, и деньги тут теряют смысл. На железной дороге происходит подмена понятий – личные цели подменяются коллективными.