электронной челюстью кусок причитающегося лично Тане счастья и не подавилась.) А Тане
тогда пришлось воспользоваться адресом, который почти силой навязала Вера: «На всякий
100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru
Галина Щербакова «Вам и не снилось»
случай!» Она была обречена на изысканный домашний сервис и бесконечные семейные
разговоры. Таню убила Верина родня. Убила их всепоглощающая уверенность в
правильность своей жизни и своего предназначения. То есть ни грамма сомнения ни в чем!
Даже безвременные смерти и потери в их родне воспринимались как нечто исключительно
закономерное. Кто умер — тому надо было умереть. Кто жив — тому надо жить. Большая
квартира была олицетворением этого удручающего оптимизма. Всюду по стенам висели
портреты улыбающихся, смеющихся, хохочущих людей. Портреты красиво перемежались
яркими грамотами и дипломами только первых степеней. Центром семьи была бабушка, вернее, мать. Бабушка была в курсе всего, читала все газеты и откликалась на все события
письмами в редакцию: «Им надо знать мнение народа». У бабушки в жизни было одно
слабое место — Вера. Младшая дочь жила не так активно, как бы хотелось бабушке. «Это от
веса? Скорее всего.» И она доставала Верины фотографии, где Вера улыбалась, смеялась, хохотала. С мячом и без, в купальнике и длинном платье для хора, Вера одна и Вера в
коллективе. Но всюду Вера — стройная и смеющаяся.
— Это роды, — со вздохом говорила бабушка.
А поскольку родами появился Роман, то, естественно, он должен был являть собой
компенсацию за несколько утраченный Верой оптимизм.
— Переехали бы они к нам, — говорила бабушка Тане, — и мы бы быстро вернули им
эликсир бодрости. Вы знаете, когда я у них, Костя просто подымается из праха… У них
тогда другой климат. А Ромасик ходит колесом от радости…
Таня едва выжила те четыре ленинградских вечера. «Каково там сейчас Роману! —
думала она. — И что, действительно предынсультное состояние? У бабушки?!»
Таня звонила в дверь Лавочкиным и уже знала — ничего не случилось. Вера пела в
полный голос, и было слышно по этому голосу, что у нее хорошее настроение. Она открыла
ей и замерла: то ли от удивления приходу уже бывшей учительницы сына (с чего бы это?), то ли от предчувствия, что так просто Таня не пришла бы, значит?.. Значит, что? Что все это
значит? А Таня смотрела на ее прическу, на эти похожие на торт сооружения из
лакированных, или, как говорят парикмахерши, «налаченных» колбасок с затвердело
загнутой прядью на лбу. Тупейный Ренессанс. Символ жизненного благополучия. Апофеоз
оптимизма.
— А мы с Костей в театр собираемся, — сказала Вера.
Она все-таки впустила Таня в квартиру, предварительно закрыв дверь в маленькую
комнатку, где успели мелькнуть Костины голые ноги, высоко поднятые на диванные
подушки.
— Я ничего не знала, — сказала Таня сразу. — Вы отправили Романа в Ленинград? У
бабушки инсульт?
Какое-то секундное время Вера смотрела на Таню, будто соображая, что же ей
ответить. И тут же махнула рукой.
— Да что перед вами ломать комедию, — сказала она искренне. — Мы разыграли
Ромку, чтоб только увезти отсюда. Он, наш дурачок, влюбился. Другая школа не помогла, они все равно встречались. Ну вот и пришлось придумать инсульт. А мама моя стара уже, стара… Наша маленькая ложь, может, и недалека от истины. А вам спасибо, что пришли. Вы
добрая, чуткая… Забеспокоились… Вас мои в Ленинграде полюбили.
Как они могли полюбить ее, Таня приблизительно представляла, а Вера накручивала, накручивала, «лачила» действительность, откуда столько слов взяла, а потом призвала и
Костю. Таню превратили в желанную гостью, усадили в кресло, что-то говорили о том, что
третий билет вполне можно взять с рук, в конце концов идут не на Таганку, не в
«Современник», а на старую, старую вещь «Странная миссис Сэвидж», так что вполне может
получиться… Если еще прийти пораньше…
— …Эта атавистическая манера — следовать сердцу, — говаривал, бывало, Танин
друг. — Ну скажи, к чему это приводит, кроме неприятностей? Импульсы, рефлексы, 100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru